Фероз (СИ)

— Хочешь моего признания? — мужчина удивленно повел бровью. — Хорошо.

      Я не успела договорить, в комнату вошел седовласый мужчина в строгом черном костюме. Черты лица были резкие, из-за чего он выглядел суровым. Лицо мужчины казалось мне знакомым. Возможно, я уже его видела.

— Извините за задержу, — обратился он к Грассо. — А теперь прошу вас выйти, разговор с клиентом является строжайшей тайной.

      Когда Грассо закрыл за собой дверь, мужчина сел напротив меня и положил на стол синюю папку.

— Разрешите представиться, Катарина. Альфьер Манфредо, твой адвокат. — он сложил руки на столе.

— Вы не похоже на государственного адвоката. — я прищурила глаза.

— Потому что я частный адвокат. — спокойно сказал Альфьер.

— Но я.

— Манфредо Варнес. — быстро произнес он.

      Я приоткрыла рот, осознав кто сидит передо мной.

— Ваш младший брат. Вы были в Б.У. несколько лет назад. — тихо говорила я.

— К сожалению, его и еще пару ваших друзей не пустили к вам.

— А Тревис? — неуверенно спросила я.

— Мистер Хантер не пришел. — я промолчала, только опустила голову и уставилась в пол.

      Альфьер достал ручку и какие-то бумаги.

— Перейдем к делу. Честно говоря, я не знаю, Катарина, как буду вытаскивать тебя из этого. — начал он.

— Я признаюсь.

— Что? — он удивленно уставился на меня. — Хочешь, чтобы врата в твое прекрасное будущие закрылись?

— Вы считаете, что оно вообще у меня есть?

— Я думаю, что еще не все потеряно. — он тяжело вздохнул.

— Послушайте, Альфьер, я потеряла родителей, убиваю людей, подвергаю опасности свою семью после случившегося, а теперь еще Тревис. Я врала ему, подвела его.

— И ты веришь в то, что признание — выход? — Альфьер облокотился на спинку стулу и стал щелкать ручкой.

— Я верю в невозможность изменить что-либо.

— А ты понимаешь, Катарина, что, признавшись в убийстве Агаты Лонго, ты разрушил жизни своих друзей из Б.У.? Поразмышляй своей головкой, дорогая. Полиция узнает обо всех местах, где ты была. Будут допрашивать всех твоих знакомых. Что будет, когда они посетят остров Повеглия? Ты же не хочешь разжечь гражданскую войну, я прав?

      Я смотрела в его глаза и не моргала. Альфьер еще раз щелкнул ручкой и начал что-то писать.

— Для начала возьми себя в руки. Ты не потеряла семью. Пока что. Сохрани то, что есть сейчас. Мы оба понимаем, как ты любишь Б.У. и всех ее членов. Просто твой мозг считает, что пролитая кровь важнее семьи. Пусть сердце докажет обратное, есть ради кого это сделать, Катарина. — он улыбнулся.

— Уверены, что у меня получится? — спросила я.

— Нет, — признался он. — Тебе нужно поспать, ты устала. Сегодня, конечно, придется переночевать в камере. Завтра я приду к обеду, обсудим твои слова на предстоящем суде.

— Суде? Но против меня нет улик.

— Это немного другой суд. До завтра, Катарина. — Альфьер еще раз улыбнулся, затем поднялся и ушел.

      Кровать в маленькой камере оказалось невероятно жесткой, как и предполагалось. Только сев на нее, нагрянули воспоминания. Тревис… Наша первая ночь, поцелуй в Детройте, совместные съемки, авария, его день рожденье, остров… И каждый раз я врала. А Тревис верил, верил каждому моему слову, любил, прощал меня. А в моем сердце не исчезала пустыня.

      Опустив голову, я увидела тень и обернулась в сторону решетки. Тревис Хантер стоял, прислонившись лбом к холодному металлу.

— Тревис? — я подошла к нему. — Что.Что ты здесь делаешь? Как тебя пропустили?

      Он не поднимал глаза. Только схватился одной рукой за железные прутья.

— Такое ощущение, Кэт, что у меня на сердце открытая рана, — говорил он, закрыв глаза. — Будто какая-то частица меня пропала, и я не могу найти ее. Я застрял, Кэт! С тобой! В этом чертовой мире, где есть ты! Я был дураком. Не видел тебя настоящую. Моя вера в надежду, что ты изменишься, затмила правду.

— Тревис, прошу, выслушай меня.

— И я должен тебе поверить? Снова? Скажи мне, Кэт. Что мне делать? Как мне разлюбить тебя? Сколько еще мне терпеть? Я — живое определение утопленника. Ты бы могла уйти. Но нет, ты остаешься. Дальше мучаешь меня. Но я не могу так, батончик. Когда ты уже сжалишься надо мной и уйдешь из моей жизни, которую отравляешь? — он поднял голову и грустно взглянул на меня. — А что прикажешь делать с обручальным кольцом?

      Большой комок застрял в моем горле. Он хотел предложить мне стать его женой?

— Ты не умеешь любить, только причинять боль. Физическую, моральную. Мне интересно, о чем ты думаешь, когда видишь меня.

— Тревис… Я хочу все исправить.

— Если бы ценила то, что уже имеешь, давно бы сделала это. Я должен тебя ненавидеть, но проблема в том, что я все еще буду ждать тебя. И когда ты решишь, что я важнее пролитой тобой крови, приходи, Кэт. Возможно, я дам тебе еще один шанс. Но сначала хорошенько подумай, нужен ли я тебе.

      После этих слов он тихо ушел. Я долго не отходила от решетки, смотря в то место, где стоял Тревис.

***

      Мешки под глазами отражали мое душевное состояние. Мне абсолютно ничего не хотелось делать, даже предстать перед судом. И тем более слушать Грассо, дышать воздухом, пропитанным никотином, и смотреть, как полный мужчина пытается не сломать камеру, на которую должно быть записано мое признание в убийстве Лонго.

— Ты уже готова говорить на камеру, Моретти? — спрашивал Грассо, потирая потные ладони.

— Готова засунуть в твою глотку дефибриллятор, — я мерзко улыбнулась. — В тебе даже два поместятся.

— Интересно, как ты будешь острить в тюрьме.

      Наконец камеру настроили, и Грассо, включив ее, сел напротив меня.

— Что ж. Начнем-с, — я хмыкнула и облокотилась на спинку черного стула. — Катарина Моретти, третьего сентября шестнадцатого года вы были на выставке картин художника Виллема де Кунинга в восемь вечера. В девять часов произошло убийство Агаты Лонго. Вы были последним человеком, видевшим ее, находившимся с ней. По словам свидетелей вы вместе в сеньорой Лонго вышли в другой зал, и вас больше никто не видел. Скажи, как вы оказались с ней наедине? Какова были причина вашего ухода в соседнее помещение?

— На выставке я была с мистером Хантером и некоторыми своими сотрудниками. Позже, стоя у картин, я увидела Агату Лонго и подошла к ней, потому что она была давней знакомой моих родителей. Я хотела поболтать с ней, выпить шампанского, узнать, как менялась ее жизнь последние шестнадцать лет. Сеньора Лонго быстро узнала меня и предложила поговорить в другом месте, подальше от шума и суеты гостей на выставке. Мы разговаривали минут пятнадцать.