В обятиях прошлого. Часть 1

В этот период Маргарет уже несколько лет брала частные уроки игры на фортепиано и по-настоящему увлеклась этим. Кроме чтения, на тот момент это была единственная радость в её жизни. Однажды, придя из школы, Маргарет увидела вместо фортепиано передвинутый на его место диван.

С этим старым уродом всё понятно, – думала обозлённая Маргарет, – я его всегда терпеть не могла. Но как могла мать, которая всю жизнь твердит, что всё делает только ради меня, лишить меня моего любимого занятия ?

Со временем Маргарет стала замечать, что само присутствие Элизабет её раздражает – запах её стареющей кожи, беспокойный и цепкий взгляд, впивавшийся в Маргарет, как только та появлялась дома, тёмные волосы, ежедневно уложенные в одну и ту же причёску, бледные руки, с годами утратившие прежнюю красоту – всё выводило Маргарет из себя.

Как ей самой ещё не опостылела эта идиотская чёрная юбка, которую упорно отказывается съесть моль, – думала Маргарет про мать, всё менее старательно пряча свой раздражённый взгляд.

Эта Элизабет уже не имела ничего общего с той, на которую всего лишь десять лет назад Маргарет смотрела с восхищением, тщетно стараясь заслужить её любовь.

Если бы только я могла куда-нибудь переехать из этого ненавистного дома ! – засыпая, каждый вечер думала Маргарет.

Но пока что она жила здесь и была вынуждена общаться с матерью и её супругом, что и делала в равнодушно-снисходительной манере, стараясь, чтобы это выглядело не слишком вызывающе.

Нелюбовь Маргарет к отчиму сквозила во всём – в её спокойном насмешливом взгляде, в высокомерной неторопливости её движений – и, естественно, не могла оставаться незамеченной.

Откуда в этой девице столько неприязни, столько желчи ? – спрашивал сам себя Исаак, – в ней нет ни малейшего чувства благодарности даже по отношению к своей матери, которая в одиночку вырастила её во время войны ! Не говоря уже про меня, предоставившего ей кров и пищу…

Маргарет быстро взрослела. На её бледном лице застыло одно и тоже выражение: казалось, что оно было стянуто в неподвижную маску пренебрежения. Оно выглядело так потому, что из года в год Маргарет намеренно удерживала некоторые лицевые мускулы в определённом положении, не позволяя отпечатку надменности сойти со своего лица. Со временем эта привычка окончательно утвердилась. Маргарет смотрела с искренней брезгливостью на всё, что находилось вокруг неё. Её мысли полностью соответствовали её взгляду: она научилась думать обо всём с презрением. Маска высокомерия срослась с её кожей на лице на всю жизнь. Тот, кто встречался с Маргарет впервые, считал, что это выражение её лица вызвано реакцией именно на него, и отчасти был прав. Маргарет никогда не упускала случая с насмешкой поддеть кого-нибудь; через несколько лет её муж, Пьер-Анри Морель, будет называть эту манеру «ядовитым уколом».

Даже когда Маргарет улыбалась, её улыбка была направлена не на собеседника, а обращена глубоко внутрь неё самой. Если же она была чем-то рассержена или просто озабочена, то эта улыбка становилась ядовито-высокомерной и несла в себе откровенную издёвку. Кто-то в этот момент ощущал свою беспомощность и ничтожность, кого-то это приводило в ярость, а кто-то просто поворачивался и молча уходил.

*   *   *

Маргарет должна была вскоре закончить школу и, поскольку она много читала и неплохо знала мировую литературу, то собиралась поступать на филологический факультет Лондонского Университета. Она всё больше отдалялась от матери, а её отношения с отчимом и так были давно и безнадёжно испорчены.

Что-что ? Изучать литературу ? Ради Бога, сколько угодно ! Только я в этом не участвую ! – решительно заявил Исаак на семейном совете, узнав о намерениях Маргарет. – Пустая трата времени и денег !

Это означало, что за учёбу Маргарет платить будет некому.

Филолог ! Боже мой ! Какая нелепость ! Как можно выбрать такую профессию ! Это неизбежно приведёт к тому, что ты до конца жизни будешь выпрашивать у меня деньги… А я их давать тебе вовсе не собираюсь… то есть, я хочу сказать, не имею никакой возможности это делать, даже при всём желании ! – завершил свою гневную речь господин Эпштейн.

Вальяжно разлёгшийся на диване Чарльз сурово посматривал на Маргарет, медленным покачиванием хвоста одобряя решение своего друга.

В итоге было решено, что Маргарет должна будет освоить профессию бухгалтера – почтенное и доходное, по мнению Исаака, занятие. В этом случае отчим соглашался оплачивать её обучение.

Старьё поганое ! Фортепиано продали, – мрачно раздумывала Маргарет, – а теперь хотят сделать из меня счетовода в бакалейной лавке. Только вот ничего у них не выйдет !

В ожидании начала занятий в Университете, Маргарет попыталась летом подрабатывать помощницей на киносъёмках. Это приносило ей не так много денег, но позволяло надеяться заработать на переезд, да и сам мир кино казался Маргарет немного волшебным и заоблачным. Она стала всё чаще поздно приходить домой, что каждый раз вызывало истерические всплески эмоций Элизабет и негодующее ворчание Исаака.

Вскоре после начала работы Маргарет в киностудии произошло событие, которое перевернуло судьбы всех троих: Маргарет, Элизабет и Исаака. Киносъёмки в тот день проходили в двадцати трёх милях от Лондона, в городке Стэнфорд-ле-Хоуп³⁹, в Эссексе. Машина, обычно довозившая сотрудников и статистов до Лондона, сломалась, и всем пришлось поздним вечером добираться самостоятельно. Маргарет, замешкавшаяся дольше остальных, упустила последний автобус, следовавший в Лондон. Поезда в этот час тоже уже не ходили. На небе сгущались чёрные тучи, и обещал полить дождь. Маргарет решила идти по просёлочной дороге в надежде, что кто-нибудь её подвезёт. На улице было не холодно, но сырость, тянувшаяся от полей, прилегающих к реке Хоуп, пробирала насквозь. Задумавшись, Маргарет не услышала шума подъезжающего автомобиля, и через секунду большой тёмно-зелёный «Бентли» с ног до головы окатил её потоком грязи из огромной коричневой лужи посередине дороги. От переполнявших её гнева, бессильной злобы и растерянности Маргарет поначалу не могла вымолвить ни слова. Но, глядя на своё испорченное платье, которому уже никогда не было суждено вернуть его светло-голубой цвет, она вновь быстро обрела дар речи.

Козёл, чтоб ты сдох ! – заорала она, полагая, что за рулём такой машины может ехать исключительно особь мужского пола, то есть, козёл.

Машина проехала ещё метров десять и остановилась. Из неё вышел высокий пожилой человек в тёмно-сером костюме в тонкую полоску сигарного цвета и подошёл к Маргарет.

Козёл ? Здесь я вряд ли с вами соглашусь, – обратился к Маргарет водитель «Бентли», седовласый джентльмен с аристократическими чертами лица, – да и подыхать в данный момент в мои планы не входит. Но я, конечно, допускаю, что у вас может быть иное мнение по этому вопросу. Поверьте мне, загубленное платье – не повод так расстраиваться.

Мягкий баритон пожилого господина подействовал на Маргарет успокаивающе, а сверкающие дорогие ботинки и терпкий древесный аромат его духов заставили её слегка устыдиться своих слов.