Сломленная (СИ)

Переодеваюсь в повседневную одежду – джинсовые шорты и футболку – и выхожу из комнаты. Слышу голоса родителей и направляюсь туда, откуда они доносятся. На удивление, боль во всем теле уже не такая сильная, как была ночью, поэтому до кухни дохожу практически без напряга. Увидев меня, папа сразу же встает из-за стола и в два шага преодолевает расстояние между нами. Оказавшись в его крепких объятиях, впервые за долгое время я снова чувствую себя маленькой девочкой, у которой нет никаких забот и проблем.

– Мое солнышко, – прижимается губами к моей макушке.

Какие-либо слова сейчас лишние, поэтому мы просто молчим, стоя в объятиях друг друга. Взглянув на маму, вижу, как она плачет, и это снова пробуждает в душе ненависть. Изнутри сжигает ярость и желание смерти тем уродам, которые использовали меня как дешевую куклу. Хочу, чтобы все они поплатились за каждую слезу, пролитую мной и мамой; чтобы умоляли о пощаде так же, как это делала я; чтобы до конца своей никчемной жизни сожалели о содеянном.

– Постарайся покушать и собирайся, – говорит папа, отпуская меня, – заедем в отделение полиции, а потом – домой.

У меня уходит несколько секунд на то, чтобы осознать сказанное. Домой? Нет. Ни за что!

– Я не хочу домой, – смотрю по очереди на родителей.

– Эмма, после того, что с тобой случилось, ты здесь не останешься.

– Но у меня скоро экзамен! Я поступлю в университет!

– Мы не хотим, чтобы ты оставалась в городе, – твердо произносит папа. – Эти уроды могут найти тебя и снова похитить. И что тогда? Мы с мамой места себе не находили. Милая, нам очень не хочется тебя потерять.

– Думаете, для меня будет лучше снова вернуться в ту дыру? Мне теперь вечно прятаться и убегать от проблем?

– Дорогая, то, что произошло, – это не просто проблема… – пытается убедить мама.

– Я не маленькая девочка! Мой дом здесь! Я не поеду в то Богом забытое место!

Не хочу больше ничего слушать и дожидаться, пока меня снова силой увезут отсюда. Разворачиваюсь и как можно быстрее бегу к входной двери.

– Эмма, остановись! – кричит папа, но я не обращаю внимания.

Выбегаю из квартиры и возле лифта сталкиваюсь с Ладой.

– Что случилось? – смотрит с беспокойством.

– Они хотят снова увезти меня из города, – захожу в лифт, – я туда больше не вернусь.

Сестра успевает заскочить в кабину прежде, чем я нажимаю на кнопку.

– Родители переживают за тебя, их можно понять. Куда ты сейчас собралась?

– Все равно. Куда-нибудь.

Лифт останавливается на первом этаже, и мы с Ладой направляемся к выходу. Замечаю, как она что-то печатает на своем телефоне и убирает его в карман джинсов.

– Я написала твоей маме, что мы вместе, – отвечает на мой вопросительный взгляд, – чтобы они не переживали.

– Ладно.

Только выйдя на улицу, я осознала, что совершенно не готова оказаться на открытом пространстве. Все внутренности сжимает от напряжения. Даже не заметила, как до боли впилась ногтями в ладони. Ноги словно окаменели, и я застыла на месте. Было бы намного лучше сидеть в квартире и чувствовать себя в безопасности. Неуверенно спускаюсь по ступенькам, то и дело посматривая по сторонам. Неосознанно я жду, что в любую минуту может подъехать машина – и меня снова похитят. Но на этот раз мне уже не удастся сбежать. Наверное, я окончательно свихнулась, если решила убежать из дома и выйти на улицу. Но жалость родителей и их желание что-то для меня сделать еще больше усугубляют мое состояние. Хочу побыть одна и никого рядом с собой не видеть. Вот только от Лады вряд ли получится избавиться.

Мы идем по улице в молчании, и я благодарна за это сестре. Сейчас совершенно нет желания с кем-либо говорить, а тем более обсуждать случившееся со мной. Просто не готова снова пережить этот ужас.

Тишину нарушает звонок мобильного телефона Лады. Взглянув на экран, она сразу же отвечает. Разговор длится не дольше минуты.

– Позвонили с работы, попросили выйти на пару часов. Можешь пойти со мной, если хочешь, или, как вариант, посидеть у Ильи.

– Я даже не знаю… – Мне совсем не хочется в общественное место. – А он не будет против?

– Он на работе до вечера. Пойдем.

Касается моей руки, и я неосознанно вздрагиваю. Наверное, страх еще не скоро меня покинет. Как бы не убеждала себя в том, что никто из окружающих людей не представляет опасности, все равно боюсь.

– Извини.

И снова жалость. Сочувствие. Это последнее, что я хотела бы видеть в глазах родных. Так они только напоминают о двух самых ужасных ночах в моей жизни. Заставляют ощутить себя жертвой, слабой и беззащитной девочкой. А я не хочу быть такой.

Пройдя квартал, сворачиваем во двор многоэтажного дома. Следую за сестрой к подъезду, даже не оглядываясь по сторонам. Мне стал безразличен окружающий мир. Все яркие краски словно смыли, и я вижу только мрачный серый цвет. Поднявшись на пятый этаж, останавливаемся рядом с черной брони-дверью.

– Сейчас… – Лада начинает искать ключи в своей большой тряпичной сумке. – Нашла.

Не успевает вставить ключ в замочную скважину, как дверь открывается, и на пороге оказывается Вова. Встречаюсь с ним взглядом и застываю на месте, не в силах ни пошевелиться, ни что-либо сказать, ни даже моргнуть. Сердцебиение учащается, руки начинают дрожать, а низ живота стягивает в тугой узел.

– Я думала, ты уже на работе, – говорит ему Лада.

– Взял выходной. – У меня срабатывает странная реакция на его голос, и я готова вот-вот расплакаться.

– Ладно… – задумывается. – Ты не против, если Эмма посидит пару часов у вас?

Снова переводит на меня взгляд и делает шаг в сторону, освобождая проход.

– Заходи.

Попрощавшись с сестрой, захожу в квартиру и осматриваюсь по сторонам. Двери одной из комнат открыты, и я сразу же замечаю, какой там бардак: вещи разбросаны, на компьютерном столе несколько пивных банок, пачка от чипсов и еще какой-то мелкий мусор. На стенах висят плакаты с изображениями машин и знаменитых рок-групп. Типичная холостяцкая берлога.

– Это комната Ильи, – говорит Вова, увидев, куда я смотрю. – Здесь моя.

Открывает передо мной дверь, и я вижу практически то же самое, что и в предыдущем помещении: плакат с группой Nirvana, кучу футболок в кресле, двуспальную кровать и… ударную установку.

– Ты играешь на барабанах? – перевожу на него удивленный взгляд.

Кивает и загадочно улыбается уголками губ. Взяв деревянные палочки, садится на невысокий стул перед установкой. Собравшись с мыслями, начинает отбивать ритм. Мне требуется всего несколько секунд, чтобы понять, что это песня «Smells Like Teen Spirit», группы Nirvana. Самая первая песня, которую я исполнила в баре. Это просто совпадение, или он специально выбрал ее?

Наблюдаю за движениями его рук и не могу оторвать взгляда. Внутри меня происходит что-то странное, на душе становится необычно спокойно и тепло. Понимаю, что именно этого так сильно не хватало. С Вовой я чувствую себя не такой поломанной, будто все хорошо и ничего не произошло. Его глаза не выражают тех эмоций, которые вижу у моих близких. Глядя на него, не создается впечатление, что он сейчас расплачется. И мне это нравится.

Закончив играть, откладывает в сторону палочки и смотрит на меня тем самым взглядом, как тогда возле бара. Будто изучает. Его пронзительные серые глаза словно заглядывают мне в душу.

– Прости, что я не успел, – наконец произносит парень.

Его слова искренние и полны сожаления. Они, подобно игле, кольнули мое и без того израненное сердце. Больше Вова ничего не говорит, а я вынуждена опустить взгляд, чтобы не расплакаться. Знаю, что глаза блестят от застывших в них слез, но натягиваю улыбку и снова смотрю на парня. Все могло сложиться иначе, но теперь ничего не исправить.

– Их было трое, – говорю Вове, пытаясь казаться спокойной, – преимущество было на их стороне.

Опускает взгляд и нервно проводит рукой по волосам. На несколько минут в комнате повисает тишина. Вова понимает, что не нужно продолжать этот разговор, и я благодарна ему за это. Просто не смогла бы сдержать слезы, если бы начала рассказывать о случившемся.