Срывая маски

— Карло, так многие говорили. Но шапито по-прежнему ездят по всему миру.

— Нет, Жози. Это конец. Зверей у нас не осталось, номера развалились. Будь здесь Марио…

— Ты жалеешь, что выгнал его?

— Нет. Я выгнал его за дело. Мой сын повел себя, как подлец. За это и поплатился. Ну… а я поплатился за него. Своим цирком. Никто, кроме Марио, не смог бы возродить цирк Моретти.

— Почему ты так и не сказал девочке?

— Потому что не видел смысла. В цирке сирот не бывает. Я и так для нее родственник, а знать, что собственный дед выгнал из дома ее родного отца… Не намного это облегчит ей жизнь.

— Возможно, ты и прав… Что будем делать?

— Попробуем продать Беллу и льва. Выплатим людям долги. Ты с Амандой и малышами поедешь в Калабрию — у меня там маленький домик в Никастро.

— Аманда не поедет.

— Она хорошая девочка. Главное — разобраться со всем сейчас, пока у нас немного долгов. Эх, если бы мне хоть тысяч десять…

— А сколько всего нам нужно, Карло? Для того чтобы цирк Моретти остался жив?

— Пятьдесят тысяч долларов хватило бы с лихвой. Но об этом нечего и говорить. Нет — значит, нет…

Я сидела у колеса вагончика, прижав к груди стиснутые кулаки. Вот так вечерок выдался у меня сегодня! Фантастические предложения, раскрытая тайна моего рождения, новообретенный дед…

Смешно, но дядюшка, то есть дедушка Карло прав.

Я и без того всегда считала его родственником.

Пятьдесят тысяч хватит с лихвой. И всей работы — повыпендриваться и поизображать из себя знатную дамочку…

Утром я удрала подальше от цирка и набрала номер телефона, написанный в углу визитки вчерашнего Узкого.

— Это вы? Это Аманда Моретти. Я согласна.

Глава 4

Ник Картер

Английская осень омерзительна. В принципе, паршиво здесь и весной, и особенно зимой, но осень — всегда омерзительна. Потому что знать, что вся Европа сейчас залита золотым сентябрьским солнцем, что там шуршат под ногами алые и желтые листья, а небо высокое и прозрачное…

Невыносимо!

В Англии не бывает золотых листьев и прозрачного голубого неба. Во всяком случае, Ник Картер сроду такого добра не видел. Видимо, его дежурства всегда приходились на дни, когда исключительно дождь, слякоть, пронизывающий ветер и голые ветви, как скелеты грешников, качаются над головой, осыпая ледяными каплями прохожих.

В такие дни противнее всего думать о будущем. О нем и так неприятно думать, потому что его нет. Какое может быть будущее в сорок три года? Вот именно.

Ник Картер молча застегнул кожаную куртку, похлопал себя по карманам.

«Марли» сорок пятого калибра висел под левой рукой, а маленький «бульдог» оттягивал левый карман. Столь серьезное вооружение было привычкой, а не необходимостью. Двадцать пять лет… с ума можно сойти!

Чем славится город Манчестер? Естественно, футбольной командой. Ну… еще это центр текстильной промышленности Англии, но это так, к слову. Потому что, с точки зрения криминалистики, вначале был Футбол…

Ткачи на фабриках Манчестера болеют за футбол. Их жены ненавидят футбол, потому что их мужья за него болеют. Их дети становятся фанатами, едва научившись говорить.

И все, что происходит в Манчестере, всегда связано с футболом. Подпольный тотализатор, убийства, изнасилования, торговля наркотиками — все происходит в окрестностях стадиона и ко всему этому имеет отношение футбол.

По крайней мере, иногда у Ника Картера создавалось именно такое впечатление.

И еще: в Манчестере больше полумиллиона жителей, а Ник постоянно встречал на улице знакомых. То есть такое ощущение, что живут они все в одной большой деревне, где все время идет дождь и все играют в футбол.

Ник прихлопнул покосившуюся дверь и отправился на работу. Успешно миновал сигарный и капустный ароматы, обошел невысыхающую лужу, ногой распахнул дверь подъезда — в этом сезоне передовая молодежь практиковала забаву «Намажь Дверную Ручку Кошачьим Дерьмом».

