За все надо платить

— Знаете, Лукас, я давно хотела вам сказать… Если вы хотите взять на память что-то, принадлежавшее Марку…

Лукас отрицательно покачал головой и поставил книгу обратно на полку.

— В моем возрасте, дорогая, люди перестают коллекционировать вещи. Обладание чем бы то ни было становится… обузой.

— О Лукас, не говорите так! Не такой уж вы старый, — мягко возразила Кили.

— Когда нас с Бетси не станет, никто не будет перебирать все, что у нас накопилось, — вздохнул он с горечью. — Никто не поймет, чем мы дорожили и почему.

Возражать ему было бесполезно. Кили знала, что он вовсе не ищет утешения. Лукас говорил деловито и буднично, а когда она взглянула на него, его глаза были сухими.

— Зато мне есть что вспомнить, — сказал он.

Кили вздохнула.

— Вы правы. Никому из нас на самом деле не стоит захламлять свою жизнь лишними вещами.

Она подписала лежавшие перед ней на столе бумаги, передала их старому адвокату, и он молча спрятал их обратно в узкий кожаный портфель.

— Спасибо вам, Лукас. Это было ужасно мило с вашей стороны — прийти сюда. Но вы не должны так себя затруднять. Я вполне могла бы зайти к вам в контору.

— Я не был уверен, что у тебя хватит на это сил.

Кили кивнула. Вот еще один барьер, который ей предстоит взять, — контора Марка. Там тоже надо навести порядок, забрать то, что теперь принадлежит ей. Он держал у себя на столе их свадебную фотографию и снимок Эбби, на стене висела подаренная ею на Рождество старинная географическая карта в раме. В шкафу хранился запасной зонтик, рубашка, галстук на смену… Вещи Марка еще не стали для нее просто ненужными больше вещами. Они излучали жизнь, как будто были заряжены электричеством, и ей больно было к ним прикасаться.

— Как-нибудь на днях я зайду туда и заберу его вещи, — сказала она.

— Никакой спешки нет. — Лукас наклонился вперед и уцепился своими жилистыми руками за подлокотники кресла, готовясь подняться на ноги. — У тебя и без того забот полно. Контора никуда не уйдет.

— Это так тяжело — разбирать вещи, оставшиеся после дорогого тебе человека, — призналась Кили. — Любой пустяк напоминает о…

Лукас кивнул, прерывая ее:

— Да, я знаю.

Кили взглянула на него с сочувствием. Прентис умер прошлой зимой, но Лукас очень долго не мог переступить порога его квартиры, а когда все-таки решился, Кили пошла туда вместе с ним по просьбе Бетси. Сама Бетси не нашла в себе на это сил, и Кили очень скоро поняла почему. Прентис жил в ужасающей грязи и убожестве, хотя квартира у него была дорогая, с видом на яхт-клуб. Повсюду валялась гниющая еда, не было ни единого предмета мебели, с которого не свисала бы ношеная и нестиранная одежда, на полу скопилась устрашающая коллекция пустых бутылок. Кили попыталась помочь Лукасу, но старик упрямо настоял на том, что сам разберется. Это было последнее, что он мог сделать для своего беспутного сына.

Лукас сжал ее руку.

— Если хочешь, я привезу тебе его вещи. Ты меня так поддержала, когда умер Прентис.

Кили накрыла ладонью его руку и улыбнулась.

— Спасибо, но мне придется заняться этим самой. Это самое меньшее, что я могу для него сделать.

Лукас покачал головой и отвернулся, словно стараясь скрыть свое горе. Кили невыносимо было видеть его в таком состоянии, и она резко сменила тему:

— Знаете, Лукас, сегодня сюда приходил детектив. Он задавал вопросы о том вечере, когда Марк погиб.

— Кто он такой?

— Его фамилия Страттон.

— Фил Страттон. — Лукас озабоченно кивнул. — Из конторы окружного прокурора.

— Он расспрашивал о таких странных вещах… О том, как Дилан относился к Марку, об обстоятельствах смерти Ричарда, моего первого мужа… Он заявил, что полицейский отчет их не удовлетворил. Вы что-нибудь об этом знаете?

Лукас нахмурился.

— Нет, но кое-какие соображения у меня есть.

Вдруг раздался громкий стук, как будто в стену дома влетел метеор. Лукас с трудом поднялся на ноги. Кили вздрогнула, но тут же рассмеялась, сообразив, в чем дело.

— Все в порядке. Это Дилан вернулся домой. Он бросает баскетбольный мяч.

Кольцо от баскетбольной корзины над дверью гаража прикрепил для пасынка Марк.

