Хижина в горах

Отложив все остальные дела, специальный агент открыл ящик стола, в котором хранилась потрепанная папка с фамилией, напечатанной красными чернилами. Бросив папку на стол, Джек обругал и фамилию, и человека, носившего ее, потом открыл папку, перелистал страницы, нашел фото Ребекки Уотсон, сделанное им самим четыре года назад. Тогда он следил за ее квартирой, надеясь, что ее брат там появится.

Сходство между ней и женщиной из видеосюжета в новостях было очевидно. Но Джек не смог бы поручиться, что это одна и та же женщина. Он не верил и уверениям Элинор Гэскин, хотя не сомневался в ее убежденности.

Пять минут спустя, когда в дверь постучали, он все еще сравнивал фотографии. В кабинет сунул голову его коллега, аналитик Уэс Грир.

– Теперь можно?

– Конечно, заходи.

Джек позвонил Гриру, чтобы попросить его об одолжении, пока шел от квартиры Элинор Гэскин до ближайшей станции подземки. Грир – спокойный, бледный, совершенно не заметный – был блестящим аналитиком. И он умел держать язык за зубами, а это, с точки зрения Джека, определенно было достоинством.

Грир уселся напротив Джека.

– Я звонил на телеканал в Олимпии и поговорил с репортером, который освещал марш протеста. Сотни протестующих стояли в пикете. Но именно эту группу привезли к Капитолию из Сиэтла. Почему именно их они засняли? Репортер сказал, что они были самыми громкоголосыми и демонстративными.

– Ты проверил Сиэтл?

– В округе всего лишь одна Ребекка Уотсон, 1941 года рождения, живет в доме престарелых. Следовательно…

– Она слишком старая. Проклятье!

– Я буду искать еще. Заброшу сеть побольше.

– Спасибо, Уэс.

Тот встал, дошел до двери и остановился.

– О, я чуть не забыл. В прошлую пятницу – ты уже уехал на выходные – я получил новую информацию о футбольном тренере из Солт-Лейк-Сити. Он может ходить, но никогда больше не ударит по футбольному мячу. Его работа тренером в прошлом.

– Он сам сказал тебе об этом?

Грир покачал головой.

– Я нашел хирурга, который собирал по частям его бедро. Он сказал, что понадобилось много суперклея.

– Это был эвфемизм?

– Я не уверен. Врач сказал, что кости разлетелись вдребезги.

– А что сказал тренер?

– Ничего. Как только я представился, он повесил трубку. Как и остальные.

Джек посмотрел на папку.

– Не могу их за это винить. Они боятся говорить.

– Я бы тоже боялся.

– Есть идея, кто следующий?

– Работаю над этим, – ответил Грир. – Но ты знаешь, все это накапливается.

– Пока не отвлекайся от Сиэтла.

Грир ушел. Джек несколько секунд отсутствующим взглядом смотрел на закрывшуюся дверь, потом перевел взгляд на папку. Отодвинув в сторону фото Ребекки Уотсон, он посмотрел на снимок, лежавший под ним. Это была фотография ее брата.

Она была сделана до того, как этот мужчина стал сердитым и желчным, потерял способность улыбаться. На снимке в уголке его рта притаилась усмешка. Но если изучать фото столь же часто и пристально, как это делал Джек, то можно было рассмотреть намек на складки вокруг рта. Они предсказывали трагедию Уэстборо.

Джек еле слышно задал вопрос, который задавал уже тысячу раз:

– Где же ты прячешься, сукин сын?

Глава 9

Джеф, переключавший каналы телевизора, бросил пульт управления, чтобы ответить на звонок мобильного телефона.

– Алло?

– Джеф? Это доктор Батлер. Я звоню из клиники.

Проклятье!

– Угу.

– Я включила громкую связь, и рядом со мной доктор Джеймс. Мы хотели бы узнать об Эмори. Она не вышла на работу сегодня утром, и мы не смогли с ней связаться ни по мобильному, ни по домашнему телефону. Все в порядке?

Джеф сел и спустил ноги с кровати.

– Она уехала из города на выходные.

