Голливудский мустанг

Он выиграл очко — Джок знал, что его собственное описание персонажа идеально подходит к Дейзи Доннелл. Но существовал громадный риск; она могла сломаться посреди съемок. Она — неважная защита для фильма.

И для режиссера тоже, подумал Джок.

— Господа, если бы золото было легко находить и добывать, оно валялось бы на улицах, как собачье дерьмо. Внутри этой девушки спрятано золото! Но кто-то должен извлечь его! Я еще не сказал ей ни слова о «Мустанге». Я даже не знаю, хочет ли она сниматься в этой картине. Или в какой-то другой. Я лишь утверждаю, что она нам подходит. Если мы сможем получить ее.

Глава студии посмотрел на Джока и сказал:

— Я позвоню в Нью-Йорк. Выясню все обстоятельства. А пока что подумайте об этом.

Последняя фраза адресовалась Джоку, который должен был одобрить подбор всех актеров до принятия окончательного решения.

Когда они покидали административное здание, Джок наконец спросил агента:

— Марти, ты уверен, что делаешь это не из-за комиссионных?

Марти повернулся к нему и ответил не сердясь, почти ласково:

— Ты имеешь в виду, что я преподнес эту идею весьма ловко дождавшись подходящего момента?

— Именно.

— Малыш, хочешь знать настоящую правду? Я не упоминал Дейзи раньше, потому что не говорил с ней. Последние десять дней я звонил ей по дюжине раз в сутки. Она не отвечает, хотя и получает сообщения. Я не знаю, согласится ли она на съемки. Но мы должны попытаться ради «Мустанга». Ты должен попытаться.

Джок посмотрел на круглое, поднятое вверх лицо Филина. Маленький человек тоже глядел на режиссера.

— Малыш, я говорю тебе правду. Если ты хочешь Дейзи Доннелл, ты должен получить ее. Если ты получишь ее, сумеешь найти к ней подход, она окажется бесценной. Но лишь Господь ведает, можно ли найти к ней верный подход после всего, что она пережила.

Джок шел по киностудии к художественному отделу, чтобы посмотреть на акварельные эскизы декораций, сделанные художником. Что известно Марти? Или его последняя фраза насчет Господа была случайной?

Нет, это предупреждение. И вызов. Именно тот вызов, который любил Джок Финли. Он сделал первый серьезный шаг к славе, взяв на главную роль сумасшедшую алкоголичку и заставив ее продемонстрировать в бродвейской постановке блестящую игру, хоть поначалу пьеса казалась посредственной. Тогда Джока тоже предостерегали; ему говорили, что поначалу все пойдет гладко, затем актриса начнет забывать свои слова, уйдет в запой, и этим дело кончится. Именно так и произошло. Однако Джок перебрался жить к актрисе. Работал с ней над ролью, следил за тем, чтобы актриса регулярно питалась. Даже сблизился с ней, хотя она была старше его минимум на двадцать лет. Но усилия Джока окупились. В день премьеры она выглядела на сцене великолепно. Ее блестящая игра помогла Джоку заслужить репутацию человека, способного осуществить невозможное.

И вот теперь Дейзи Доннелл. Ее считали невыносимой. Сумасшедшей. Странной. Именно в странности, трогательной беззащитности, которая придавала ей сходство с беспризорным уличным мальчишкой, заключалась привлекательность Дейзи, а также в ее грудях и заде.

Каждый мужчина испытывал желание защитить Дейзи. И переспать с ней. Мужчины не стыдились самих себя, мечтая о ней; их жены не ревновали. Она была идеальным символом для голливудских фильмов, еще одной блондинкой, желавшей сделать карьеру.

Дейзи стала любовницей помощника режиссера по подбору актеров на одной из крупных студий. Ему удалось со временем добиться для нее маленькой, несложной роли в фильме, который неожиданно для всех оказался «большим». Это означало, что картина получила признание и принесла больше прибыли, чем ожидалось.

Благодаря этому фильму Дейзи открыли. Необычные, уникальные качества, отличавшие ее от других актрис, проявлялись перед камерой сильнее, чем в жизни; они вдруг привлекли к себе внимание всего мира.