Лукас перевел дух.

— Давно я не слышал этого звука, — объяснил он, как бы извиняясь.

— А Прентис любил бросать мяч в корзину, когда был подростком? — спросила Кили.

Лукас кивнул.

— Но, мне кажется, Марк тренировался у корзины куда чаще, чем Прентис.

— А знаете, — ласково заметила Кили, — когда Марк вешал кольцо для Дилана, он вспомнил свою жизнь в вашем доме. И сказал мне, что для него это были годы счастья.

Лицо у Лукаса было такое, что у Кили сердце сжалось от жалости к нему.

— Я снял ее несколько лет назад… баскетбольную корзину. Бетси ее всегда терпеть не могла. Когда мальчики бросали мяч, в буфете весь фарфор звенел. — Он улыбнулся с наигранной бодростью. — Ну, мне пора.

Кили поднялась и проводила его до дверей.

— Спасибо, что занесли бумаги. Я на днях зайду в контору.

— А мы обязательно пригласим тебя на обед, — пообещал Лукас, целуя ее в щеку. — Не забудь, для нас ты по-прежнему член семьи, и смерть Марка тут ничего не меняет. Обращайся по любому поводу. — Он помахал Дилану, который вел мяч по подъездной дорожке, и крикнул: — Пока, Дилан!

Дилан остановился, подхватив мяч под мышку.

— Спокойной ночи, мистер Уивер, — отозвался он.

Обхватив себя руками за плечи, Кили подошла к сыну.

— Холодно, — заметила она.

Дилан хмуро кивнул. Они проводили взглядом Лукаса, пока он деревянной походкой подходил к своей машине и с трудом забирался внутрь. Он выглядел старым и усталым. Кили и Дилан помахали ему на прощание, когда он проехал мимо. Потом Кили повернулась к Дилану:

— Ну, как тебе ужин у Джейка?

Дилан пожал плечами.

— Ничего. — И он начал уходить от нее по дорожке, гоня перед собой мяч.

— Вы играли в компьютерную игру, которая тебе так нравится?

— Угу. Поиграли немного.

Он подошел к штрафной линии, нарисованной Марком на подъездной дорожке, прицелился и сделал бросок. Мяч ударился о край кольца и отскочил. Дилан побежал за ним, вернулся к штрафной линии и снова бросил. Его лицо было непроницаемо. Казалось, для него ничего не существует, кроме мяча и корзины.

— Дилан, — сказала Кили, — я хочу с тобой поговорить. О том, что ты сказал мне перед уходом.

Дилан сделал еще один бросок. Мяч ударился о доску и вернулся прямо к нему в руки.

— Не понимаю, о чем ты, — ответил он.

Кили зябко поежилась, жалея, что не захватила свитер или куртку.

— Ты сказал, что я обвиняю тебя в смерти Марка.

Дилан прицелился в кольцо и снова метнул мяч. И опять не попал.

— Черт! — проворчал он.

— Уже темно, — заметила Кили. — Кольца не видно.

Дилан пожал плечами и снова швырнул мяч. Тот на секунду как будто завис над кольцом, а потом провалился в него.

— Как бы то ни было, — продолжала Кили, — я хочу, чтобы все было предельно ясно: я тебя ни в чем не виню, мой родной. И никогда не винила. Просто такие вещи иногда случаются. Мы ничего не можем сделать, чтобы изменить ход событий. Даже думать об этом не стоит, это было бы бесполезной тратой времени. Это надо просто пережить, оставить в прошлом.

— Это все, что ты хотела мне сказать? — холодно осведомился Дилан.

— Я просто хочу, чтобы ты знал: я никоим образом не считаю тебя ответственным за то, что случилось, милый. Ты меня понимаешь?

— Я понимаю, — ответил Дилан и швырнул мяч в темноту рядом с гаражом. — Меня тошнит от этой игры!

Не прибавив ни слова, он прошел мимо нее и направился в дом.

— Дилан, в чем дело? Поговори со мной. Я хочу, чтобы между нами не было никаких недомолвок. За что ты на меня сердишься? Что бы я ни сделала, все выходит не так.

Дилан остановился перед входной дверью. Его силуэт, очерченный светом на крыльце, до боли напомнил ей Ричарда. Дилан унаследовал худощавое сложение отца, его высокий рост, правильные черты лица. Ей казалось, что он унаследовал от Ричарда даже склонность скрывать свои заветные мысли… Кили вдруг почувствовала, что Дилан хочет с ней чем-то поделиться, но у него ничего не вышло. Вместо этого он сказал: