Ханаанский блюз (СИ)

— Твое предложение ещё в силе? — спросил он.

— О чем ты? — не понял я. Потом понял — Сегодня? Сейчас?

— А когда ещё — усмехнулся он.

Я подумал.

— К тебе часто лезут со знакомствами — констатировал я факт.

— Да — просто ответил он.

— Тогда зачем тебе подставлять мне свой зад? Ты же этого отчаянно не хочешь — сказал я — бери кого хочешь и пользуйся.

Он издал невеселый смешок.

— Может, я просто хочу закрыть гештальт — сказал он.

— Это ты про меня? — не понял я. Дюжина порций текилы наконец дошли до моих мозгов, и превратили их в какое-то варево.

— Да. Дори говорил, что я спрашивал про тебя?

Я попытался вспомнить и не смог.

— Говорил — ответил я на всякий случай.

— Знаешь почему?

— Потому что мы так и не трахнулись? — предположил я.

— И это тоже. И ещё, потому что из всех, с кем я имел дело — ты был самым порядочным и нормальным человеком.

Я хрюкнул прямо в свою текилу, и закашлялся.

— Я?!

— Не смейся — холодно сказал он — я тебе тут душу изливаю. Говорю то, что хотел сказать уже много лет.

— Ну говори — пробормотал я. Если бы я не был настолько пьян, то уже остановил бы его и, скорее всего, ушел, чтобы не слышать чуши о своей порядочности. Но мои ноги были ватными, а мысли еле ворочались.

— Помнишь, мы должны были патрулировать в тот день базу вдвоем? — спросил он с затаенной нежностью. Странно было слышать от него такой тон — подобные ему скорее отдают распоряжения, чем ласковые слова.

Я помнил.

В тот февральский вечер мы взвалили на себя обычное тяжеленное снаряжение и потопали в вечерний патруль.

Маршрут проходил через размокшие после дождя песчаные дорожки вдоль вездесущих эвкалиптовых деревьев.

Какое-то время мы шагали молча, но нам предстояло еще четыре часа соседства, и мы постепенно разговорились.

— Чертова армия — говорил Зоар, меся ботинками бурый мокрый песок под ногами — чем мы занимаемся, Розенберг? Прямо сейчас я мог был трахать свою девушку в своей теплой кровати дома. А вместо этого убиваю свой пятничный вечер на охрану этого богом забытого места. Кому это надо? Три года моей жизни просто псу под хвост.

Я сочувственно кивнул.

— У тебя есть девушка, Розенберг? — спросил он.

— Осенью расстались — ответил я.

— Сочувствую. Что, не выдержала графика боевых войск?

— Что-то в этом роде — пробормотал я.

Он замолчал.

Какое-то время снова было тихо, только наши ботинки хлюпали по лужам.

— Ты редко выходишь из базы — внезапно сказал Зоар.

— Да — ответил я односложно. У меня как раз начались проблемы с родителями, которые требовали от меня соблюдения субботы во время возвращения, и я с некоторых пор предпочитал оставаться на базе. Значит, это уже успели заметить.

— Поехали ко мне в следующий раз — предложил он — мои родители не будут против, и места у нас много, есть свободная комната для гостей.

Звучало заманчиво.

— Они не религиозные? — задал я животрепещущий вопрос.

— Они даже свинину едят, представь себе — усмехнулся Паит.

— Если не шутишь, то с удовольствием — сказал я, не веря своему счастью.

— Такими вещами я не шучу — серьезно ответил он.

Мы продолжили наш маршрут, и он рассказывал, куда можно пойти в пятницу в их городе, и как круто мы оторвемся.

— А твоя девушка? — вспомнил я — она не будет против?

Он хмыкнул.

— Она со мной рассталась позавчера. Я собирался выйти на выходные домой и убедить ее вернуться, а мне влепили это чёртово дежурство. Понимаешь, почему я такой злой?

— Да — ответил я и вздрогнул, когда мне за шиворот упала увесистая капля.

— Черт, дождь начинается — простонал он — побежали в ту рощу, там можно переждать.

Мы добежали до укрытия как раз вовремя — потому что в ту же самую секунду хлынул невероятный ливень. Я смотрел на стену воды перед собой, иногда мне на куртку и лицо падали отдельные капли, но в остальном мы были укрыты достаточно надёжно.

