Каролин и Каро

Зоэ взглянула на дочь и тяжело вздохнула.

— Тебя исключают. Этот идиот мистер Стайн просто взбесился. Это он настаивает на исключении. — Зоэ подожгла сигарету. — Может, оно и к лучшему. Поступишь в театральную академию.

— Я не хочу поступать в театральную академию, — превозмогая боль в висках, отчеканила Каро. — Мне пятнадцать лет. Я хочу в школу.

В тот же день они отправились в школу повидаться с мистером Стайном. Тот рвал и метал, Каро рыдала, а Зоэ уверяла его, что до вчерашнего вечера ее дочь никогда не пробовала ни капли спиртного, выпила глоток для храбрости, не зная о последствиях своего поступка. Каро рыдала, не унимаясь.

В конце концов он смягчился и согласился оставить ее в школе.

— Но ты никогда не получишь ни одной роли в моих спектаклях, — заявил мистер Стайн.

Наконец наступили летние каникулы, и Каро собралась в Нью-Йорк, к отцу, к Мэг, к Адаму. Ей не терпелось скорее убраться из Лос-Анджелеса. Забыть о своем провале она не могла. Только огромный Нью-Йорк был способен стереть это досадное событие из ее памяти.

Но когда она встретила в аэропорту Бартона, то сразу же тревога поселилась в ее сердце. Они прошли до автостоянки молча, и так же молча он довез ее до дома. На ее вопросы он отвечал лишь короткими “да” или “нет” или притворялся, что не слышит в грохоте уличного движения.

Только поднявшись в ее комнату, где Каро распаковывала свои чемоданы, он несмело спросил:

— Каро, мы можем поговорить откровенно? — Она этого ждала и поэтому охотно кивнула. Он говорил не менее часа. И все на одну и ту же тему — как он разочарован в ней, как она подвела не только себя, но и всю школу, как пристрастие к алкоголю пагубно скажется на ее будущем.

Каро только вздыхала и, отвернувшись, глядела в окно.

Появление в дверях Мэг не улучшило ситуацию.

— Бартон, — прервала она затянувшийся монолог мужа, — Каро не нуждается в нотациях. Я уверена, что с ней такого больше не повторится. Нас всех ждет замечательное лето, и мы проведем его все вместе.

Но в ее тоне сквозила неуверенность. Она тоже сомневалась в Каро. Даже Адам не был так весел и забавен, как раньше. Ему уже исполнилось семь. Все его желания сводились к каким-то чудовищным играм со сверстниками. Старшая сестра его почти не интересовала.

Первые несколько дней все семейство старалось поддерживать высокий настрой. Бартон возвращался с работы раньше, чем обычно. Потом следовали походы в кино и неизменный шопинг с богатыми трофеями для всех и веселым распаковыванием и рассматриванием покупок. Но радость от всего этого выглядела блеклой и какой-то натужной.

Постепенно все решили, что особо стараться не стоит. Бартон вернулся к прежнему режиму работы, Мэг — к своей благотворительности, Адам — к космическим монстрам и телевизору.

Каро большую часть времени проводила, гуляя в одиночестве по Нью-Йорку. Ее удивило, как город изменился всего лишь за год. В прошлое лето он еще казался ей великолепным, а сейчас превратился в мусорную свалку, по которой метались толпы очумелых прохожих и толкались — с лязгом и гудками — друг об друга автомобили с заключенными в них, как в металлическую скорлупу, людьми.

Вероятно, она сама тоже переменилась, и стало иным ее восприятие окружающего мира.

Оставаться одной в квартире ей было тяжело, но и выходить на улицу без какой-то определенной цели ее не тянуло. В конце концов Каро ограничилась хождением по одному кварталу — взад-вперед, не удаляясь от дома, а затем уже просто сидела на балконе.

Прогуливаясь по крыше, Каро вдруг обнаружила, что ее одиночество нарушено юношей примерно на год ее старше, длинноволосым блондином в линялых джинсах.

— Привет, — сказал он и протянул ей вытряхнутую из мятой пачки сигарету. — Покурим?

Она присела рядом с ним и закурила. Хотя он был грязен как черт, от него ничем не пахло.

— Ты здесь живешь? — поинтересовался парень.

— Я — нет. Но моя семья — да.

— Ты имеешь в виду — они, а не ты? — спросил парень. И тут же продолжил: — Я тоже хочу убраться поскорей отсюда. Наверно, в конце лета.

— Интересно, куда.

— В Монтану. Работать на ранчо.

Они оба замолчали на пару минут. В полном молчании они представили красную пыль, багровые закаты над прерией и мычащие стада коров — все как в фильмах.

— Тебя как зовут?

— Каро.

— Я тебя здесь раньше не видел.

— А я сюда приехала только на каникулы.

— Везет тебе. Путешествуешь туда-сюда. Небось первым классом.

— Этим летом мне не повезло. Лето выдалось скучное…

— Могу восполнить потерю.

— О чем ты? — не поняла Каро.

— Могу развлечь тебя под финал. — Он достал другую сигарету из пачки и дал ей прикурить. — Чувствуешь разницу?

Каро никогда не пробовала наркотиков. У нее и в мыслях не было, что, лишь только затянувшись дымком, можно улететь на небо.

— А ты не назвал себя… Твое имя что, тайна? — заигрывая с новым знакомым, спросила Каро.

— Джордан.

— Вот как! — Она рассмеялась. Совпадение показалось ей роковым. Так звали мистера Стайна, из-за которого на нее обрушились все несчастья. — Мне понравилась твоя сигарета, — сказала она.

Каро с Джорданом стали постоянно встречаться на крыше.

— Ну, какую травку хочешь? — спросил он уже на следующее утро.

— Такую, чтобы крышу не снесло. Вообще-то я актриса.

Он протянул ей набитую сигарету. Вкус ее был несколько сладковат, но Каро понравился. Она одна одолела весь косячок.

Обкурившись, Каро вновь представляла прежний Нью-Йорк, великолепный, сияющий огнями город. В очередной визит на крышу она прихватила с собой портативный плеер и прослушала там Тристана, его “Песни из Камелота”. Музыка и голос певца были настолько чарующими, что Каро, расплакавшись, уже не могла остановиться.

Как-то Джордан признался ей, что денег на травку больше нет, поэтому, если ей хочется затянуться, пусть приносит с собой деньги. Для Каро это была не проблема. Она пошарила в отцовском кабинете и отыскала полсотни.

В первых числах июля Джордан уехал.

— Предки вздумали устроить выезд на природу и сыграть в диких индейцев. — Он скорчил презрительную гримасу.

— Желаю хорошо провести время, — погрустнела Карою.

Он вручил ей пару туго набитых косячков.

— Мой сувенир тебе перед расставанием. Он поддержит тебя, пока меня не будет.

Каро тщательно запрятала две драгоценные сигареты в своей комнате за коробкой с игрой “Монополия”, к которой уже давно никто не прикасался.

Она решила не курить, пока не возвратится Джордан. Каро безропотно и с охотой выполняла хозяйственные поручения Мэг, играла по вечерам в шахматы с отцом, смотрела по телевизору дурацкие сериалы с Адамом. И не поднималась на крышу.

Однажды за завтраком Бартон объявил Мэг:

— Завтра не жди меня к ужину. У меня важная встреча назначена на семь тридцать. И знаешь с кем?

— Хорошо, что предупредил меня. — Мэг улыбнулась своей обычной светлой улыбкой, но Каро поняла, что Мэг в домашних хлопотах просто забыла о годовщине своей свадьбы и не уловила намек мужа.

Она спохватилась несколькими минутами спустя.

— Каро, я стала такой рассеянной и забывчивой. Неужели это склероз? У меня многое ускользает из памяти. Я даже не успела заранее позаботиться о няне на вечер для Адама, хотя эта дата отмечена у меня в календаре. Ты должна нас выручить. Я обещаю, что мы вернемся не слишком поздно.

— О чем речь! Конечно.

Первый час пребывания Каро наедине с Адамом в пустой квартире доставил им обоим удовольствие и пролетел незаметно. Они отлично поужинали пиццей и посмотрели две серии. “Я люблю Люси” по телевизору.

Потом Адам заскучал.

— Давай сыграем в межпланетных чудовищ, — скорее потребовал, а не попросил он.

Каро со вздохом согласилась.

Она делала все, что могла. Она, используя свои актерские навыки, рычала и фыркала, скалила зубы, захватывала Адама в галактический плен, но после двух часов такого напряжения без сил упала на диван.