Ночные животные (СИ)

- Разве что алкоголем. Пойдем. Мне завтра рано подниматься.

Когда Селиверстовы зашли в комнату, Даня лежал на кровати с открытыми глазами, а Костя расхаживал перед окном с оголенным торсом. Он обернулся и криво улыбнулся:

- Я ведь тебя не смущаю?

- Меня? – Не поняла Алина, а потом прикрыла рукой рот и воскликнула. – О боже! У тебя тоже есть соски?

Ромал споткнулся на ровном месте и почувствовал, как кровь прилила к щекам. Он в растерянности пробормотал:

- Теперь я и сам смутился.

А девушка рассмеялась. Она взглянула на Даню, точнее на его голубые глаза, так как только они торчали из-под одеяла, и взмахнула рукой:

- Алина.

- Даниил Сергеевич, – официально представился Волков, – вы сестра Артура?

- Да. Я та самая несчастная. Где аптечка?

Артур поставил небольшую пластиковую коробочку на стол, включил старую лампу, а потом поплелся к входной двери, чтобы выключить свет. Алина покосилась на него, а он заявил, что не собирается переодеваться перед ней в такой светлой комнате. Костя вышел, Даня отвернулся к стене и чуть ли не с головой накрылся одеялом, а Артур переоделся и в растерянности уставился на зеленую вату.

- Это будет больно. – Констатировал он.

- Потерпишь.

- Я сегодня столько уже натерпелся, что…

Алина приложила ватку к порезу на ладони, и Селиверстов взвыл не своим голосом.

- Черт, вот же дерьмо, мне руку из-за тебя ампутируют!

- Не верещи, как девчонка. Разбудишь всю общагу.

- Посмотрел бы я на тебя, чтобы узнать «как верещат девчонки».

Несмотря на капризы Артура, девушка все же перебинтовала ему руку и, выдохнув, посмотрела на сильно поцарапанную щеку. Наверное, нужно было обработать рану, ну, а потом заклеить ее пластырем. Алина прикоснулась кончиком ватной палочки к ране, и по комнате разнесся недовольный вопль:

- Боже, хватит! – Арт отпрянул назад и уставился на сестру огромными, грустными и мутными глазами. – Жжет дико, я не хочу больше ничего обрабатывать.

- Мало ли чего ты хочешь.

- Да отстань.

- Не отстану. – Алина коснулась палочкой ссадины, но Арт дернулся, и вместо точки девушка прочертила на его щеке небольшую, кривую линию. – Ну что ты делаешь?

- Я же сказал, не надо.

- Но я…

- У меня рука пульсирует, как будто ее на костре жарят. А ты еще и лицо хочешь мне подпалить. Да ну на хрен. Обойдусь.

- Боже, потерпи еще пару секунд.

- Не хочу. Чего ты привязалась?

- Артур!

- Не строй из себя Мать Терезу, отвянь, я как-нибудь проживу без этой дряни.

Алина обижено раскрыла рот, но брат чуть ли не подпрыгнул на кровати от злости, и тогда девушка подалась вперед и рядом с кривой полосой, которая напоминала букву «Л», дорисовала кружок и крестик. Блондин отмахнулся. Свалился на кровать и спрятал голову под подушкой… очень по-взрослому, а Алина устало прикрыла глаза.

В этот момент в комнату вернулся Костя. Он переставлял ноги неуверенно, будто у него сил не было тащить их за собой. Парень рухнул на край своей кровати и взглянул на девчонку. Она складывала лекарства в коробочку.

- А что… – заплетающимся языком начал Ромал и нахмурился, – первую помощь тут не всем оказывают?

- Первую помощь?

- Ну да.

- Слушай, я и так провозилась с вами полночи.

- Но я ранен. – Глаза закрылись, но Костя дернулся и резко распахнул их. – Честно.

- Да что ты говоришь.

- Сюда, – парень ткнул пальцем в грудь, думая о Лизе, – и сюда. – Теперь он показал на свой подбородок, где запекся толстый слой крови. – Поможешь?

- Я устала, – медленным голосом процедила Алина, – я жутко хочу спать. А мне еще через весь город тащиться. Поэтому, если тебе не сложно… не доставай меня.

- Что и следовало доказать.

- В смысле?

- Такая же, как и остальные. Я попросил о помощи, а тебе насрать. Люди – они ведь именно такие. Им плевать друг на друга. Я, возможно, сегодня умру из-за своих ран, но в твоей жизни ничего не изменится, ты и бровью не поведешь. Каждый сам за себя. Так?

Костя широко улыбнулся и щелкнул пальцами, словно завершил некий фокус. Было в его состоянии что-то глубоко трагичное. Вот только Алина была не в настроении, чтобы пропустить через себя комичность ситуации. Замкнутый и нелюдимый Константин Ромал неожиданно поделился с ней своими эмоциями. А толку-то? Он опять выбрал совершенно неподходящий момент. Девушке показалось, что он над ней попросту издевается.

- Значит, такая же, – повторила она, шагнув к парню.

- Такая же, – борясь со сном, ответил Костя. – Черствая и бездушная.

- Знаешь, я тут подумала, ты прав. Давай, я рану тебе обработаю. – Алина раскрыла аптечку, смочила в зеленке вату и нависла над парнем, будто грозовое облако.

- Не надо делать мне одолжение.

- Что ты, – приложив вату к лицу парня, протянула она, – я и не думала делать тебе одолжение, я от чистого сердца. – Она провела ватой сначала в одну сторону, а потом в другую. Ромал облокотился спиной о подоконник, а Алина отстранилась и усмехнулась.

«Черствая и бездушная », – подумала она и, улыбаясь, покинула сто вторую комнату.

ГЛАВА ПЯТАЯ

«НАЧАЛО»

Будильник зазвенел так громко, что голова Артура взорвалась от боли; он скривился и попытался перевернуться на живот, чтобы утонуть в нагромождении одеял.

Не тут-то было.

Едва он пошевелился, по всему телу разнеслась волна неприятнейших ощущений, и Арт не сразу понял, откуда вообще взялись эти ощущения. Звон в ушах, ком в горле, ну и режущая боль на левой ладони, будто кто-то вспорол ему ночью руку. Парень сощурился и в растерянности уставился на свои пальцы, а потом хрипло пробормотал:

- Дерьмо…

- Что? – Недовольно спросил Костя с соседней кровати. Он часто заморгал, словно у него была аллергия на солнечный свет. – Я не… который час? Что за… – Ромал порывисто приподнялся на локтях, а потом вдруг взвыл громче раненной косули и вновь свалился на жесткий матрас. – Какого хрена? – Вполне серьезно поинтересовался он и сжал пальцами переносицу. – Моя башка.

- Моя рука! – Растянул Селиверстов. – Когда я вчера руку-то разодрал?

- Ты разодрал руку?

- По-моему, у меня швы разошлись.

- Серьезно? – Костя медленно обернулся. – Рука вроде в повязке.

- Но я шевелить ею не могу… вообще! Какая-то жесть. А еще моя щека… Что у меня там? Видно? – Парень вскинул подбородок навстречу утреннему свету, который в Питере почти круглогодично был серым и тусклым. – Мне кто-то врезал?

Ромал не торопился с ответом, но потом все же сказал:

- Тебе кто-то зеленкой на щеке написал «ЛОХ».

- Не смешно.

- Я не шучу.

- Да что ты гонишь, быть не может. Зеленка ведь не… – шустрее ядерной боеголовки, блондин спрыгнул с кровати и кинулся к небольшому зеркалу на западной стене. Надежда умирает последней, как говорится. Но в случае Артура она подохла с завидной скоростью. – Твою ж… мать! Твою мать! Какого хрена у меня это дерьмо на щеке? – Парень прижал к щеке ладонь и начал судорожно оттирать зеленые буквы. – А-а-а! Оно не оттирается!

Костя рассмеялся.

- Чего ты ржешь?

- Я не ржу.

- Нет, ты ржешь, – паниковал Арт, рассматривая свое отражение. – Но это, черт тебя дери, совсем не весело. Это жесть, как не весело!

Ромал сонно потер глаза и пробормотал:

- Может, это все-таки не зеленка, а какая-то краска?

- Может, это какая-то краска, – спародировал низким голосом Селиверстов и вихрем обернулся. – Я что – кретин, по-твоему? Не могу отличить…

Он резко замолчал. Уставился на соседа во все глаза и застыл, будто кто-то, наконец, поставил его на паузу. Костя воздал бы похвалы небесам. Если бы не странное выражение, которое застыло на лице Артура одновременно с ним.

- Что? – Бросил Ромал.

- У тебя…

- Что у меня?

- Сам посмотри.

Арт едва сдерживал улыбку. Он по-джентельменски отступил в сторону и освободил место перед зеркалом. Ромал сделал один шаг к своему отражению. Затем второй. Он свел брови и ледяным, мертвенно-холодным голосом процедил: