Слишком чужая, слишком своя

— Продолжайте.

— Хозяин — барин... Если вам это как-то поможет... Потом Олег начал ссору — он предлагал уволить Сабину — мол, ребенок будет болеть, толка от нее не будет... Я довольно резко ему возразила. Понимаете, лейтенант, я не могу так поступить. Ведь они с Феликсом работали на меня много лет. Так что мы немного поссорились и он начал переходить на личности. А потом влетела эта дура с пистолетом...

— Это был револьвер.

— Возможно, какая разница. Я не разбираюсь. Олег спросил, зачем она взяла его пистолет...

— Револьвер.

— Да, лейтенант, но мне без разницы. Нет, не надо, не объясняйте, мне неинтересно.

— Ну, хорошо, — он встает и начинает ходить по комнате. — Вы согласны помочь нам в проведении следственного эксперимента?

— Сейчас? Нет, я не могу, я... мне надо немного полежать. Я поеду домой.

— Нет, не сейчас. Скажем, где-то послезавтра. Когда будет заключение патологоанатома и заключение экспертизы. А сейчас надо поехать в управление, где у вас возьмут отпечатки пальцев и занесут в протокол показания.

— Так вы что, битый час мучили меня вопросами, а теперь оказывается, что я снова должна рассказывать весь этот кошмар?

Я начинаю закипать. У меня нет времени на эти глупости. Я устала и хочу есть. Я не хочу ехать в милицию, где со мной могут сделать что угодно.

— Но я должен был расспросить, а официальные показания...

— Так и начинали бы сразу с официальных показаний. Или вы считаете, у меня других дел нет, только кататься с вами по управлениям? Я два месяца не была на работе, у меня куча дел и ужасная головная боль...

— А где вы были целых два месяца? — Ну, все, следственные таланты этого парня мне ясны. Интересно, у меня есть адвокат?

— Я попала в аварию, и мне делали сложную операцию на открытом мозге. Мне снять парик? — Лучше не надо, парень, для твоей же пользы.

— Извините. Это можно проверить?

Он, наверное, совсем дурак, если спрашивает об этом. Все, что я говорю милиции, можно проверить. По крайней мере когда я ссылаюсь на других. Все остальное проверить невозможно, и тебе придется поверить мне на слово. Это же надо! Я проходила у него свидетелем по делу об убийстве скунса, а он даже не поинтересовался, кто я и что.

— Конечно. Вы можете позвонить моему доктору... Где-то здесь у меня есть его визитка... А впрочем, не надо, вот и он сам.

В комнату заходит Виталий. По его лицу я понимаю, что он уже все знает. Вот только откуда? Я слышу, как Светлана что-то кому-то доказывает, ее взволнованную речь поддерживает неизвестный мне мужской голос. Кому она там присела на уши? Я хочу домой. Я голодна. У меня болит голова. Кто-нибудь объяснит мне, что тут за сумасшедший дом?

— Юля, вы в порядке? — Его глаза вглядываются в мое лицо. Нет, я не в порядке. Я убила девку, которая была мне нужна живой.

— Нет. Что вы здесь делаете?

— Светлана подняла по тревоге всех — меня и вашего адвоката, Артура Олеговича. Ей кто-то позвонил на работу и все рассказал, какой-то Феликс.

К людям нужно относиться по-людски, тогда можно рассчитывать на доброе отношение. Странная мысль.

— Так это мой адвокат там?

— Да. Приехал полковник Самойлов, здешнее начальство. Не каждый день такое случается...

— Граждане, попрошу не говорить на иностранном языке.

Это несчастный лейтенант Волошин подал голос. Он, конечно, хороший человек, но может устроить мне кучу неприятностей. Что он там сказал об иностранном языке?

Мои глаза встречаются с глазами Виталия. Он все знал. Он специально так начал разговор, а язык мой — враг мой. Я потеряла над ним контроль на какой-то миг, под влиянием стресса. Он воспользовался этим. Что теперь будет? Не убивать же мне каждого, кого я подозреваю в двойной игре? А если это игра на моей стороне?

В кабинет наконец входят все участники спектакля: седой человек в коричневом отлично сшитом костюме, и это в такую жару!.. Светлана, немного разгоряченная после спора, и некто в форме. Сразу видно: старый служака, все свои регалии получил еще в советской милиции. Кто его знает, что за птица?

— Юлька, ты совсем зеленая, — милая Светкина манера разбила тишину.

— У меня болит голова. Я хочу домой.

— Вы не можете поехать домой, — это полковник.

— Почему? Я уже все рассказала лейтенанту. Мне больше нечего добавить. Кстати, кто вы такой?

— Полковник Самойлов, Анатолий Афанасьевич. И я считаю, что вы должны поехать в управление и дать показания. Такова процедура.

— Позвольте, полковник, — это адвокат. — Мою клиентку в чем-то обвиняют?

— Пока еще нет. Но мы получим заключение экспертизы и тогда будем судить о причастности вашей клиентки к преступлению. Пока нам нужны только ее показания. И, конечно же, подписка о невыезде.

— Полковник, вам, должно быть, известно, что госпожи Ясинская является моей пациенткой? Она перенесла сложную операцию, и угроза ее жизни существует до сих пор. Я могу только сказать, что, если состояние ее ухудшится, вам не избежать судебного иска. И хотя в этой стране невозможно выиграть такой иск — ведь наша милиция так свято бережет честь мундира, — но мы попробуем создать прецедент. Вам нужны неприятности?

— Гражданин Соловьев, здесь вам не Америка! И наши законы, к счастью, позволяют заставить гражданина помогать следствию. Вы сами сказали: иск вам не выиграть. Это моя страна, а не ваша. Таких, как я, еще не скоро спишут. Поэтому мне дела нет до того, что ваша пациентка такая персона, что у нее даже есть адвокат. Честному человеку адвокаты не нужны, ему нечего бояться правосудия. Так что сейчас госпожа Ясинская поедет с нами в управление, а вы все останетесь здесь. Это ясно?

Проклятая страна, в которой ты имеешь несчастье жить, Юлька! Они сделают с тобой все, что им вздумается, и знают, что ни за что не придется отвечать. «Смерть от сердечной недостаточности» — вот что тебя там ждет.

— Анатолий Афанасьевич, вы же прекрасно понимаете, что я не позволю вам допрашивать мою клиентку без моего присутствия. И вы знаете, что у нее есть законное право на присутствие адвоката. Как бы вам этого ни хотелось, но Юлия Ясинская — не просто беззащитная гражданка, как вы привыкли, сейчас другие времена, и вам придется выполнять требования закона. У ваших людей есть подозрения, что она причастна к преступлению или что-то скрывает?

— Лейтенант? — Полковник готов сдаться, понимая шаткость своей позиции. Просто он не может простить таким, как я, что они уничтожают мир таких, как он. Мир, где он и ему подобные шалели от неограниченной власти и безнаказанности. А так, может, он и неплохой человек, не знаю.

— Докладываю. Я не имею оснований думать, что Ясинская что-то скрывает. Ее показания совпадают с картиной происшедшего. Я уверен, что экспертиза подтвердит это. Опрос персонала показал: у них тут давно назревал конфликт с «любовным треугольником».

— Так зачем было поднимать такой шум? — Он почти успокоился. — Я думал, что...

— Я просто очень устала и плохо себя чувствую. Поэтому ехать в управление у меня не хватит здоровья. Если можно, пусть лейтенант поедет ко мне домой. Я снова все расскажу, в присутствии свидетелей, подпишу все, что нужно, только мне срочно нужно прилечь.

И это чистая правда, я не в форме. И темная вода все ближе подступает ко мне. Нет. Нет! Нельзя. Не сейчас.

— Ладно, согласен. Вид у вас действительно не очень... Волошин, поедете прямо сейчас. Всего хорошего, еще увидимся.

Мы едем в Светкиной машине. Моя голова гудит, как колокол. Это что же, всегда теперь будет так? Вот спрошу у дока, он-то знает.

— Нет, так быть не должно. Завтра же заберу вас на обследование. Что-то не по душе мне ваша мигрень.

Я уже не помню, как забралась на пятый этаж. Кажется, Виталий и лейтенант пытались меня нести. Не знаю. Когда я оказалась в постели, Светка вытолкала всех из комнаты, чтобы раздеть меня, в голове немного прояснилось. Я сняла парик. Конечно же, такая жара, в парике — что в шапке. А ходить как есть — пугать своим видом честной народ..