Вкус запретного плода

— Осталось произвести еще две выплаты, — сказал Доктор, не желая ввязываться в разговор о земле.

— И когда эти выплаты будут осуществлены, вы останетесь владельцем студии, всего оборудования и большой части земли, — заметил Уиттингер.

— К счастью, стоимость земли значительно возросла. Думаю, если бы хозяева банка были умнее, они бы поступили так, как мы, — признал Доктор, представив всю сделку как счастливый случай.

— Министерство юстиции, — сказал молодой человек, — обеспокоено тем, что ТКА, ее сотрудники и их родственники владеют контрольным пакетом акций этого банка.

Возникла пауза. Уиттингер только что выдвинул на середину стола переговоров стопку весьма опасных фишек.

— Министерство также располагает заявлениями руководителей телекомпаний, свидетельствующих о том, что ТКА в некоторых случаях осуществляет незаконное давление на них.

— Это смешно! — сказал Доктор. — Телекомпании говорят о монополизме!

Но молодой Уиттингер проявил твердость.

— В досье собраны многочисленные показания руководителей телекомпаний. Эти люди утверждают, что ТКА отказывается представлять своих звезд, если она не получает сверх обычных комиссионных еще и дополнительные выплаты за фиктивные услуги. Например, гонорары за «художественное руководство» и тому подобное. Министерство считает это взяткой.

— А как они называют то, что телекомпании вымогают половину прибыли от программы, прежде чем пустить ее в эфир? — спросил Доктор. — Как они называют ситуацию, когда существуют только три телесети, и ты — мертвец, если не заплатишь одной из них?

— Им это известно. Но сейчас их внимание сосредоточено на ТКА, — сказал Уиттингер.

Чтобы изменить тон встречи, Эплман спросил:

— Это — основа их претензии?

— Есть кое-что еще, — сказал молодой человек. — Главное преступление, похоже, заключается в том, что ТКА представляет таланты в одной комнате и покупает их в другой. Это — явное столкновение интересов.

— Мы получили заранее разрешение всех Гильдий! — заявил Доктор.

— Дело дошло до того, — продолжил Уиттингер, — что некто Хеллер, — кажется, этого человека зовут Эйб Хеллер, — бывший исполнительный секретарь Гильдии киноактеров, сейчас занимает должность вице-президента ТКА по переговорам.

Доктор не знал, случайно или нет молодой человек обнаружил этот факт; Коун считал неразумным выяснять это.

— Да, — серьезным тоном продолжил Уиттингер, — в досье полно жалоб от людей, чьи интересы представляет ТКА. Они считают, что их обманывают, вынуждают работать за низкие гонорары, в некоторых случаях оставляют без работы до тех пор, пока они не капитулируют.

— Молодой человек, — улыбаясь, перебил Уиттингера Доктор, — вы когда-нибудь имели дело с талантами? Вам известно, какие фантастические галлюцинации рождаются в голове безработного актера? Или писателя, чей сценарий был отвергнут всеми? Или режиссера, отстраненного от съемок картины? Они обвиняют всех на свете, кроме самих себя.

Уиттингер не ответил, потому что по напору Доктора было ясно, что он еще не закончил.

— Вот их благодарность! — взорвался Доктор. — Мы начали снимать фильмы скорее ради них, чем ради себя. Мы все объяснили Гильдии киноактеров. Они проголосовали за то, чтобы дать нам разрешение. А теперь жалуются на нас.

Доктор грустно покачал головой.

— Молодой человек, вы слышали о принципе сознательного согласия?

Уиттингер кивнул.

— Министерство юстиции отлично знает, как вы получили разрешение.

— Послушайте, молодой человек… — закричал Доктор.

Поскольку Эплман испугался, что его клиент близок к тому, чтобы потерять выдержку, он вмешался в разговор:

— Допустим, что мы, не ущемляя интересы моего клиента, приняли бы все эти обвинения. Какую позицию заняло бы министерство юстиции? Сможем ли мы уладить это дело таким образом, что упомянутые нарушения закона будут прощены к взаимному удовлетворению и ТКА разрешат продолжить хотя бы некоторые аспекты ее деятельности?

