Затерянные в смерти (сборник)

Он все это бросил, бросил оружие, электронику. Оставил все, чем жил, чем был все эти годы? – спросила себя Ева. Он сделал то, что наметил, а все остальное для него больше не имело значения.

Вошла Пибоди.

– Я нашла сейф. Открыт и пуст.

– Здесь тоже такой есть.

– На задних стенках ящиков, за изголовьем кровати остались кусочки клейкой ленты.

Ева кивнула.

– Под умывальником в ванной, за бачком в туалете. Он очень осторожен. Я бы сказала, он держал деньги, оружие, запасные документы в нескольких местах по дому на случай, если бы пришлось удирать в спешке.

– Мы никогда его не найдем, Даллас. Его ветром унесло. Он умеет растворяться в воздухе.

– Умел. Я бы сказала, ему конец пришел, и теперь все зависит от того, что он решил делать дальше. Проверь первый этаж.

Сама Ева поднялась наверх и обнаружила, что Рорк и Макнаб с головой ушли в электронику. На четырех маленьких мониторах она увидела четыре разных места в доме: Пибоди, спускающуюся по лестнице, двоих агентов, обыскивающих кухню, вид на улицу от главного входа в дом. Каждые десять секунд изображение переключалось на другую часть дома.

– Он прикрыл свою задницу со всех сторон, – заметил Макнаб. – Тут все на автоматике, все предусмотрено, ничего не упущено. Движение, тепло, свет – все на детекторах. Жучковые сенсоры всюду понатыканы. Вот, смотри сюда.

Он щелкнул переключателем, и рядом с Евой скользнула в сторону стенная панель. Ева заглянула внутрь и увидела лестницу. На стене над лестницей было развешано оружие.

– Запасный выход.

– Суперкласс. Плюс он мог заблокировать дверь прямо отсюда.

– Дверь прямое попадание выдержит, – добавил Рорк. – У него тут есть кое-какие контакты. Спрятаны глубоко, но мы роем. Должен сказать, все прикрыто не так хорошо, как можно было ожидать, судя по уровню безопасности во всем доме.

Макнаб пожал плечами.

– Может, он решил, что ему не стоит об этом волноваться. Может, думал, что сюда никто не доберется.

– А может, его особо не волнует, что мы о нем узнаем на данный момент, – возразил Рорк.

Ева взглянула на фотографию.

– Возможно. Похоже, он тут все свои дела закончил и – с плащом-невидимкой или без него – исчез. Ему больше нечего делать в Нью-Йорке. Он поразил свою цель. Мы тут копаем в надежде найти какую-то связь с тем местом, куда он направился. Если связи не найдем, придется нам обращаться в ОВБ.

Рорк бросил на Еву пристальный взгляд.

– Не вижу в этом никакого смысла.

– А тут дело не в смысле. Это стандартная процедура. Он – их оперативник. Если он вышел из подчинения или сделал ноги и у него с собой такое опасное устройство, нам понадобятся их ресурсы.

– Будь добр, Йен, оставь нас на минутку.

Макнаб бросил взгляд на Рорка, потом перевел его на Еву. Ему не требовался сенсорный датчик, чтобы зафиксировать сигналы напряженности и тревоги.

– Ясное дело. Я… э-э-э… пойду посмотрю, не нужна ли помощь моей королеве.

– Это моя работа, – начала Ева, когда они остались одни. – Когда я доложу майору Уитни, что́ у нас тут есть, он мне прикажет вступить с ними в контакт и отдать им все, что у меня есть.

– У тебя ничего нет, – невозмутимо возразил ей Рорк, – кроме разве что весьма туманной связи между неким Франком Плютцем с Бакли и ОВБ. И все это со ссылкой на некий анонимный источник.

– У меня задокументировано, как он садится на паром, но с парома не сходит. Именно это, а не анонимный источник, гарантировало мне получение ордера. И у меня есть то, что мы нашли здесь.

– А что ты здесь такого нашла в подтверждение того, что он – оперативник ОВБ или что он выслеживал и убил Бакли?

Ева напряглась.

– Мы знаем, что у него на руках опасное оружие. Возможно, он собирается это оружие продать. В чужих руках…

– А Организация Внутренней Безопасности – это не чужие руки? – спросил Рорк. – Ты тут стоишь и говоришь, глядя мне в глаза, что ОВБ менее бесчестна, менее беспощадна, менее смертоносна, чем любая иностранная организация, какую только ты можешь вспомнить? И это после всего того, что они сделали с тобой? Что они позволили сделать с тобой, когда ты была ребенком? Стояли рядом, слушали… Ради всего святого, они слушали, мониторили, как твой отец тебя избивает и насилует, но не вмешивались в надежде, что он послужит приманкой для поимки крупной рыбы!

– Одно не имеет никакого отношения к другому, – Ева едва могла выговорить эти слова.

– Чушь собачья! Ты уже пыталась работать с ними раньше – совсем недавно, если я ничего не путаю. И когда ты обнаружила кровь и коррупцию, они попытались вывести тебя из игры. Попросту говоря, убить.

– Я знаю, что они сделали. Черт побери, это же не организация виновата, как бы она ни была мне противна, а отдельные люди, в ней работающие. Иван Драско, наверно, сейчас уже за тысячу миль от Нью-Йорка. Я даже представить не могу, кому он может продать эту штуку.

– Я это проверю.

– Рорк…

– Черт побери, Ева, ты не можешь и на этот раз просить меня отойти в сторону. В тот раз я сделал, как ты просила. Я оставил все как есть. Не тронул тех, кто позволял тебя мучить и насиловать, тех, кто знал и не вмешался.

Ее сердце как будто стиснул жестокий кулак напряжения.

– Я знаю, что ты для меня сделал. Я знаю, чего тебе это стоило. Но у меня нет выбора, это вопрос национальной безопасности. Рорк, поверь, я не хочу их привлекать, не хочу иметь с ними ничего общего, меня от них тошнит. Но тут речь не обо мне и не о тебе. И уж тем более не о том, что случилось, когда мне было восемь лет.

– Ты дашь мне двадцать четыре часа. Заметь, я не прошу, – добавил он, прежде чем она смогла сказать хоть слово. – Не в этот раз. Ты дашь мне двадцать четыре часа, чтобы его отследить.

Он был такой красивый, неотразимый, светский, но под этой светскостью скрывалась холодная беспощадность. Она это знала, понимала и принимала.

– Я могу отсрочить на двадцать четыре часа, могу потянуть время. Но через двадцать четыре часа и одну минуту мне придется передать дело.

– Ну, тогда я с тобой свяжусь. – Рорк прошел было мимо, но остановился и посмотрел ей в глаза. – Будет очень жаль, если мы с тобой друг друга не поймем по этому поводу.

– Мне тоже будет жаль.

Он вышел, а она подумала, что иногда ничего не остается, кроме сожалений.

9

У Евы было одно практическое правило: когда след остывал, она возвращалась к началу. Во второй раз она стояла на палубе парома под летним небом.

– Согласно записям с дисков наблюдения, убитая поднялась на борт раньше убийцы. – Ева изучила маршрут из здания вокзала до палубы. – Он отстал от нее на добрую сотню пассажиров. На несколько минут.

– Не похоже, что он за ней следил, – заметила Пибоди. – Судя по записям, даже не пытался.

– Два возможных сценария. Он сумел нацепить на нее маячок или заранее подстроил эту встречу. Поскольку мне в голову не приходит, с какой стати он стал бы рисковать или доверяться случаю, держу пари, он сделал и то, и другое.

– Мы не нашли ни единой улики, указывающей, что она встречалась с третьим лицом на Стейтен-Айленде.

– Ну что ж, – вздохнула Ева, – я бы сказала, мы вообще мало что нашли. Пока. – Она начала подниматься на вторую палубу. – Она пришла сюда. Это мы знаем от детей Гроганов. Они засняли ее на камеру. Поездка занимает меньше получаса, стало быть, если у нее была встреча и она планировала произвести обмен, она не стала бы так долго ждать. Она захотела бы произвести обмен сразу после отплытия. Насколько мы можем судить, Кароли Гроган вошла в туалет где-то в середине поездки, даже раньше. Примерно через десять минут после отплытия.

– Но раз она ничего не помнит, и у нас нет тела, рассчитать время смерти мы не можем, – вставила Пибоди. – Мы не знаем, была ли Бакли уже мертва, когда Кароли вошла в туалет.

– Скорее всего, была. – Ева постояла у поручня, воображая, как покачивается и гудит паром, как толпа любуется видами. – Люди поднимаются на паром – толкучка, возбуждение, верно? То́лпы, оживленные туристы отправляются на экскурсию. Люди занимают места у поручней, покупают закуски, щелкают фотоаппаратами. Если я Бакли, я занимаю свое место, осматриваюсь.