Дождь не обманул ожиданий — он был здесь, шел себе и шел, и дорога была склизкая, а канавы — вонючие.

Машина Ника сломалась полгода назад, и с тех пор он пару раз порывался ее починить, но потом остывал, махал рукой… В результате, по всей видимости, от нее сейчас остался только кузов. Остальное трудолюбивые подростки должны были прибрать к рукам.

Ник втиснулся в подошедший автобус, кивком поздоровался со всеми соседями сразу. Захотелось закрыть глаза.

Миссис Симмонс. У нее парень сидит за наркотики, а младшего Картер отмазал, отпустили на поруки.

Джейк Митчелл. Бывший скинхед, теперь работает на фабрике, уже полгода, и у матери его при виде Ника становится такое выражение лица, будто она сейчас кинется целовать ему руки.

Старик Эшби. Его военная пенсия загуляла где-то в Шотландии, и Картер по полицейским каналам добился пересмотра дела. К тому времени, как все уладилось, Эшби совсем собрался помереть в богадельне, но тут выяснилось, что он почти богач: пенсия гуляла год с лишним, и теперь на счету у старикашки была кругленькая сумма.

А вон Лора и ее двойняшки. Симпатичные, все трое. Лора была проституткой, а когда забеременела, решила наложить на себя руки. Картер дежурил в тот самый вечер, когда она прилаживала петлю на воротах раздевалки стадиона (стадион, опять проклятый стадион!). Ничего, все обошлось. Армия спасения помогла ей с девчонками в первое время, а потом Лора устроилась продавщицей. Девчонки — красотки, все в кудрях, глазищи большие, синие…

Судьбы, судьбы, люди… Ник уже не помнил, сколько именно их прошло через его жизнь. Он был копом, нормальным, честным копом, не хватавшим с неба звезд, но и не самым последним в своем деле. Жаль, конечно, что маловато подвигов пришлось на его карьеру, но не всем же совершать подвиги.

Вот и сегодня на дежурстве его ждет Дело Об Украденном Белье (заявитель — миссис Санхерст), а также Беседа О Смысле Жизни с Джонни Миллером и Стиви Уэйнратом (по просьбе матерей означенных джентльменов). Потом будет кофе со вкусом чая или чай со вкусом немытого стакана, кексы с горелым изюмом, много сигарет и ленивый треп нескольких не очень молодых и не очень счастливых мужчин. Все, как обычно…

В Управлении Ник успел только снять куртку и выложить оружие в ящик стола, как в дверь просунулся рыжий и веснушчатый стажер Мик Сайгер и сообщил, что Картера ждет начальство.

Начальство сидело на втором этаже в своем кабинете и вид имело крайне важный и загадочный. Ник с недоумением посмотрел на комиссара, а потом перевел взгляд на двух посетителей. И едва сдержал усмешку.

Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы догадаться, кем были эти люди. Редко приходилось Картеру видеть мужчин, чей внешний вид рассказывал о них лучше, чем все биографы мира.

Первый был самым настоящим аристократом. Чего ему не хватало — так это камзола с пенным кружевным воротником и завитого парика. Впрочем, элегантный до умопомрачения костюм заменял и то, и другое. Над костюмом маячило бледное удлиненное лицо с породистым носом и брезгливо оттопыренной нижней губой. Выражение на лице застыло плаксивое.

Аристократу явно не нравилось в полицейском управлении города Манчестера. Тут Ник его понимал. Нику самому здесь не нравилось.

Второй — о, это тоже была песня. Даже самый тупой, глухой и слепой обыватель при первом взгляде на этого парня признал бы в нем сверхсекретного агента суперсекретной службы. День стоял откровенно пасмурный, а этот тип сидел в темных очках. Впрочем, смилостивился в душе Ник, возможно, у него конъюнктивит.

Комиссар откашлялся и неуверенно начал:

— Прошу, джентльмены… Один из наших опытнейших сотрудников, инспектор Картер.

Двадцать пять лет безупречной службы, многочисленные поощрения и награды (Ник изумленно приподнял бровь), а также уважение и любовь товарищей по службе снискали мистеру Картеру неизмеримое… неумаляемое… неизменное…

Суперагент мягко кашлянул, прерывая комиссара. Черные очки впились в лицо Ника, но тот и глазом не моргнул. На него и не такие смотрели за эти двадцать пять лет…