При первом просмотре отснятого материала президент компании, продюсер, режиссер единодушно сошлись в том, что Дейзи заслуживает главных ролей.

— Она нуждается в более значительной роли, — уточнил режиссер.

— Да, — согласился президент. — Я приглашу ее к себе и поговорю с ней. Кто ее агент?

— Марти Уайт, — ответил продюсер.

— О, — застонал президент, предвидя множество проблем.

Марти Уайт знал, что делал правильный ход. Исполнительный продюсер отдавал себе отчет в том, что Дейзи — драгоценная собственность. Он хотел, чтобы с ней обращались соответствующим образом. Следовало уделять больше внимания ее макияжу, прическе, туалетам. Но самым важным было подбирать ей роли, не представлявшие чрезмерно высоких требований к ее скромным артистическим способностям. Ставка делалась на мальчишескую сексапильность Дейзи. Картины с мисс Доннелл не могли претендовать на премию Академии, зато имели большой кассовый успех.

Как обычно, Марти проявил чутье и оказался прав. Она была для них ходячей шуткой. Приятной, забавной, но все же шуткой. Критики не признавали за ней никаких талантов, кроме сексуальности. К ней прочно приклеилось клише «секс-символ». Оно кочевало из одного интервью в другое. Это огорчало Дейзи. Но для студии и для Марти это означало деньги в банке. Поэтому в каждой картине старательно эксплуатировался ее статус всемирного секс-символа.

К ее платью пришивались специальные бюстгальтеры — порой их число доходило до четырех за одну съемку; конструкция лифчика определялась ракурсом и тем, какой глубины ложбинку требовалось открыть для зрителя. Искусный костюмер-гомик изобрел для Дейзи особую складку на юбке или платье, подчеркивавшую аппетитную округлость ее ягодиц.

Важным гостям из Нью-Йорка снова и снова демонстрировали кадры, где Дейзи Доннелл поднималась по лестнице. Люди обменивались остротами. Ближе всего к истине была фраза: «Дейзи Доннелл — самый ценный кусок мяса на свете».

Она слышала эти слова. Неоднократно. Они приводили ее в ярость. Но также придавали уверенность. Быть ценной — значит быть нужной. Дейзи Доннелл испытывала потребность быть нужной. Тогда. И сейчас.

Первый шумный успех обеспокоил ее. Испугал. Чем большую изобретательность проявляли костюмеры и операторы, льстившие ей с помощью кисеи, шелков, специальных линз, фильтров, тем сильнее она боялась постареть.

Этот страх заставлял ее опаздывать на съемки. Пропадать на несколько дней. Ее постоянно приходилось ждать утром; она убегала раньше времени со студии, чтобы поспеть к психоаналитику. Когда первый врач не смог избавить ее от страха, она обратилась к другому, потом к третьему. Двое врачей пытались овладеть ею в кабинете. На кушетке. Один доктор намекал на это, маскируя свои намерения вопросами о том, уверена ли она в своей женственности и не испытывает ли сильного желания убедиться в ней. Отвергнув домогательства, Дейзи отправилась к следующему психоаналитику.

Ему было лет под семьдесят; он производил впечатление человека, постоянно погруженного в глубокие размышления. Белобородый венский психоаналитик, на самом деле уроженец Кракова, также похотливо поглядывал на Дейзи, но возраст удерживал его от явных посягательств на ее тело. Что позволило Дейзи чувствовать себя с ним более спокойно, уверенно и делало общение возможным. Для обретения этим врачом сексуального удовлетворения от Дейзи потребовались бы усилия, мастерство и изобретательность, превосходившие ее возможности. Доктор решил относиться к ней просто как к пациентке.

Самое важное событие в ее курсе психоанализа произошло в пятницу, под вечер. Пожилой доктор делал пометки в блокноте: он составлял список вещей, которые собирался взять с собой в Палм-Спрингс, где у него был дом. Вспоминая, какие деликатесы он должен купить у «Ната и Эла», врач внезапно заметил, что в сеансе образовалась пауза. Чтобы занять Дейзи и закончить перечень яств, доктор высказал предположение о том, что девушка не примирится со своим истинным врагом-подсознанием, пока она не избавится от чувства неуверенности, от ощущения, что она неспособна быть актрисой.