— Тебе не холодно? — спросил вдруг Зоар шепотом.

— Н-не очень — ответил я, хотя, если честно, мне было не особо тепло.

— Я промок — признался он. Прикоснулся к моей ладони пальцами — они были ледяными.

Машинально я сжал его пальцы, чтобы согреть их. Он как-то странно посмотрел на меня, и я смутился.

— Извини — сказал, отпуская его руку.

— Ничего — пробормотал он.

Мы стояли почти вплотную на крошечном пятачке сухой земли, а дождь и не думал прекращаться.

Я почувствовал, что он начинает дрожать. Он и в самом деле успел промокнуть, и его волосы были совсем влажными.

Я вздохнул, пытаясь понять, как можно ему помочь. Кажется, у меня была запасная чистая футболка, которую я держал при себе в пакете.

Бронежилет снимать было нельзя, но хотя бы вытереть волосы не мешало бы.

Я вытащил из нижнего кармана армейских штанов пакет с футболкой, протянул ему.

— Вытри голову.

Он с благодарностью принял у меня пакет, яростно принялся тереть голову тканью.

— Уже лучше — со смешком сказал мне, но я видел, что он все ещё мёрзнет. Взял у него футболку и обернул ее вокруг его головы — так было теплее.

Он замер, глядя на меня, пока я закреплял рукава над его ушами.

Я не понял, зачем он наклоняется ко мне, думал, что он хочет что-то сказать на ухо.

А потом его обветренные губы коснулись моей щеки, и я вздрогнул.

Уже очень давно никто не целовал меня — и теперь, в эту секунду, мне было неважно, кто это делает — парень, девушка, однополчанин, хоть сам черт. Несколько последних месяцев жизни в вакууме, когда вокруг было полно людей, но по сути я ощущал себя живущим где-нибудь на Марсе — сделали свое дело.

Я не шелохнулся, ожидая, что он будет делать дальше.

Зоар помедлил секунду, его шершавые губы все ещё касались моей кожи. Потом на секунду он отстранился, и вот уже его поцелуй тронул мои губы, не менее обветренные, чем его.

Я почти не дышал, осознавая, что со мной происходит что-то, о чем я никогда до этой секунды даже не думал.

Не осознавая, что делаю, я приоткрыл рот, впуская в себя его язык.

Он застонал и принял это приглашение. Его руки обхватили мою промокшую куртку, будто он боялся, что я могу сбежать. Своими губами он раздвинул мои и втянул меня в первый в моей жизни поцелуй с парнем — жёсткий, колючий, совсем не такой, к каким я привык со своей бывшей.

В моей голове все шумело от дождя, холода и возбуждения, которое бывает настолько сильным только в двадцать лет.

Я почувствовал, как его рука продвигается вниз, расстёгивает пуговицы армейских штанов и проникает через резинку трусов туда, где уже пульсировал мой стояк.

Руки его, которые ещё минут пять назад были ледяными, теперь стали совсем горячими, поэтому прикосновение не было неприятным. Да что там, оно было охрененно приятным.

Я подумал, что и ему наверняка хочется того же, и повторил его действия.

Он был немного выше меня, поэтому я прислонился лбом к его щеке, и просто плыл по течению — к долгожданному оргазму.

Когда все кончилось, я отстранился от него, только сейчас начиная немного понимать, что произошло.

Хотел что-то сказать, но горло совсем пересохло.

Он прижал к себе мою голову, поцеловал в волосы, в скулу, в щеку, словно сам не чувствовал той же неловкости.

— Миха — прошептал он мне на ухо — ты охренительный.

Я закусил губу, чтобы не рассмеяться.

Он поднял от меня лицо.

— Дождь закончился. Пошли дальше?

Я обернулся и увидел, что дождя и в самом деле уже не было. Падали капли с узких эвкалиптовых веток, но ночное небо было чистым.

Теперь, в темном баре, на меня смотрел серо-зелеными глазами повзрослевший Зоар, терпеливо дожидаясь моего ответа.

— Я пьян — честно признался я ему — ты хочешь заняться сексом с пьяным мужиком?

Он усмехнулся.

— Если протрезвеешь, то опять начнёшь от меня прятаться. Лучше я поймаю момент, пока ты не передумал.