Исповедь убийцы (СИ)

Питер игру оценил и довольно зарычал, целуя меня с жадностью и нескрываемым желанием, прижимая к себе так сильно, что было сложно дышать полной грудью. На короткий миг я будто потерялась в пространстве. Голова не кружилась и разум оставался кристально ясным, но, тем не менее, было волнительно, отчасти мерзко, отчасти приятно и необычно.

Губы Питера отличались от губ парней-людей — они были прохладными и чересчур подчиняющими. И никаких клыков. Кроссман целовал аккуратно, грамотно, словно своим поцелуем Питер спрашивал разрешение на что-то другое, более весомое и важное.

«А как же Эрик?» — шепнул внутренний голос, и это меня отрезвило.

Когда кухонный нож по самую рукоятку вонзился в плечо Питера, тот поначалу даже ничего не понял. А когда понял, было уже поздно.

— Что за?..

Воспользовавшись растерянностью вампира, я вырвалась на свободу и припустила прочь из кухни — в гостиную, где под столом в кобуре меня дожидался пистолет и полная обойма патронов.

В голове билась лихорадочная мысль: «Как бы успеть…», а перед глазами стоял образ потрясённого и обиженного Кроссмана. Одним движением я превратила себя из безобидной девушки в предательницу и настоящего охотника. Так и надо, но что-то не давало мне покоя.

— Зачем ты это сделала?!

Грозный вопль Питера совпал с моментом, когда я достала оружие и развернулась, целясь в дверной проём.

Кроссман стоял на пороге гостиной, кривясь и зажимая рану рукой. Между пальцами просачивалась густая чёрная кровь, похожая на дёготь. Складка между бровями казалась неуместной на его красивом лице. Глаза смотрели на меня с обидой и неверием, только обиды в них было почему-то больше, чего я искренне не понимала.

— А разве я не просила меня отпустить? — ответила я вопросом на вопрос и постаралась сделать невозмутимый вид. Двадцать раз у меня это получилось. Губы пересохли, но облизать их я не могла, всё ещё ощущая привкус мяты. Пришлось вспомнить, что когда-то у меня в голове были мозги, а заодно то, что я служила Гильдии без малого 8 лет. — Ты влез в моё личное пространство, поцеловал меня! Думал, я спущу всё с рук?

— Я же сказал, что не трону тебя! Эстер, чёрт подери!

Питер, шипя и ругаясь, сделал шаг в моём направлении, но замер, когда я сняла пистолет с предохранителя и взвела курок. Несмотря на всю опасность ситуации мне было легко и даже весело. Захотелось засмеяться в голос, чего я не сделала, хоть и с трудом.

— Я тебе что сказала? Не лезь и скажи спасибо, что я всадила нож в плечо, а не в сердце.

Мой голос прозвучал именно так, как надо: холодный сердитый тон подействовал на Питера отрезвляюще. Вампир совсем перестал шевелиться и только смотрел на меня, не мигая и не отводя взгляд от оружия в моих руках.

К своей чести, я не дрогнула и держала пистолет почти без усилий, из-за выброса адреналина чувствуя себя превосходно и практически всемогущей.

— Хорошо, я наконец-то тебя понял. Уйти ты мне разрешишь или пристрелишь как бешеную собаку?

Питер, забывшись, передёрнул плечами и тут же зашипел от боли. Кровь хлынула между его пальцами в два раза сильнее, из отдельных капель превратившись в ручеёк. На полу под ногами Кроссмана уже образовалась небольшая лужа, в которой отражалась люстра.

— Я не собираюсь тебя убивать, но палец может соскочить… — с приторной улыбкой, от которой свело скулы, произнесла я. При этом я действительно начала давить на курок, точно понимая, когда остановиться, чтобы по-настоящему не выстрелить и не привести в дом соседей с полицией до кучи.

Питер с грустной улыбкой кивнул и вышел в коридор. Секунду спустя хлопнула входная дверь, и в доме воцарилась тишина, нарушаемая только уличным шумом, тиканьем часов и моим громким дыханием.

Вот и поговорили…

====== Здравствуйте, я ваша... сестра?! ======

С нашего «разговора» с Питером прошло несколько дней. Подозрительно тихих, напряжённых и сложных дней, когда даже одноклассники в школе стали пугливо втягивать головы, стоило нам с Кроссманом оказаться неподалёку друг от друга. Никто не понимал причину, но каждый чувствовал раскалённую атмосферу, которая висела между мной и вампиром. И неудивительно, учитывая то, что я не выпускала из рук оружие, а Питер всякий раз нехорошо скалился при моём появлении. От его былого добродушия и преданности не осталось и следа. Он словно залез в панцирь ненависти и презрения и теперь предпочитал держаться от меня на расстоянии.

А я что?

А я решила не искушать судьбу и вела себя почти примерно. Разве что ненавязчиво демонстрировала Питеру пистолет или нож, стоило нам оказаться без свидетелей. Пока что такая тактика работала, и до открытого противостояния мы не дошли.

Собственно, кроме подвешенной обстановки с Кроссманом, всё остальное складывалось относительно неплохо. Жаклин выполняла своё обещание и больше не звонила, но с каждым днём упрямым ледоколом приближался установленный ею рубеж, то есть Рождество. Если я не уничтожу Кроссманов до этого срока, то распрощаюсь с любой надеждой на спокойную жизнь без Гильдии или в Гильдии, если всё же решусь остаться.

Марго относилась ко мне без особого восторга, солидарная с Питером всегда и во всём, но защищать меня не перестала и в целом своё поведение не поменяла. Да, я стала замечать бросаемые на меня серьёзные взгляды, однако вампирша всё поняла правильно и судьбу не искушала, нарываясь на неприятности. Это устраивало нас обеих, поэтому с Марго я сосуществовала замечательно.

Анита и Тейлор, приятно удивлённые размолвкой между мной и Питером, тоже радовали благодушием и желанием дружить. Подозрительно, конечно, но на безрыбье и рак — рыба.

Одним словом, кое-что не клеилось, тем не менее, своей жизнью я была довольна. До определённого предела.

В очередное воскресенье, которое я провела в ожидании неприятностей, я с самого утра не могла найти себе место по вполне понятной причине. Если до этого мы с Эриком каждый день разговаривали и переписывались чуть ли не сутками, то сейчас он почему-то перестал отвечать на мои звонки и сообщения. Молчал и телефон Софи. Памятуя о расклеившихся отношениях с Питером, я постепенно начала подозревать его во всех смертных грехах и строить самые нелепые догадки.

Провалявшись в кровати почти до обеда, ежеминутно срываясь, чтобы проверить телефон или электронную почту, я всё же решила встать и заняться чем-нибудь полезным — например, выучить уроки, отложенные на потом, а сейчас почти забытые, но мои планы полетели к чертям, когда на первом этаже зазвонил домашний телефон. Пришлось моментально сбросить с себя одеяло и бежать вниз, упорно прогоняя мрачные догадки по поводу того, кто мог звонить в выходной день.

— Слушаю! — коротко ответила я, даже не пытаясь звучать приветливо. По степени внутреннего накала я вполне могла посоперничать с небольшим ведром расплавленной стали.

— Эстер Лили Хайд! Это как понимать?! — Мамин голос мгновенно выветрил у меня из головы не только напряжение, но и все разумные мысли, так что я просто промычала в ответ что-то бессвязное. — Ты почему мне не звонишь?! Сколько времени прошло?! У тебя вообще совесть есть или как?!

— Нету у меня совести, нету. И не ори мне в ухо, — прежде чем хорошенько подумать, проворчала я в трубку. По идее, это были мои мысли, но слово, как известно, не воробей. И своё мне вовремя поймать не удалось.

— Эстер, — елейным голоском отозвалась Тамина, — аккуратнее на поворотах, дорогуша. Я ведь могу обидеться и приехать…

Угроза бы подействовала, если бы я не знала свою родительницу. Конечно, уже бегу освобождать спальню и забивать холодильник съестным. Учитывая то, что мама была у меня в гостях месяц назад, на ещё одно путешествие она не решится, да и на работе её никто не отпустит во второй отпуск подряд.

Тем не менее, разбуженная стараниями Питера совесть шепнула, что с Таминой надо быть помягче. Всё-таки родня, близкий человек…

Перед глазами почему-то возникло лицо Кроссмана, перекошенное от боли, злости, обиды и разочарования. Хорошо хоть Моника пока не вернулась и не открутила мне голову вместе с руками-ногами…