— Вы имеете в виду подписание соглашения?

— Это возможный путь, — согласился юрист, считавший такой вариант единственным желательным выходом.

— Я должен исследовать этот вопрос и обсудить его.

Доктор, успевший справиться со своим гневом, сказал:

— Прежде чем вы займетесь этим, давайте взглянем на всю ситуацию спокойно. Что будет делать ТКА — снимать кинокартины и телефильмы или представлять таланты? В первом случае компания имеет право владеть студией, где осуществляется производство фильмов. Верно?

Уиттингер не ответил ему ни жестом, ни словом. Доктор продолжил:

— Что касается возможного столкновения интересов — допустим, ТКА добровольно откажется от представления талантов. Тогда проблема исчезнет. Если мы не контролируем звезд, мы теряем возможность получать дополнительные вознаграждения, о которых вы говорите.

Доктор замолчал, давая молодому человеку возможность оценить предлагаемую сделку.

— Я еще не говорил с моими партнерами, но я лично гарантирую уход ТКА от представления творческих кадров. Если на этом настаивает министерство юстиции. По-моему, это несправедливо. Я считаю, что нас приперли к стенке необоснованными обвинениями, но я готов уступить!

В конце концов, я провел целую жизнь в этом бизнесе не для того, чтобы меня назвали преступником. Моя работа — поставлять развлечения, а не бороться с правительством Соединенных Штатов!

Эплман посмотрел на Уиттингера, как бы упрекая его за то, что он нанес обиду этому порядочному маленькому человеку. Затем юрист отодвинул назад свое кресло, нарушая тесный круг.

— Думаю, мой клиент выразил свою позицию честно и откровенно. Почему бы не поговорить с человеком, занимающимся этим делом, и не посмотреть на его реакцию?

— Это сам генеральный прокурор, — сказал молодой человек, припасший эту сенсацию к концу совещания. Даже Эплман испытал потрясение от этого известия.

— Хорошо, если вам надо побеседовать с ним, сделайте это. Вы ведь для него не посторонний.

Юрист поднялся с кресла.

— Господа, я обещал заглянуть к Верховному судье до моего отъезда из города.

Пожав мужчинам руки, он ушел.

Как только пожилой человек закрыл за собой дверь, Доктор подался вперед, посмотрел на смуглое, полное лицо Уиттингера.

— Знаете, вы меня удивили. Не этими обвинениями. Что такой талантливый молодой человек, как вы, делает в правительстве? Сколько вам могут платить в Белом доме? Двадцать семь с половиной тысяч?

— Двадцать четыре, — смущенно признался Уиттингер.

— Двадцать четыре тысячи долларов в год? — сочувственно повторил Доктор. — И к чему это ведет? Каково будущее? Даже если администрация останется еще на один срок, что это значит для вас? Через пять лет вам придется заново делать личную карьеру. Вы женаты? У вас есть дети?

Уиттингер кивнул.

— Вы задумывались о их будущем? Послушайте, мне больно видеть, как молодой человек обкрадывает себя и свою семью из-за своего стремления послужить обществу. Позвольте мне кое-что сказать вам. В течение ближайших четырех месяцев, чем бы ни закончилась эта тяжба с министерством юстиции, мы собираемся выбросить на рынок акции ТКА. Номинальная цена составит десять долларов. Я лично прослежу за тем, чтобы вы получили десять тысяч акций. И я могу обещать вам, что за полгода цена поднимется до сорока долларов. Или еще выше. Если этого не произойдет, я лично выкуплю их у вас. Вот насколько я уверен!

Он сделал вид, будто неожиданно вспомнил о чем-то маловажном для него самого, но существенном для молодого человека.

— Послушайте, если у вас возникнут проблемы с деньгами для приобретения акций, эту проблему можно решить, — заверил Уиттингера Доктор.

— Нет. Думаю, я получу их под залог.

— Хорошо! Хорошо! — радостно произнес Доктор.

Как бы желая сменить тему, Уиттингер спросил:

— Как дела в Калифорнии? Я имею в виду выборы.

— Думаю, республиканцы победят.

— Я читал прогнозы. По некоторым из них, республиканцы обойдут демократов на миллион с лишним голосов.