Лицо ангела

Но мысли Анджелы были заняты отнюдь не обстановкой.

Она искала определенный столовый прибор, и к счастью, на кухне такой, кажется, имелся. Она была уверена, что хижина была так хорошо оснащена не случайно. Эта лачуга слишком изолирована, чтобы можно было проводить здесь отпуск, но идеально подходила для тайных делишек. Во всяком случае, девушка нашла, что искала, в первом же ящике, который открыла. Лезвие ножа было такого же цвета вороненой стали и таким же острым, как и глаза мужчины.

— Что, черт возьми, ты делаешь теперь? — дал знать о себе пленник.

Она вернулась в гостиную, полностью уверенная, что он не видит, что она держит в руках, но он узнает, почувствует это собственной кожей, если не захочет сотрудничать с ней. Она не планировала пускать в ход нож, но… всякое может случиться.

— Я сказала, что вопросы здесь задаю я. Какое слово из этого предложения тебе непонятно?

Он пробормотал какое-то слово, но Анджела его услышала, и оно рифмовалось со словом «скука».

Анджела вздохнула — как же он всё усложнял!

Мужчина лежал на бамбуковой циновке в углу гостиной недалеко от двери. Это было самое дальнее место, до которого она смогла дотащить его, принимая в расчет его размеры. Ей следовало бы испугаться их. Если она и имела представление о том, сколько тяжести может поднять, то он побил её рекорд, по крайней мере, на двести фунтов [21]. И он был на 7 дюймов выше её [22], таким образом, его рост был около шести футов одного дюйма. Немаленький враг, но каким-то образом она знала, что именно в этой области она обладает превосходящим мастерством. Он был волшебником в операционной, и возможно у него имелся опыт разведки, но она искренне сомневалась, что ему когда-либо приходилось делать вещи, которые, начинало ей казаться, приходилось делать ей.

— Я не думаю, что ты понимаешь, — сказала она тоном, выдающим предельное терпение и спокойствие.

Она рывком схватила его за футболку.

— Не двигайся!

Двумя искусными движениями Анджела разрезала рукав футболки, оставив его руку обнаженной и практически нетронутой, если не принимать во внимание одну крошечную царапину.

Почему её удивляет, что она знает, как обращаться с ножом?

Он резко приподнялся, насколько позволяли веревки.

— Что это, черт побери? — Несомненно, почувствовал царапину.

— Я просто отрезала рукав твоей футболки. Будешь разговаривать со мной в таком тоне и потеряешь другой рукав, а затем я порежу твою футболку на лоскуты и приступлю к самому интересному. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься голым.

— Голым? Это что, фантазии твоего больного воображения?

— У тебя проблемы со слухом или ты просто дурак? — Быстрым движением она разрезала плечевой шов, и вырез футболки откинулся вперед. — Хочешь, чтобы я приступила ко второму рукаву?

Звук, вырвавшийся из его стиснутых челюстей, походил на рык дикого зверя из джунглей. Если бы Анджела не была убеждена, что веревки его надежно удерживают, она бы остановилась, отступила и позволила ему остыть. Но это означало бы, что она испугана.

Слишком много мужчин в её жизни пытались контролировать её именно таким способом, запугивая. Слишком много, черт побери!

С рукавом было покончено. Анджела поклялась, что всё остальное ждет та же участь. Если ему так хочется, на нем не останется даже фигового листка.

Девушке было трудно подобраться к своему пленнику потому, что он лежал. Поэтому, опираясь на стену, чтобы сохранить равновесие, она поставила его на колени, поддерживая до тех пор, пока он не смог стоять самостоятельно. Она не только связала его руки и ноги, она ещё и соединила их вместе, ограничивая таким суровым способом его подвижность. Из-за повязки на глазах у него скорее всего кружилась голова, но для неё это также было выигрышно. Она хотела, чтобы он был уязвим во всех отношениях.

— Великий доктор Джордан Карпентер в качестве обнаженного раба, — прошептала она в его ухо, затем легонько дунула и наблюдала, как его лицо исказила гримаса. — Интересно, что подумало бы медицинское сообщество о своем рыцаре в сияющих доспехах теперь.

— Спроси, имеет ли для меня это хоть малейшее значение, — пробурчал он.

— Единственное, что отделяет тебя от состояния обнаженного раба — это твои шорты сафари, Доктор. На твоем месте, я бы не хотела почувствовать мою руку, сжимающую нож, в районе твоих трусов. Я ведь могу и промахнуться.

— Они ошибались насчет тебя.

— О чем ты?

— Ты ненормальнее, чем они думают.

— Неправильный ответ. — Она разрезала другой плечевой шов, и футболка практически свалилась с него.

Он отпрянул назад, и она почувствовала вкус победы.

Вкус справедливости. У неё перехватило дыхание и на мгновение бросило в жар. Большой мужчина покорялся, а это было всё, что ей нужно — немного уважения. Но внутри она дрожала, и дрожь эта была вызвана совсем не одержанной победой — Анджела была совсем не готова к тому, чем занималась.

Анджела не ожидала, что будет думать о его теле, после того, как ей пришлось защищать себя от него, но не думать об этом становилось всё труднее. Мужчина был полуобнажен, в высшей степени зол, и действительно производил впечатление, особенно когда его мускулы были так напряжены. Взгляд Анджелы против воли прошелся по его фигуре и остановился на животе. Её саму это удивило, принимая во внимание, что было много другого, что могло приковать её взгляд.

«Движение» — поняла она.

Мускулы его живота были в постоянном движении, напряженные от сдерживаемых эмоций, но, тем не менее, подымающиеся при каждом вздохе. Быстрый вздох, неглубокий и сдерживаемый. Движение. И дорожка волос в форме вихря спускалась вниз по животу, отбрасывая тень на торс, что наталкивало на мысли о море, о штормах. В оковах, на коленях, доблестный доктор мог служить моделью религиозного мученика с картин Караваджо — вся красота человеческого тела, представленная в игре света и тени. Хорошо, что он замолчал, потому что она определенно могла поранить его, и не обязательно намеренно — просто потому, что ей не следовало держать сейчас нож в своих ослабевших руках. Потому нож бесполезен. Она и сама бесполезна, не имея ни малейшего понятия о том, что делать и будучи на грани истерики. И во всем этом лишь его вина.

Анджела боролась с лихорадкой, усталостью и влажным теплом. У неё с самого утра не было маковой росинки во рту, но есть тем не менее не хотелось, хотя, пожалуй, стоило заставить себя, чтобы восстановить силы. Она не могла показать, насколько на самом деле слаба.

Стрекоза с переливающимися зелено-желтыми крылышками залетела в хижину, прострекотала по всему помещению и приземлилась прямо на глазную повязку заложника. Он резко мотнул головой в попытке избавиться от нежеланной гостьи на своей голове и чуть не упал при этом, но не проронил ни слова. Крошечными жемчужинами, готовыми скатиться с лица, блестели капельки пота на его висках. В комнате витал запах сдерживаемого гнева. Запах жженой резины, который возникает при резком торможении. Но, возможно, мужчина тоже слабел.

Был только один способ выяснить это.

Анджела сделала глубокий вздох, затем ещё один, в попытке справиться с головокружением. Кто-то научил её такому приему — девушка была в этом уверена. Она также начинала понимать кое-что ещё: какая-то ее часть спокойно относилась к виду крови и была абсолютно бесстрашна. Но эта её часть была надежно спрятана вместе с ужасами стертых из памяти месяцев, а освободить их было бы слишком опасно. С определенного времени она не подпускала их, но делать это и дальше она не могла. Если она будет бояться, ей никогда не справиться с ними. Сильнее сжав ручку ножа, Анджела снова ощутила в руке его тяжесть.