Роковой мужчина

КОРИДОР

«Спокойно, девочка, спокойно», – говорила я себе. Я покинула холл и поднималась по лестнице. Мистер и миссис. Должно быть, имеется в виду Барбара. Разве что, конечно, Мэсон не решил привезти с собой мать. Что абсурдно. Нет, с ним ехала Барбара – неприятная новость для меня.

Пока я поднималась по скрипящим ступенькам, жара усилилась. Я редко потею. Отец говорил, что не потеют только люди без комплексов. Я добралась до третьего этажа и повернула в коридор, остановилась и оглядела его. Именно здесь я должна разыграть свою сцену с Аннабель.

Я посмотрела на свое отражение в старом зеркале, покрытом пятнышками, как кожа на руке пожилого человека. Эту женщину скоро увидит Мэсон. Эта женщина скоро станет принадлежать ему.

Аннабель не заперла дверь. Она лежала на кровати в белье. Было невероятно жарко. Шумный кондиционер почти не помогал. Я увидела, что кожа Аннабель блестит от пота. Она лежала на правом боку. Казалось, она спит, но ее глаза были широко открыты. Я склонилась над ней. Я боялась, что она получила тепловой удар.

– Ты в порядке?

– В полном порядке, – произнесла она еле слышно. – В абсолютном порядке. – Ее глаза не смаргивали. Что-то подсказало мне зайти в узкую ванную комнату. Одежда свалена в ванну; содержимое сумки высыпано в раковину. Она, очевидно, вывернула свой багаж в поисках чего-то. На столике рядом с кроватью я нашла это. Шприц.

Черт, только этого не хватало! Может, я бесчувственная, но теперь все могло сорваться.

Выяснилось, однако, что Аннабель даже подыграла мне. Героин, если это был он, привел ее в состояние, великолепно отвечавшее моим замыслам. Теперь Аннабель будет делать все, что я захочу, и без возражений. Меня начала было беспокоить возможность ее сопротивления, особенно после случая с собакой на шоссе.

Я покинула Аннабель и вернулась в свой номер. Достала из сумки писчую бумагу и шариковую ручку, какие продаются в любой аптеке. Было бы шикарно написать первое послание Мэсону на моей собственной бумаге моей собственной авторучкой с характерными коричневыми чернилами. Шикарно, но глупо.

Я написала: «Я видела вас». Затем написала на другом листке: «Я знаю, что вы видели меня». Отлично. В этой фразе заключается смутная угроза. Затем написала: «Пожалуйста, забудьте то, что вы видели. Нет, это слишком двусмысленно. Я написала: «Вы видели меня, я видела вас». Глупо. Еще мне пришли в голову варианты «Я знаю, что вы видели нас», и «Мы знаем, что вы нас видели». Нет, Аннабель не должна в этом участвовать. Определенно лучшим был второй вариант: «Я знаю, что вы видели меня». Я еще раз аккуратно написала эту фразу большими буквами, стараясь, чтобы они не походили на мой характерный наклонный почерк. Затем вложила лист в конверт и заклеила его. На конверте написала «Мистеру Эллиотту». Хорошо. Все остальные листки я порвала и выбросила.

В пять часов вечера, пока Аннабель спала, прибыли Мэсон с Барбарой. Я следила за ними из окна кафе на улице. Барбара выглядела счастливой, Мэсон – скучающим. Она вцепилась в его руку, как ребенок – так мне показалось. Очевидно, она с нетерпением предвкушала поездку. Тогда я решила оставить их в покое до следующего дня. До воскресенья. Сегодня, очевидно, они пойдут обедать с клиентом Мэсона и какими-нибудь киношниками. Лучше все сделать в воскресенье, например, когда он выйдет из своей комнаты за газетами или что-нибудь такое. Сегодня можно расслабиться.

Но мне это не удалось. Я рискнула и пошла обедать с Аннабель. Перед уходом она позвонила Алену, и потом еще раз – когда мы вернулись. Я выбрала маленькую закусочную, тщательно рассмотрев посетителей, прежде чем зайти в нее. Я не хотела оказаться в одном месте с Мэсоном и его спутниками.

За обедом я рассказала Аннабель, как я собираюсь разыгрывать нашу сцену на следующий день.

– Все это делается для кого-то, кого ты любишь? – внезапно спросила она.

– Почему? – я удивилась. Ее вопрос не вытекал из нашего разговора.

– Я не могу представить, ради чего еще надо лезть в такие неприятности.

– Да, ты права.

– Хорошо, – сказала она, – надеюсь, это сработает.

– Конечно.

Но действительно ли это была любовь? Можно ли полюбить того, с кем ни разу даже не разговаривал? То, что я чувствовала, было, вероятно, близко к страсти фэна к кинозвезде.

Мои первоначальные расчеты оказалась немного нарушенными. После прерывистого сна, измученная кошмарами, в которых Мэсон трахал Барбару, а я наблюдала за ними в зеркало, я, наконец, забылась в глубокой дремоте. Когда я проснулась, было одиннадцать утра. Я пошла к Аннабель. Она говорила но телефону с Аленом и плакала. Наконец, не в силах говорить сквозь рыдания, повесила трубку.

– Я не должна его покидать. Не должна!

Я утешила Аннабель, помогла ей одеться, и отправилась проверить ключ Мэсона. Тот висел на доске. Они куда-то вышли. Черт. Но их взятый напрокат автомобиль стоит на стоянке позади отеля. Значит, они отправились погулять. Я вернулась в свою комнату, приняла ванну, надела черное платье и надушилась «Присутствием». Ко времени ленча я была готова. Пока я дрожала от нервного возбуждения, Аннабель снова расслабилась, приняв дозу наркотика.

Мэсон и Барбара вернулись в отель в полвторого. Они где-то закусывали или пили. Со своего наблюдательного пункта через улицу я видела по выражению лица Барбары, что она готова лечь в постель. Судя по лицу Мэсона, он был не готов. На улице снова стояла душная жара. Я поражалась, как кто-то может не только жить в этом климате, но еще и заниматься любовью.

Примерно в полтретьего мы с Аннабель оказались в коридоре. Отель был тих и пустынен. Мимо прогромыхал поезд – длинный-длинный товарный состав на Санта-Фе. Я заставила Аннабель лечь на ковер. Она сделала точно так, как я указала. Я попробовала потащить ее. Это оказалось труднее, чем я думала. Нужно постараться. Я молила Бога, чтобы из комнаты вышел Мэсон, а не Барбара. У меня заболели руки. Затем мы стали отдыхать.

Я рискнула, подошла к их двери и прислушалась. Но услышала только звук работающего телевизора. Тогда я вернулась к Аннабель и указала на грязный ковер. Она снова легла. Мы обе ждали. Аннабель зевнула. Все происходящее казалось полным безумием.

Я все рассчитала таким образом, что когда Мэсон выйдет из номера, он увидит нас в старом зеркале. Когда выйдет… А положим, он не выйдет? Ожидание может длиться бесконечно. Если он выйдет гораздо позже, нас увидит кто-нибудь еще – горничная или другой постоялец. Мое разыгравшееся воображение представило, как из ниоткуда появляется полицейский – без всякой причины, только чтобы сломать наш план.

Но затем это произошло. Казалось, прошла неделя, прежде чем дверь открылась и появился Мэсон. Я только слышала его, поскольку стояла к нему спиной, но я чувствовала его присутствие. Я шепнула Аннабель: «Давай». И начался наш странный, запланированный ритуал.

Я медленно, без рывков, тащила Аннабель за руки по полу, покрытому грубым ковром. Это было очень тяжело. Я могла себе вообразить, как Мэсон следит за нами в зеркале. Я думала – подойдет ли он к нам спросить, не может ли чем помочь – позвать доктора или что-нибудь подобное. Я надеялась, что со стороны это выглядит так, как будто я избавляюсь от убитого тела. Он никогда не забудет это зрелище.

Затем наступил самый важный момент. Я бросила взгляд в зеркало. Мэсон стоял у двери. Призрак за засиженными мухами экраном на поверхности стекла. Я не успела разглядеть его лицо. Снова опустив глаза, я продолжала изо всех сил тащить Аннабель.

Потом я услышала, что дверь закрылась, и поняла, что Мэсон вернулся в номер. Досчитав до пяти, я выпрямилась. Осторожно оглянулась. Коридор был пуст. Все кончилось.

– Готово, – прошептала я Аннабель. Аннабель не ответила. Она неподвижно лежала у моих ног с закрытыми глазами.

– Аннабель! – я почувствовала приступ паники и наклонилась. Неужели эта постановка внезапно стала реальностью? Неужели она мертва – и я убила ее? Аннабель дышала, но была без сознания. Я попыталась поднять ее, но не смогла. Это было ужасно. Женский голос с сильным акцентом спросил: «Могу ли я чем-нибудь помочь? Что случилось?» В нескольких футах от меня стояла пожилая мексиканка-горничная.