Конечная остановка (СИ)

— Лена! — Подала голос Ольга Дмитриевна. — Ты как с отцом разговариваешь?!

— Спокойно, — Коршаков спустился с крыльца домика и подошёл к нам.

Он потрепал рассерженную Лену по волосам и достал из кармана небольшую прозрачную коробочку, в которой лежали роскошные позолоченные серьги.

— Вот, держи и не дуйся, — он протянул их Лене. — Знаю, что ты совсем уже взрослая, потому и подарок такой — как для взрослой.

— Думаешь, меня подарком задобрить? — Пионерка хмурилась. — Тебе за все семнадцать лет ещё отрабатывать и отрабатывать.

— А это, кстати, вам, — чекист повернулся к Ольге Дмитриевне и всучил ей цветы и шоколад.

— Ой… — Только и вымолвила вожатая, радостно забежав в домик. Из-за двери послышалось приглушённое. — Я скоро!..

— Учись, малец, как с девушками нужно общаться, — он так же потрепал меня по волосам.

— Он умеет общаться с девушками, — Лена обняла меня, чем вызвала раздражение у Коршакова.

— Чего же он, за себя ответить не может? — Мужчина начинал нервничать — это было заметно по извечно подёргивающемуся уголку рта.

— Просто в отличие от некоторых, я умею выслушать собеседника, — огрызнулся я.

— Ах, ты, маленький! — Чекист подался вперёд, но Лена встала между нами.

— Хватит! — Закричала она. — Ещё раз увижу, что вы двое цапаетесь, обижусь на обоих! Ясно?

— Ну, смотри у меня, малец! — Коршаков пригрозил мне пальцем. — Ещё раз огрызнёшься, на месте закапаю.

— Папа! — Девочка топнула ногой.

— Всё-всё, — выдохнул мужчина. — Пускай живёт. Пока.

Из домика выбежала Ольга Дмитриевна: она нацепила вечернее платье, причесалась, надела огромные фиолетовые серёжки и туфли на высоком каблуке. Девушка радостно подбежала к Коршакову и широко улыбнулась, выжидающе уставившись на него.

— Ладно, — чекист обнял всё ещё рассерженную Лену. — Мы пока прогуляемся, а вы смотрите, чтоб без нас не баловались.

— Вы тоже, — Лена не переставала хмуриться.

— Это ты что имеешь ввиду? — Коршаков удивился.

— Всё то же, — девочка отвернулась и взяла меня под руку, а затем поспешила удалиться.

Когда мы вышли на площадь, она остановилась и, повернувшись ко мне, дала подзатыльник. Я опешил, только что она жалела меня и защищала, а теперь занимается рукоприкладством.

— Ты совсем дурак?! — Крикнула Лена.

— Да что я сделал-то?!

— Ты зачем с ним пререкаешься?! — Мне стало страшно от её взгляда. — Он и так тебя не любит. Хочешь, чтобы он тебя куда-нибудь в Сибирь сослал?!

— Вообще-то, это он меня постоянно подкалывает, я даже слова ему не сказал! — Моему возмущению не было придела.

— Вы как дети малые, — фыркнула пионерка. — Не отвечал бы на его розыгрыши, будто ты не знаешь, что за этим последует.

Мы сели на лавку, мимо изредка проходили пионеры, краем глаза я заметил развивающиеся волосы Мику. Она радостно скакала в сторону кружка кибернетики, но, заметив нас, сменила свой маршрут.

— Ребята! — Как всегда, крикнула она издалека. — Как у вас день прошёл? Я вот сегодня столько всего сделала! Выучила новую песню, например. Ту, из твоей пластинки, Лен, та, которая про долгую дорогу. Сейчас вот иду к Шурику, он обещал мне показать, как его робот разговаривает!

— Мы вот отдежурили сегодня и… — Я не успел договорить фразу.

— Ой! А ещё к дискотеке готовилась. Вы готовы к дискотеке? Вы, наверное, будете там самыми красивыми, после нас с Шуриком, конечно, — Мику мечтательно прикрыла глаза.

— Дискотека? Я ничего не слышал.

— Потому что на линейки ходить надо, — кинула Лена, она всё ещё злилась. — Завтра вечером будут танцы.

— А мне ты почему об этом говоришь в последний момент?! — Вскрикнул я.

— Я как раз хотела тебе рассказать, — девочка начала понемногу отходить. — Но ваша заварушка с отцом, отбила у меня желание.

— Лена! Так не делается!

Мику убежала, даже не попрощавшись, видать ей не особо хотелось вникать в нашу с Леной ссору. Да и кому бы захотелось?

— Прости, — пионерка вернулась в своё обычное состояние. — Мы бы всё равно не пошли.

— С чего ты взяла?

— Ты не любишь танцевать на людях, я тоже, — она развела руками. — Пошли бы как в прошлый раз… На пристань…

— И то верно, — я тоже успокоился. — Но в следующий раз не укрывай от меня ничего. Хорошо?

— Конечно!

***

После долгого и насыщенного дня, нам удалось отдохнуть — на пляже не было ни души. Да и кто, кроме нас, решит вечером идти на пляж? Ноги проваливались в мягкий песок, лицо обдало прохладным ветром, волны тихо шумели, а заходящее красное солнце отражалось в воде.

Я устало повалился на пустой шезлонг и закрыл глаза. Лена села на соседний лежак. Кажется, она тоже устала, но виду не подавала.

— Семён, — тихо начала она. — Вот смотри, когда смена закончится, мы все поедем домой и я тоже, и ты.

— Видимо, — лениво ответил я.

— А из какого ты города? В смысле, куда мне писать? Куда ехать в гости?

— Я… Я… — Она даже не подозревает откуда я. — Я из Питера.

— Откуда? — Удивилась Лена.

— Из Санкт-Петербурга, — повторил я.

— Из Ленинграда что ли?

— Да, из него.

— Его же Петербургом с девятнадцатого века никто не называет, — засмеялась девочка. — Я обязательно приеду к тебе, но и ты пиши мне.

— Когда мы будем уезжать из лагеря, — я открыл глаза и посмотрел на неё. — Я тебе о многом расскажу. Я уже говорил тебе, ты можешь не поверить, но знай, что я никогда тебя не брошу.

— Я знаю.

Мы снова лежали молча: Лена наслаждалась закатом, я наслаждался тишиной и покоем. Солнце совсем село за горизонт, и на лагерь опустилась ночь. Наконец, я решился спросить:

— А о чём вы говорили с Ольгой Дмитриевной?

— Да так, — Лена погрустнела. — Ничего важного.

— Она тебя ругала?

— Нет, — пионерка приподнялась с шезлонга. — Всё в порядке, не беспокойся.

— Лена, ты можешь мне рассказать.

— Она сказала, чтобы мы не заигрывались… — Голос её задрожал. — Сказала, что скоро всё это закончиться, скоро мы вернёмся домой, и я тебя больше никогда не увижу.

— Да она больная, — я посмотрел в глаза Лены и улыбнулся. — Не слушай её, она несёт чушь.

— Я знаю, — девочка перевела взгляд на воду. — Только я так не хочу, чтобы это лето заканчивалось.

— Для нас оно будет бесконечным. Слышишь? — Я с трудом поднялся и обнял её. — Наше бесконечное лето.

Она ничего не ответила, а лишь прильнула ко мне и, как всегда, тяжело дыша, что-то шептала про себя, разобрать её слов я так и не смог. Мы просидели так ещё час, может, два и направились назад на площадь.

Большинство пионеров уже спали, лишь в некоторых немногочисленных домиках горел свет, в том числе и в домике Лены. Вероятно, Мику была там не одна.

— До завтра, — печально произнесла Лена.

— До завтра, — не менее печально ответил я.

Она опустила голову вниз и медленно зашагала в сторону своего жилища, я ещё долго наблюдал за удаляющимся силуэтом, который понемногу растворился в ночной темноте. Кажется, Ольга Дмитриевна сильно расстроила Лену, и это злило меня больше всего.

«Какое она имеет право так говорить?! — Я ушёл в подсознательный монолог. — Какое ей дело до наших отношений?!».

Неторопливо, я поплёлся в сторону своего домика. Стояла тишина, лишь изредка её нарушали пресловутые цикады или редкое щебетание ночных птиц, ночь в «Совёнке» всегда была необычной, но сегодня она какая-то пугающе тихая.

Добравшись до дома, я обнаружил, что в нём всё ещё горит свет, шторы задёрнуты. Обычно в такое время вожатая гонит меня спать, но сегодня она что-то засиделась.

«Что ж, вот и поговорим».

Я буднично открыл дверь и ввалился в домик, Ольга Дмитриевна стояла у зеркала и расчёсывала мокрые волосы, её вечерние платье, аккуратно сложенное, лежало на кровати, туфли на высоком каблуке находились под ней.

Лицо вожатой светилось, она что-то напевала себе под нос и даже не сразу заметила мой приход, но когда всё же увидела меня, то лишь обыденно спросила: