Убийство по Джеймсу Джойсу

— Мы не сможем тут жить, если все будут думать, будто Брэд убил жену. А он не делал этого, мисс Фэнслер. Вы должны поверить. Он не смог бы.

— Молли, позвольте дать вам небольшой торжественный совет. Никогда не тревожьтесь о том, что думают люди, то есть те, к кому вы равнодушны и чье мнение не уважаете. Как ни странно, как только вы перестанете беспокоиться о пересудах, люди практически перестанут болтать. Не отрицаю, детям может быть тяжело, если вы здесь останетесь с нависшим над вашими головами убийством, но где бы Брэд ни устроил ферму, эта история всюду дойдет. Так почему бы не примириться с ней здесь? Знаете, всегда остается шанс найти того, кто действительно зарядил ружье пулей. Живите своей жизнью. Выходите замуж за Брэда, любите его детей — всех — и перестаньте обращать внимание на тех, о ком не стоит думать и десяти секунд.

— Мне стало лучше. Вы ведь об этом никому не расскажете?

— Не могу обещать. Почти наверняка расскажу мистеру Амхерсту, который, так сказать, работает над этим делом. Но поверьте мне, не скажу никому, кто не сможет держать это в тайне. Кстати, вероятность сообщения сплетен соседям со стороны мистера Амхерста примерно равна вероятности моего назначения персидским шахом, так что не переживайте по этому поводу.

— Хотите чашечку кофе?

— Спасибо. А потом я должна вернуться и позавтракать со своими гостями.

— Пожалуйста, обождите, пока испечется кекс, и захватите его с собой.

— Я не могу ждать так долго, — сказала Кейт, посмотрев на часы, — но если вам в самом деле хочется бешено осчастливить Лео и сбить всех нас с диеты, мы прихватим кекс, когда придем посидеть с детьми, — скажем, в шесть или в семь.

— Я пришлю его днем. Даже не думайте сидеть с детьми, мисс Фэнслер. Мне и тут хорошо. Я действительно не хочу вообще никуда выходить.

— Это столь очевидная истина, что не буду настаивать. Когда Лео вернется домой, я пришлю его к вам за кексом. Обещаете известить меня, если я хоть чем-то практически смогу помочь?

— Мисс Фэнслер, наверно, все ваши студенты, завидев вас, проливают слезы и рассказывают обо всех своих горестях.

— Весьма немногие, кому удалось разглядеть под моей грубой внешностью золотое сердце. Не огорчайтесь, Молли, это вредно для малыша. Я опять загляну как-нибудь утром, и мы ограничимся беседой о погоде, если вы того пожелаете. Благодарю вас за кофе.

Все это очень хорошо, думала Кейт, шагая вверх по дороге, но каков мотив! И в конце концов, кто разбирается в ружьях лучше, чем Брэд? Единственным доводом в его пользу могло служить то, что он не знал, как эти два идиота целятся в его жену, но теперь Молли сказала, что знал. Можно ли быть столь невинной, как Молли, и в то же время отнюдь не невинной? Для этого необходима определенная двойственность мысли и поведения, а я отказываюсь поверить, что она на такое способна. Какая жуткая неразбериха. Если это сделал Брэд, нам, может быть, доказать ничего никогда не удастся. Это будет всю жизнь висеть над его головой, равно как и над головой Уильяма. Но какой из всего этого выход? Вряд ли мы сейчас обнаружим какой-нибудь горячий след. Случись это в одной из замечательных книг Найо Марш, нам бы следовало заново проиграть все события начиная с субботнего утра, и при этом виновный сам бы выдал себя. Но, боюсь, это нам не по силам. Методы инспектора Аллейна [43] безусловно хороши для Скотленд-Ярда, но здесь, в Араби, попросту посчитали бы, будто мы все свихнулись. Чертов Рид. Почему его нет рядом, чтобы обсудить со мной это все?

Рид же в данный момент шагал по нью-йоркским тротуарам и, как ни странно, мечтал о продуваемых всеми ветрами лугах Араби. Действительно, тротуары, казалось, поглощали тепло и отдавали обратно, многократно усилив. Однако в офисе, где располагалось издательство «Калипсо», работали кондиционеры. Встретившая Рида секретарша добавила в атмосферу холода, словно опасалась, что он попытается ей всучить длинный, переписанный от руки и никем не заказанный манускрипт. Узнав, что он желает видеть мистера Фаррела, общая склонность секретарши в каждом подозревать автора прямо на глазах перешла в частное подозрение, что перед ней книготорговец.

— Вам назначено? — осведомилась она.

— Нет. Будьте любезны взять мою карточку и доложить мистеру Фаррелу, что мне хотелось бы повидать его по важному Делу.

— Садитесь, — сказала она, — я взгляну. — И вскоре вернулась, сообщив, что мистер Фаррел разговаривает по междугороднему телефону, но скоро освободится.

Появившийся Эд Фаррел оказался высоким и симпатичным седеющим мужчиной озабоченного вида. У Рида создалось впечатление, что он по многу часов просиживает с авторами и рад видеть человека, не обремененного книгой.

— Вы что-нибудь написали, да? — все же спросил он, как бы не желая принять на веру неписательский статус Рида.

— После кончины моей матери пять лет назад я не написал даже письма, — заявил Рид. — Спасибо, что согласились со мной встретиться. Попытаюсь закончить как можно скорей.

— Что на сей раз расследует офис окружного прокурора? Порнография? Мы ее не печатаем.

— Вышло так, мистер Фаррел, что я просто проник сюда под подобным предлогом, и лучше мне прямо уведомить вас об этом.

— Вы не помощник окружного прокурора?

— Помощник. Но мой визит к вам абсолютно не официальный. Я в отпуске, а до этого был в командировке в Англии, так что несколько месяцев не заглядывал к себе в офис. С другой стороны, дело также и не совсем личное, ибо речь идет об убийстве.

— Вы меня изумляете. Я не читаю детективы, хотя мы печатаем наилучшие, как меня извещают. Фактически я согласен с мозговитыми критиками, которых не интересует, кто убил Роберта Экройда [44]. Но, на мой взгляд, никто не способен сдержать восхищение реальным убийством, особенно если жертва нам незнакома.

— Я отдыхаю в деревне у Кейт Фэнслер. Возле ее дома одним из ее гостей случайно была застрелена женщина. У нас есть основания думать, что выстрел мог оказаться не столь случайным, как кажется, то есть кто-то зарядил ружье, зная, что из него играючи выстрелят, считая незаряженным.

— Какой необычный случай! Я, разумеется, знаю Кейт. Сэм Лингеруэлл оставил все бумаги дочери, и Кейт помогает ей их просматривать. Только не говорите мне, будто, по-вашему, эту женщину застрелила она. Кейт никого не способна убить, кроме москита. Она даже усиленно защищает пауков, настойчиво объявляя их нашими друзьями. Надеюсь, с ней все в порядке?

— В полнейшем, по крайней мере, насколько я знаю. Но что интересно, вчера она ездила повидаться с вами.

— Правда? Я не получал от нее никаких известий.

— Естественно, потому что она вам не дозвонилась. Ее автомобиль был поврежден, права украдены, и в итоге она оказалась в полицейском участке.

— Неужели она в тюрьме?

— Нет. Нам посчастливилось встретить милосердного дежурного офицера. Вот об этом я и хочу расспросить вас, мистер Фаррел. Вам никто не звонил вчера вечером с просьбой чего-нибудь ни при каких обстоятельствах никому не рассказывать?

Мистер Фаррел смотрел на Рида так, словно сподобился наконец созерцать дельфийский оракул.

— Вы прослушиваете телефонную линию? — спросил он.

— Нет, конечно. Можно вас попросить ответить на мой вопрос?

— В принципе да, учитывая вашу должность и дружбу с Кейт. Кое-кто в самом деле звонил вчера вечером, довольно поздно. Мне нельзя было дозвониться, пока я около одиннадцати не вернулся домой. Возможно, чуть раньше.

— И тогда он вам позвонил?

— Да. В данном случае всегда говорят «он» по отношению к обоим полам.

— И сказал, что не мог застать вас днем?

— Да.

— Я хочу узнать, мистер Фаррел, что говорил вам этот мужчина, ибо это, по моему убеждению, действительно был мужчина. Даю слово юриста, окружного прокурора, мужчины и, кстати, друга мисс Фэнслер, что не воспользуюсь информацией и не стану публично ее разглашать, если она не окажется жизненно важной для расследования убийства. А в таком случае вы, я уверен, не сочтете необходимым хранить молчание.