Я твоя истина (СИ)

— Очнись, Летти! — огрызнулся Мухамед. — Ему плевать на тебя. Он явится сюда из принципа. Я задел самолюбие Кавьяра, и он с ума сейчас сходит от того, что его игрушка оказалась в лапах самого ненавистного врага… уймись, девчонка. Тебя никто убивать не собирается…

Но лучше бы убили.

Араб ушел. Еще два часа стояла гробовая тишина, и я как-то незаметно провалилась в сон. Разбудили отнюдь не нежно: ведро холодной воды.

— Охуели, блядь?! — проорала не своим голосом и вскочила. — Что… такое?

Ошарашенно вытаращилась на четверых мужиков, передвигающихся по комнате с таким видом, словно меня здесь нет. Они раздевались, громко переговариваясь, а меня начала бить дрожь: и от холода невыносимого, и от ужаса, сжавшего сердце.

Мухамед был пятым. Он вошел в комнатушку, ставшую немыслимо тесной, и дверь за собой плотно закрыл. Поспешно освободился от одежды. Один из мужиков так и остался в джинсах и свободной рубашке. Но увидев в его руках видеокамеру, внутри все окончательно оборвалось. И я закричала. Совершенно безумно и во все горло, абсолютно свихнувшись от предстоящего кошмара. Ведь я уже была знакома с жестокостью и болью.

Удар пришелся в область солнечного сплетения. Мухамед решил таким способом приструнить меня. У него получилось, потому что я, задохнувшись, сложилась пополам и упала на колени.

— Камера, мотор … и-и-и… начали! — посмеиваясь, произнес араб.

Руки были повсюду. Они разрывали мою одежду — то единственное спасение, которое осталось. Но лишив и его, принялись больно дергать за грудь и таскать за волосы…

Я теряла себя… еще не дошло до самого страшного, а мое сознание начало заволакивать туманом.

Гогот ублюдков то приближался, то отдалялся. Кто-то повалил меня животом на лохмотья, являвшиеся моей временной кроватью.

— ПОЖАЛУЙСТА! — выкрикнула не помня себя, и попыталась встать. Слезы душили изнутри, но так и не вытекали. Перешла на шепот. — Не надо…

Мухамед, — это был именно он, — неприятно бормотал что-то над самым ухом. Камера мелькала перед глазами, пытаясь запечатлеть момент моего унижения, оскорбления и уничтожения. Было настолько страшно, что я не сразу сообразила — прижали к полу.

Двое, ухватив за щиколотки, растянули меня, а араб с силой ткнулся членом между ног. Затем выругался и выкрикнул:

— Смазку подай!

Вылив мне на ягодицы жидкость, мерзко воняющую клубникой, Мухамед совершенно отчетливо произнес:

— Смотри, Клио, как мы сейчас насладимся процессом.

И грубо вонзился в мое окаменевшее от происходящего тело.

— МА-МОЧ-КА!!! МАМА!!! — срываясь на истерический визг, заорала я, мечтая о смерти.

Пусть никто никогда меня не найдет. Пусть я здесь умру. Пожалуйста. Пожалуйста. Умоляю, прекратите это кто-нибудь…

Но это не прекращалось. Лишь принимало ужасающе жестокие повороты. Я задыхалась от боли… меня рвали на части… смеялись, унижали.

Насиловали в анус, насиловали все тело…

Переворачивали и пихали члены в рот… камера продолжала снимать все в мельчайших подробностях…

— Что? Скажи, малышка, что ты сказала? — рванул за волосы Мухамед, вырывая меня из прострации. — Вот сюда смотри… Ох… какое же у тебя лицо… как у шлюхи потасканной. Взгляните, ребята… — хохотал араб, словно одержимый, тыкая меня носом в камеру. Глаза закатывались. Но отключиться не позволяли. — Вся в сперме, с пересохшими губами. Взлохмаченная. Хм… чего-то не хватает… парни?

И ублюдки арабские, как шавки накинулись на меня, толкая на пол и пиная ногами. Избивали, казалось, бесконечно. В какой-то момент я просто перестала соображать. Просто унеслась воспоминаниями в прошлое. В самое детство, и вдруг вновь оказалась на полу коридора в Детском доме. Злобная соседка по комнате созвала друзей и принялась надо мной насмехаться. Я не привыкла отмалчиваться и ответила этой дуре, что она «конченная сука», а взамен отхватила по морде. И вот так же, как сейчас лежала на полу и от болевого шока не чувствовала ничего. Абсолютно ничего.

— Ну все-все…

Совсем далеко послышался голос араба.

— Хватит. Она пока мне нужна. Не добивайте…

Сквозняк прошелся по спине. Руки как будто онемели. Собственно, ноги тоже. Голова налилась неподъемным свинцом, и мне представилось, как я встаю, а она остается лежать на холодном полу. Кто-то за ноги оттащил меня в угол и, приподняв, бросил на тряпье, а сверху, почти с головой, укрыл покрывалом, провонявшим табаком.

— Сладких снов, мразь.

Мухамед коснулся моего плеча, и я не сразу сообразила, что реву белугой от боли. Но, сука, где слезы? Почему я пустая, почему не рыдаю?

Не поняла, когда араб свалил. Веки сами собой опускались. Мозг настойчиво не желал принимать такую реальность. Но я, словно издеваясь над ним, мысленно убеждала себя в правдивости случившегося.

Да.

Это было.

Мне не приснилось.

Я, истекая кровью, лежала на полу, и молила всех святых и всех демонов одновременно принести мне покой. Кто угодно и куда угодно. Только принесите мне облегчение.

— Прошу… — прохрипела, едва шевеля губами. — Я хочу умереть…

Но ничего не происходило. Меня по-прежнему игнорировали все силы, потому что на такой кусок дерьма было плевать даже дьяволу.

Постепенно шок начал отходить, но на смену ему пришла агония. Показалось, что тело внезапно вспыхнуло. Я совершенно отчетливо ощущала огонь. Он сжигал, пожирал мою оболочку. Именно это принесло долгожданный обморок, в темноту которого я с облегчением провалилась, всеми силами души надеясь, что уже никогда не приду в себя…

Грек готов был всех сравнять с землей. Он носился по номеру отеля, иногда останавливаясь и бросая на брата недоуменные взгляды. Затем вновь срывался с места и едва ли не выдирал себе волосы от ярости.

— Ну чем, Тео, чем ты думал? — в который раз проговорил Кавьяр-старший, встав напротив британца. — Чего ты добился этим убийством? Полегчало? Или мать смог вернуть?

Тео поднял на него затуманенный взгляд. Весь облик британца указывал на то, что в жизни его творится полная задница. Вместо обычного строгого костюма на Тео красовался немного растянутый свитер и обычные джинсы. Всегда аккуратно уложенные волосы теперь небрежными прядями прикрывали левый глаз британца. Тео выглядел абсолютно раздавленным.

Он прилетел в Турцию около часа назад. Даже не удосужился по-человечески привести себя в порядок, и Клио с легкостью обнаружил на темном кроссовке брата пятна крови. Застрелил Робби и спокойно провел два дня в Лондоне, не задумываясь о последствиях. Затем сел в самолет и заявился в Стамбул.

Черт. Это даже немного пугало грека. Только бы братишка окончательно не сошел с ума.

— Ладно, — кивнул Клио, поймав пустой взгляд Тео. — Не отвечай… — вздохнул тяжело и глаза прикрыл. — Поспи немного. Мне нужно с Кемалем переговорить. По-прежнему неизвестно, где наша девчонка. Ее сотовый смогли отследить лишь до центра города. Потом связь оборвалась. Вероятно телефон вырубился.

— Что ты чувствовал, когда погибла Елена? — неожиданно отозвался Кавьяр-младший.

— Это другое. Не сравнивай, — отрезал грек грубо и, вновь вздохнув, присел рядом с братом.

— Чем же твоя боль отличается от моей? — озадачил британец, повернувшись к Клио. — Думаешь, тебе хуже, чем другим? У каждого своя боль. Каждый как-то особенно акцентирует внутри себя то или иное происшествие. Моя боль — смерть матери. Твоя — изнасилование сестры…

— Прекрати это! — вскочил Кавьяр-старший и встал к Тео спиной, продолжив вполголоса: — Я понимаю тебя. Все это трудно пережить. Но, поверь, нам гораздо паршивее, чем тем, кто ушел. Им плевать на все то, что происходит в мире живых. Позаботься лучше о себе, перестань терзаться мыслями об Агате. Знаю, ее смерть вырвала тебя из привычного образа жизни. Именно поэтому ты оплошал и проигнорировал мою просьбу прилететь сюда немедленно… я не злюсь на тебя… просто… просто теперь, брат, — Клио оглянулся на британца и, горько улыбнувшись, пробормотал: — Мы должны держаться вместе.