Жить и умереть в Париже

Вокруг все было тихо. Иногда начинал накрапывать мелкий дождь, небо затянули тучи. Идеальная для них погода.

Прошлой ночью Аркадий еще раз прошел во двор, проверил код и поднялся по запасной лестнице на площадку под крышу, снял навесной замок, осмотрел крышу и пожарную лестницу. Все было готово для проведения операции.

Сейчас Аркадий взял сумку с необходимыми инструментами и велел Алику и Марине, дождавшись его звонка, подниматься. Сигнала не было довольно долго, Марина сильно нервничала. Алик как мог успокаивал ее, говорил: что бы ни случилось, они теперь всегда будут вместе.

Когда наконец раздался приглушенный телефонный звонок, оба вздрогнули. По черному ходу они поднялись на пятый этаж и через минуту уже были в квартире Жан-Марка. Аркадий шепотом сказал, что проблем не было: Жан-Марк спал и даже не сопротивлялся, когда он связал его.

Войдя в спальню и увидев Жан-Марка со связанными руками и залепленным ртом, Марина едва подавила крик. Лежащий мужчина показался ей мертвым: закрытые глаза, почти белое лицо… Аркадий грубо схватил Марину за руку и сказал, что ничего страшного не происходит и она должна всего лишь перевести несколько вопросов. Он направил луч фонарика прямо в лицо Жан-Марка. Веки Жан-Марка дрогнули, и на Марину посмотрели помутневшие, страдающие глаза.

Марина начала переводить. Но на вопросы Жан-Марк не отвечал, а к угрозам отнесся с явным равнодушием, хотя порой Марине казалось, что смысл сказанного не вполне доходит до него. В какой-то момент Жан-Марк закрыл глаза и как будто уснул, точно все происходящее его не касалось.

Алик нашел автоответчик и нажал кнопку, чтобы прослушать последние записи. Услышав взволнованный голос Ольги, они все поняли. И поняли, что ничего от ее бывшего мужа не добьются. Чуть раньше Алик обнаружил и Маринин звонок и моментально стер обе записи.

Аркадий велел Марине уйти в кухню и тихо ждать: она выполнила свою миссию и теперь им больше не нужна. Марина покорно вышла, горло от волнения пересохло, а ноги были совсем непослушными. В темноте она нашла стакан и выпила холодной воды из-под крана. Потом, сама не зная, почему это делает, взяла салфетку и тщательно протерла стакан, из которого пила.

Марина не знала, сколько прошло времени, ей показалось, что очень много. Она сидела на табуретке, прижавшись спиной к холодной стене. Шума никакого не было, лишь в какой-то момент до нее донеслись глухие стоны, но вскоре все затихло.

Через какое-то время Алик появился в дверях кухни и сказал, что они могут спускаться. Проходя мимо двери в спальню, Марина увидела, как Аркадий быстро и аккуратно протирает тряпкой предметы. У кровати на полу стояла бутылка виски. Неужели они выпивали, удивилась Марина.

Все было тихо, как только может быть тихо в четвертом часу утра. Незаметными тенями Марина с Аликом выскользнули из дома. В машине Алик сразу включил печку: Марину била дрожь, она даже говорить не могла. Через полчаса к ним присоединился Аркадий. Он бросил сумку в багажник, сел за руль, и скоро их машина выехала за пределы Страсбурга.

Телефон Жан-Марка все не отвечал, и сам он не звонил. Его недельный тайм-аут вчера кончился. Аньес начала волноваться, а ночью и вовсе проснулась в холодном поту. Сердце бешено колотилось. Она не могла вспомнить, что конкретно ей приснилось, но что-то очень страшное. Каким-то образом в этом сне фигурировал Жан-Марк.

Аньес встала и включила светильник, часы показывали четыре часа утра. Посидев на кухне минут тридцать, она выпила стакан минеральной воды, немного успокоилась, но сон был нарушен. Она думала о Жан-Марке. Может быть, ему плохо сейчас?

Потом опять легла в постель: она не должна так распускаться, надо держать себя в руках, ведь теперь их двое. Она погладила свой еще почти плоский живот. Как-то сложится жизнь этого малыша? Переключившись мыслями на будущего ребенка, Аньес незаметно заснула.