– Нам это известно. Но мы так поняли, что она должна вернуться к сегодняшнему утру. К ней на прием записаны пациенты. Сначала мы подумали, что она просто опаздывает, хотя это совсем на нее не похоже. Наш администратор уговорила некоторых пациентов прийти в другой раз, чтобы исправить ситуацию. На какое-то время это помогло, но сейчас в приемной собралась толпа. Если Эмори не появится в ближайшее время, администратору придется записывать пациентов на другие дни.

– Вам лучше именно так и сделать. Я говорю о записи пациентов на другие дни.

– На завтра?

– Думаю, вам вообще не стоит записывать к ней пациентов, пока… пока мы не будем знать наверняка, что она вернется.

Джеф слышал, как коллеги Эмори перешептывались, но разобрать слова ему не удалось. Наконец он услышал голос доктора Джеймса:

– Мы не знаем, как об этом спросить, Джеф. Остается только прямой вопрос. Что происходит? Личная жизнь Эмори нас не касается, но она не пришла на работу, оставила своих пациентов, это совершенно на нее не похоже. Мы позвонили в больницу, чтобы узнать, была ли она на обходе сегодня утром. Нам сказали, что вы звонили вчера, спрашивали о ней и выражали некоторую озабоченность. Вы уже поговорили с Эмори?

– Нет. – Понимая, что он дольше не может держать все в тайне, он поделился тревожной новостью: – Правда в том, что я не разговаривал с ней с вечера пятницы. Но, – поспешил он добавить, – в четверг вечером мы поссорились. Это был настоящий скандал, честно говоря. Когда Эмори не позвонила в выходные, я решил, что она не хочет со мной разговаривать. Глупо, но я решил подождать, пока она остынет.

– Вот как…

Два слова, но Нил Джеймс произнес их так, что они упали словно нож гильотины. Он всегда недолюбливал Джефа, у него был высокомерный вид, что было легко с его-то коротким носом.

Стараясь говорить так, чтобы это не было похоже на то, что он оправдывается, Джеф продолжал:

– Я не волновался, потому что Эмори не сказала точно, когда вернется. Она упоминала о том, что проведет в мотеле и ночь субботы. Поэтому я начал тревожиться только в воскресенье после обеда, когда она мне так и не позвонила.

– Вы не говорили с ней с вечера пятницы?

– Именно так.

Шокированная доктор Батлер поинтересовалась, сообщил ли Джеф о необъяснимом отсутствии Эмори в полицию.

– Да. Я приехал в Дрейкленд вчера и начал ее поиски с мотеля, в котором она ночевала в пятницу. Она рано пообедала в кафе по соседству. Потом Эмори позвонила мне из своего номера и сказала, что больше выходить не собирается. На этом след оборвался.

– Она совершала пробежку в субботу утром, верно? – уточнила доктор Батлер. – Кто-нибудь видел, как Эмори выходила из мотеля?

– Нет. Но вы же ее знаете. Ей нравится рано вставать, поэтому она, скорее всего, ушла еще до рассвета. Администратор взял с нее плату за номер накануне вечером, поэтому у нее не было необходимости общаться с ним, когда она уезжала.

– И вечером в субботу она в мотель не вернулась?

– Нет, но она этого и не планировала. Эмори забрала все свои вещи, когда уходила.

– Следовательно, у нас еще больше оснований для тревоги, – заметил доктор Джеймс.

– Вы правы, – согласился Джеф. – Как только я узнал об этом, я сообщил об исчезновении жены в офис шерифа.

– И? Что они сказали? Что они предпринимают?

– Пока ничего. Мне сказали, что паниковать еще рано, но мы же с вами знаем, что это не в характере Эмори. Я объяснил это офицеру, с которым разговаривал. Даже если она сердита на меня, она никогда бы не подвела своих пациентов.

– Что мы можем сделать?

По голосу доктора Батлер, Джеф понял, что она очень встревожена, но старается гнать прочь мысли о самом плохом. Он сказал:

– Пока держите оборону здесь. Эмори было бы неприятно причинить неудобства пациентам. Как только я что-то узнаю, я сразу же вам сообщу. Я должен вернуться в офис шерифа через час.

– Возможно, вам следует выехать немедленно. Час ожидания это потерянное время.

Джеф не спрашивал совета у доктора Джеймса, и ему было неприятно, что он дает ему указания, как себя вести, но он ответил спокойно: