Курсантки

Это смутило меня, но я не сдалась.

— Нет, завтра нельзя, я с утра уеду.

С моего не состоявшегося супруга мигом свалилось благодушие, он оставил в покое свои брюки и чуть не подпрыгнул.

— Как уедешь, с чего вдруг? Ни черта не пойму. Ириша, что происходит?

Я сама не знала, что происходит… Может, я поторопилась с выводами. Было очень похоже, он действительно ничего не понимал или умело притворялся. Кто их этих чурбанов разберёт. А говорят женщины загадки… Где уж нам с ними тягаться. Втянув меня тут же за руку в спальню, пытался хоть что-то за раз прояснить и понять. А я гнула своё:

— Прости, я помешала. Может, и зря я это делаю, но мне надо тебе сказать… Глеб, не майся так. Всё было сделано на эмоциональном уровне. Мы совершенно разные. Я понимаю.

— Зато я ни хрена не понял. Ты о чём вообще-то ведёшь речь?

Теперь я понимала, как чувствуют себя конченые идиотки.

— Ни о чём. Извини. Ты прав и я действительно лучше пойду.

Я выглядела глупо, к тому же благополучно запуталась. Развернувшись, попробовала уйти. Но теперь он вцепился мне в руку. Спросил насторожённо без насмешек и кривляний, как показалось даже со страхом:

— Малыш, в чём дело?

"Наверное, боится, что узнала про спор, иначе с чего бы так дёргаться".

— Ну? — поторопил он.

Пришлось рассказывать ему сжигающую меня версию, иначе как оправдать свой приход к нему ночью. "О, Боже!"

— Ты сожалеешь о сделанном мне предложении и мучаешься сейчас этим. Будем считать, что всё игра и ничего не было. Утром я уеду от тебя и всё забудем. И сейчас бы ушла, но не совсем удобно в ночь. Потерпи и разреши остаться до рассвета.

Он слушал, не проронив ни слова. Правда становился всё мрачнее. Я высказала всё, что приготовила и тоже замолчала. У Глеба в довершении ко всему вытянулось лицо. Потом его залила краска, сначала белая, а потом красная.

— Ириша, ты не любишь меня, я надавил, ты под действием сказки сдалась, да? Я заморочил тебе голову островом, а сейчас ты проморгалась. Посмотри мне в глаза… Я самонадеянный пижон ошибся?

Дрожа, как осенний лист, я совсем ничего не понимала.

— Не молчи, это серьёзно. Ты говоришь мне — нет. Ведь так?

Я в момент ока превратилась в заику.

— Речь не обо мне… Ты ведёшь себя странно. Мучаешься, бегаешь от меня…

Обречённо прошептала я, спешно отводя глаза, из которых выкатывались горючие слезинки.

Глеб захохотал и, прижав к себе, принялся сушить безумно горячими поцелуями глаза, щёки. Беря в плен губы, его язык устремился во внутрь. Я задохнулась и повисла на его руках. Он в огне подхватил меня на руки, но потом словно напоровшись на что-то, опустил и подтолкнув к двери, хрипя сказал:

— Иришка, иди, спать к себе. Это последняя ночь между нами. Завтра ты будешь на законном основании моя.

Про какой сон он говорит… Эта роскошь улетучилась от меня мгновенно и похоже до утра. Бодрствование свалилось вероятно на меня для того, чтоб жизнь мне мёдом перед браком не казалась. Вместо девичника так сказать… Готовая отдаться прямо тут, сейчас, немедленно, моя душа, получила от ворот поворот, то есть пинка. Естественно, я проныла:

— Глеб…

Он говорил почти шёпотом.

— Я заказал кольца, церемонию, купил тебе платье… Правда немного посидел с друзьями устроив себе мальчишник. Ты права бегал… Только не к женщинам. На них, зайка, запала не хватает. Я дурею от тебя и в башке одно желание, кинуть тебя на эту кровать… Я извёлся весь. Но я не могу. Должен потерпеть дозавтра. После того, как нас зарегистрируют, я скажу тебе всё, но не раньше. А сейчас лучше уходи.

Он держал меня за руки, отдаляя от себя, причём так, что приблизиться к нему я не могла. Вот эта сдержанность путая и нервировала меня сильнее всего.

— Иди же, иди отсюда скорее, — настойчиво выпроваживая, зашептал он. Глеб содрогнулся представив, на сколько соблазнительно она выглядела там под водопадом. Он чуть не застонал.

Моё сердце готово было вылететь птичкой из груди. Не жизнь, а весёлые картинки. "Значит, спор всё-таки был". Я кивнула опять и выскочила из спальни. "Господи, какая дура! Не дебилка же, в самом деле. Что я творю, совсем сбрендила. Кто только придумал её ту любовь. Ненормальным становишься". Лучше больше не думать об этом. Я хлопнулась на кровать и решив, что наверняка утро вечера мудренее, устав от слёз, всё же уснула. Утром установить я правоту той истины не успела.

16

Разбудила, принося извинения, вчерашняя женщина служащая в форменном платье. Мне принесли завтрак в комнату. На кровати, рядом со мной, высилась гора коробок… маленьких, больших… всяких. Невероятно, я невеста. Платье было просто, но до приятного красиво. Туфли, перчатки, сумочка, нижнее бельё: всё оказалось впору. Даже не верилось, что это покупал мужчина. Как он это выбирал и когда, где? Натягивала перчатки, когда, постучав, вошёл Глеб. В руках маленький букетик прелестных цветов.

— Доброе утро! Подошло? Понравилось? Ты прекрасна. — Чмокнул он в уголок губ. — Паспорт не забудь.

Я глупо улыбаюсь и прошу:

— Глеб, только брак останется нашей тайной, да?

— Ириша, но это ж несусветная глупость.

— Тогда ничего не будет. — Моментом встала в позу я.

— Что за характер: всё поперёк.

— Да не характер поперёк… Пойми, дома меня размажут, как масло на бутерброд. И икрой сверху не посыпят.

— Но как ты себе представляешь нашу жизнь?

— Честно, не знаю.

— Ладно, что-нибудь придумаем.

— Ты с родителями живёшь?

— Один. Мне осталась квартира. Родители построили приличный дом за городом и обитают там. Им нравится засыпать и просыпаться под запах цветов.

— Это нам на руку. Есть где прятаться. Остальное придумаешь сам, раз твоя голова направлена на выдумку. Дерзай. К тому же ещё два года, как не крути, я должна прожить в общежитии под бдительным оком отцов офицеров.

— Чёрт, я упустил это из вида. Тарасов получит по рукам, если будет лапать.

— Глеб окстись, он таскает нас как курчат под мышки. Ему по должности положено нянчиться с нами.

— Расскажи мне ещё про него, а то я не знаю какая из него нянька. — Недовольно пробурчал он. — В одних местах балдели.

Я хотела рассказать ему про Наташу и то, что взводный сел на жёрдочку, но вовремя прикусила язык. Ни к чему выбалтывать чужую тайну даже мужу.

Взволнованные мы проболтали всю дорогу и не заметили, как машина подкатила к старинному особняку на центральной площади. Ожидание подошло к концу. Водитель открыл дверь. Глеб подал мне руку. Я шла ни жива, ни мертва. Дальше было всё, как в тумане. Натыкаясь на улыбки служащих, ставила подпись, вдевала кольцо, подставляла свой пальчик, целовалась, принимала поздравления. Глеб, затолкав брачное свидетельство во внутренний карман, благодарил за услугу. Чувствую, как он подхватывает меня на руки и, слава богу, я б на своих трясущихся ни за что не доковыляла до машины. Муж, жена — смешно и страшно. Ум зашёл за разум. Потом мы куда — то едем. Он постоянно целует меня и что-то говорит. Ага, просит бросить мою затею с военным вузом. Доказывает, что я вышла замуж за человека способного обеспечить любимой жёнушке совсем не хилый, а может быть и самый высокий уровень жизни. Я улыбаюсь и вожу пальчиком перед его возбуждённым носом. "Не шали. Такого уговору не было". Глеб вздыхает. Напор не прошёл. Мы едем за город в тихий уютный ресторанчик на берегу океана. Нас ждут. Столик на террасе. Много цветов. Глеб разливает шампанское, мы пьём и целуемся. Он нервничает, мнётся и всё же начинает говорить:

— Ириша, я должен… я обещал тебе сказать… Пойми меня только правильно. Прошу, детка, будь умницей и не пыли с ходу. — С надеждой смотрит он на меня, вымучивая из себя слова. — Чёрт, на языке словно гири.

"Ну, уж дудки, помогать не стану, страдай сам, умник", — наблюдая за его мучениями, положила я конфету в рот, уже почти догадываясь о чём пойдёт в таких муках рождающийся разговор.

— Сейчас я всё объясню…