Жить и умереть в Париже

Пару раз забегала Аньес, приносила продукты и лекарства, сокрушенно качала головой и уходила. В конце концов Жан-Марк позвонил ей и попросил дать ему недельный тайм-аут: он не хотел, чтобы его дурное настроение выплескивалось на Аньес, чтобы она становилась невольным свидетелем его немощи и депрессии.

Он попеременно то лежал, то начинал слоняться по квартире. Наконец подошел к письменному столу и стал перебирать бумаги. Здесь царил «творческий» беспорядок. Расписание репетиций, концертов, встреч на несколько месяцев вперед, бумажки-наклейки на стенках бюро с напоминаниями о неотложных делах, письма, отвеченные и ждущие своей очереди…

Жан-Марк улыбнулся: у Аньес руки чесались привести все это в порядок, а он с закрытыми глазами мог найти все, что нужно. Даже домработнице он не разрешал убирать в своем кабинете.

Оглядев это бумажное хозяйство, Жан-Марк подумал, что вот тут, в сущности, вся его жизнь. А в итоге? В итоге он заболел накануне решающего спектакля, и если он потеряет голос, то он — никто. Останется на пятом десятке без любимого дела, без семьи, без детей. Довольно мрачная картина.

Хотя, наверное, все не так уж и страшно. Он может преподавать в консерватории, на его мастер-классы студенты и так записываются загодя; может вести музыкальную программу на местном телевидении (уже предлагали), да и записями на дисках он обеспечил себе пусть небольшой, но стабильный доход. И потом, есть Аньес, преданная, любящая…

Жан-Марк немного успокоился и прилег на кровать. Солнце пробивалось сквозь шторы, непривычная тишина убаюкивала, точно в ней самой таилась какая-то музыка. Он уже почти заснул, когда раздался звонок в дверь. Мысль: а вдруг это Ольга? — заставила его буквально подскочить на кровати. Не раздумывая он распахнул дверь и очень удивился, увидев на пороге незнакомую молодую женщину.

Франсуа свернул на проселочную дорогу. Вот и дом виден. Рядом на сиденье вертелся неугомонный Кадо. Пятнадцать минут назад Франсуа расстался с Ольгой и уже чувствовал, что скучает. Ему очень понравилась эта женщина, в которой сочетались зрелость и какая-то почти девичья незащищенность.

Вообще-то случайные знакомства были не в его характере. Он не любил кратковременные амурные интрижки, потому что по определению серьезно воспринимал отношения между мужчиной и женщиной. И сейчас у него и язык не повернулся бы назвать знакомство с Ольгой случайным, слишком много общего у них обнаружилось и в характерах, и во взглядах.

Он вспомнил, как Ольга смотрела на него — снизу вверх, слегка исподлобья, иногда проводя по лбу рукой, словно отбрасывая несуществующую челку. Забавная. Милая. Франсуа улыбнулся. Но иногда во взгляде этой женщины проскальзывало что-то тревожное, почти отчаянное. В эти секунды Франсуа хотелось обнять ее, защитить.

При мысли, что сегодня вечером они снова увидятся, Франсуа почувствовал, как сердце его забилось чуть быстрее. «Ну вот, совсем как мальчишка!» — и он рассмеялся во весь голос так, что соседка из дома напротив, возившаяся в саду с кустом роз, удивленно подняла голову.

Франсуа исполнился пятьдесят один год. Прекрасный мужской возраст. Безумства молодости, поиск своего пути, кризис середины жизни — все позади. Состоявшаяся карьера, удовлетворенные амбиции, сознание, что судьба не обманула, ощущение собственной востребованности, отсутствие материальных проблем — все это помогало плодотворно работать и строить планы на будущее. На здоровье тоже грех было жаловаться, несмотря на седину, первый намек на возраст.

Его личная жизнь не отличалась от той, которой жили и живут большинство мужчин. Была первая безответная любовь в студенческие годы, потом беспечные подружки молодости, романтические увлечения. А потом он встретил умную, волевую, не очень красивую, но хваткую женщину, умеющую разбираться в мужчинах. Клер была старше его на пять лет. Она преподавала философию на той же кафедре в Сорбонне, где он защищал свою докторскую диссертацию.

Клер сразу приметила красивого, молодого, подающего блестящие надежды ученого, за которым восхищенные студенточки ходили толпами.

Женившись, Франсуа первое время пытался отстаивать собственную независимость. Но потом родилась дочь, сразу же ставшая любимицей отца, последовал выход нескольких успешных книг, защита докторской диссертации, публикации в солидных журналах, работа на телевидении, поездки за рубеж. Было, правда, одно серьезное увлечение, о котором бдительная Клер вовремя узнала и приняла меры…

Франсуа оказался заботливым и внимательным отцом. Он постарался, чтобы дочь получила прекрасное образование, возил ее с собой по всему миру, ревниво наблюдал за ее ухажерами. Потом она выросла, вышла замуж и уехала жить в Канаду.

Франсуа и Клер больше ничего не связывало, тем более что в ее жизни появился другой мужчина. Они не разводились, но перезванивались, когда того требовали дела, и, в общем, не досаждали друг другу.

Несколько лет назад ему позвонил приятель и сказал, что в Рибовиле продается симпатичный дом. Долго не раздумывая, Франсуа оформил нужные документы и через неделю уже был владельцем не только двухэтажного особнячка, но и потрясающего вида на горы, на холмы, засаженные виноградом, на вдохновляющие закаты цвета охры.

Франсуа обустроил дом по своему вкусу и дважды в год приезжал сюда в добровольное заточение. Тут прекрасно работалось. Он любил свой просторный кабинет на втором этаже, любил шум листвы за окнами, любил, поднимая глаза от экрана монитора, скользить взглядом по очертаниям окрестных гор.

Жизнь его была ровной и стабильной. И все же где-то в глубине души теплилась надежда на то, что в его возрасте можно было бы назвать чудом, — на настоящую взаимную любовь.

И вот теперь он повстречал эту женщину, обворожительную, трогательную и немного странную. Сейчас, когда он почти перестал ждать, это было настоящим подарком.

Франсуа легко взбежал по лестнице на второй этаж, в спальню, открыл дверь гардеробной и начал придирчиво выбирать рубашку, готовясь к вечернему свиданию.

Подходя к машине, Марина заметила, что Аркадий и Алик о чем-то ожесточенно спорят. При ее приближении они замолчали, но раскрасневшиеся, злые лица говорили сами за себя.

Марина села на заднее сиденье, и Аркадий, не поворачиваясь, глядя ей прямо в глаза через зеркальце заднего вида, начал давать инструкции.

Она должна была объяснить Жан-Марку, что его бывшая жена — аферистка, убившая человека и укравшая большую сумму денег, что на ее след вышли люди из российской криминальной группировки (при этих словах Марина вздрогнула, но Аркадий засмеялся и заговорщицки подмигнул ей в зеркальце), а она, Марина, поговорив с Ольгой, поможет ей избежать больших неприятностей, но для этого они должны встретиться.

Алик обернулся и подбадривающе пожал Маринины холодные от волнения руки, сказав, что все справедливо и зло должно быть наказано, а сегодня вечером они отправятся в самый роскошный ресторан Страсбурга и проведут вдвоем чудесный вечер.

Ужасно волнуясь, Марина поднялась на лифте на пятый этаж, позвонила. Почти тут же она услышала шаги, и дверь распахнулась. Перед ней стоял невысокий мужчина лет сорока пяти в халате и пижамных брюках. Горло его было обмотано шарфом. В глазах читалось крайнее изумление. Она по фотографии узнала Жан-Марка. Похоже было, что он ожидал увидеть кого-то другого, однако мигом справился с секундной растерянностью и пригласил Марину войти.

Вся квартира пропахла лекарствами, кругом царил беспорядок, а судя по кашлю, ясно было, что Жан-Марк плохо себя чувствует и ему сейчас не до визитеров. Он провел Марину в гостиную и указал на кресло, осведомившись о цели ее визита.

Марина, смущаясь, сказала, что хочет поговорить об одном очень деликатном деле, касающемся его бывшей жены. И без того бледное лицо Жан-Марка приняло серый оттенок. Своим абсолютным слухом он узнал голос с автоответчика и понял, какая опасность грозит Ольге. Однако он решил выслушать все, что ему скажут, извинившись, что сам говорить не может — болит горло.