Утром, при ярком солнечном свете, ночные страхи показались ей смешными. Аньес с аппетитом, не свойственным ей, плотно позавтракала, удивясь количеству поглощенной пищи. Она улыбнулась: малыш проголодался. Потом подумала, что сегодня пойдет на урок в последний раз. Она не станет рисковать долгожданным ребенком. Завтра она отправится к врачу: уроки, репетиции, спектакли — все это теперь отменяется, и, может быть, навсегда. Во второй половине дня она купит какие-нибудь любимые пирожные Жан-Марка (он ведь сладкоежка!) и забежит к нему. Хватит быть отшельником.

Однако класс продлился дольше обычного и вырваться не удалось. Она позвонила Жан-Марку. Телефон опять не отвечал. Вечером Аньес без сил рухнула в кровать и проспала как убитая до утра.

На двенадцать дня она была записана к врачу: необходимо представить справку, подтверждающую беременность. В конце концов, Жан-Марку она не сегодня завтра все скажет, а от коллег по работе и так не скроешься.

От врача она направилась в театр. Там царила легкая паника. Жан-Марк не пришел на важную репетицию, а вечером он был задействован в очередном спектакле, причем без дублера. На звонки он не отвечает. Даже во время затяжных депрессий он себе такого не позволял.

Сердце Аньес замерло. Через минуту она уже сидела в машине. Руки у нее дрожали, и она долго не могла справиться с ключом зажигания.

Она поднялась на лифте на пятый этаж и позвонила. Жан-Марк не открывал. Она продолжала звонить. Потом вспомнила, что в машине у нее лежит ключ от его квартиры. Спустилась и опять поднялась.

Задыхаясь и ничего не соображая от волнения, она несколько раз повернула в замке ключ. В квартире было полутемно. Пахло лекарствами, алкоголем и еще чем-то страшным, неведомым Аньес…

Потом она увидела безжизненно свисающую с кровати руку Жан-Марка.

Очнулась Аньес от собственного крика. В квартиру вбежали соседи. Вскоре появились врачи и полиция. И Аньес поняла, что жизнь ее кончилась в эту минуту.

Прошла всего лишь неделя, а Ольге казалось, что она прожила в доме с видом на горы целую долгую и счастливую жизнь. Они просыпались утром в одной постели с ощущением радости и засыпали, радуясь близости, тоже в одной постели. Они чувствовали себя счастливыми, даже когда в дождливые вечера просто молча сидели рядом возле камина, она — с книгой, он — с ноутбуком на коленях, и лишь изредка поднимали друг на друга глаза.

Ольга любила поспать подольше, а Франсуа вставал очень рано. Он принимал душ, заваривал крепкий кофе и в халате садился работать, не закрывая двери между кабинетом и спальней.

Сейчас вдохновение сопутствовало ему, как никогда. Он чувствовал, что еще месяц такой работы, и книга будет закончена. Попутно он делал заметки для двух следующих книг.

Услышав, как Ольга, проснувшись, потягивается, он бросал фразу на полуслове и шел к ней. Они проводили в постели вместе еще около часа. Это была фантастическая утренняя любовь, когда Ольга, в пограничном состоянии сна и яви, не открывая глаз, блаженно отдавалась ему, а потом снова засыпала на его плече. Он благодарно целовал ее, осторожно вынимал руку из-под ее головы и возвращался за письменный стол.

Раньше, до Ольги, большую часть работы он оставлял на вечер, часть дня посвящая прогулкам с Кадо по окрестным горам, деловой переписке или мелким хозяйственным нуждам. С появлением в его жизни любимой женщины он изменил свой график и перенес всю работу на утро, отдавая Ольге большую часть дня и все вечера.

Франсуа было хорошо с Ольгой каждую минуту. Всю свою предыдущую жизнь он провел в явной или скрытой борьбе с женщинами: за свою свободу, за право заниматься своим делом, за право говорить или молчать, когда того хочется, за право не ходить в гости, когда не хочется. Всю жизнь его жена и другие женщины хотели подчинить его себе, постоянно доказывали, какие они сильные, красивые и умные. Слишком часто ему хотелось побыть одному, насладиться одиночеством. Он и вправду начал верить, что вся жизнь — это война полов.