Время легенд

Во всяком случае, гордиться ему было нечем.

— Вы так и не высказали своего мнения о Томе Келли, — заговорил Лайнд, — как о художнике.

— Начнем с того, что при всех моих познаниях в области искусства меня никак не назовешь экспертом, — сказала Фрэнсис, пригубив вино. — Но мне понравилось. Это было намного интереснее, чем я ожидала.

— Вот как? — Лайнд поднял бровь. — Это почему же?

— Откровенно говоря, я не рассчитываю увидеть на маленьких выставках что-то особенное, — объяснила Фрэнсис. — Их устраивают для того, чтобы явить миру очередное юное дарование, но в наши дни не так-то часто встречаются настоящие таланты.

— Вероятно, ваш вкус испортили старые мастера, — предположил Лайнд, вспоминая картины, висевшие в особняке Колби.

— Может быть, — согласилась девушка. — Я предпочитаю французских импрессионистов — Мане, Ренуара… Это мои любимые художники. — Она посмотрела на тарелку Лайнда. — Но вы ничего не едите. Неужели телячьи отбивные так плохи?

— Нет-нет, что вы… Они превосходны. — Лайнд улыбнулся. — Просто мне очень трудно думать о чем-нибудь постороннем, когда я нахожусь в обществе такой очаровательной девушки.

Щеки Фрэн вспыхнули.

— Я польщена.

Лайнд протянул руку над столом и взял ее пальцы.

— Вы особенная девушка, Фрэнсис Колби. Вы знаете об этом?

— Я чувствую себя особенной, когда рядом вы, — смущенно призналась она.

— Рад это слышать, — негромко сказал Лайнд, — потому что я очень хотел бы продолжать встречаться с вами.

— Я тоже, — отозвалась Фрэн.

В течение следующих шести месяцев Лайнд виделся с Фрэнсис практически ежедневно. Они посещали выставки, заглядывали в маленькие галереи, выходили в море под парусами, проводили субботние вечера с семьей Колби в клубе «Лесное озеро», подолгу гуляли по набережной Потомака. Лайнд преподносил девушке дорогие подарки и окружал ее заботой и вниманием, приличествующими принцессе. Он видел, что его усилия дают нужные плоды, и радовался этому. Но он видел также, что Фрэнсис все больше влюбляется в него, и его начинала мучить совесть.

Мысль проникнуть в фирму Колби при помощи Фрэнсис нравилась ему ничуть не больше, чем в тот день, когда они познакомились. Фрэнсис была замечательной девушкой, и Лайнд понимал, что она могла бы стать прекрасной супругой… кому-нибудь другому. Но только не ему.

Однако было уже слишком поздно давать задний ход.

— Вы очень редко и мало рассказываете о себе, Джим, — заявила как-то вечером Фрэн, когда они прогуливались рука об руку вдоль реки. — Почему?

— Собственно, рассказывать особенно нечего, — ответил Лайнд, пожимая плечами. — У меня скучная, ничем не примечательная жизнь.

— А мне ваша жизнь совсем не кажется скучной, — продолжала Фрэн. — Вы храбро сражались на войне и заслужили почетный крест. Это большая честь.

— Я лишь делал свою работу, не более того, — настаивал Лайнд.

— Значит, когда вы помогали французскому Сопротивлению, вы рисковали жизнью по обязанности? — спросила Фрэн.

Лайнд посмотрел на нее.

— Откуда вы узнали? — спросил он.

— Ну… сама я ни за что не захотела бы поставить вас в неловкое положение, но мой отец навел о вас справки, как только мы начали встречаться, — объяснила девушка. — Наш папа уж очень боится за своих дочерей, и ему всегда хочется знать, кто наши приятели… Хотя, по-моему, вздумай он проверять каждого поклонника Кейт, ему пришлось бы забросить все прочие дела.

— И что же он узнал обо мне? — с напряжением в голосе спросил Лайнд.

Фрэнсис обхватила его лицо ладонями и мягко произнесла:

— Пожалуйста, не сердитесь, Джим. Мой отец был очень доволен тем, что ему удалось разведать. Он сказал, что вы настоящий мужчина. — Она поцеловала Лайнда и добавила:

— И я, разумеется, согласна с ним на все сто процентов.

— Я совсем не сержусь, — ответил Лайнд, понимая, что должен держать себя в руках и не позволить сенатору в чем-либо себя заподозрить. В конце концов, Колби вряд ли мог узнать что-нибудь по-настоящему важное. — Я прекрасно понимаю чувства вашего отца.

— Спасибо вам за это, — чуть слышно сказала Фрэн. — Я так хочу, чтобы вы с папой понравились друг другу.

— Когда я пришел к вам впервые, — заговорил Лайнд, — ваш отец выразил беспокойство, что я разобью ваше сердце или сделаю что-нибудь в этом роде. Мне кажется, нам нужно раз и навсегда избавиться от этого опасения.

Фрэнсис рассмеялась.

— Но как это сделать? — спросила она. — Папа не успокоится до тех пор, пока мы с Кейт не выйдем замуж, не заведем семью и… — Она запнулась и посмотрела на Лайнда:

— А вы, Джим…

Лайнд кивнул.

— Да, Фрэн. Я хочу жениться на вас, — сказал он.

Фрэнсис обвила руками его шею и крепко прижалась к нему.

— Господи, Джим, как я счастлива! — воскликнула она.

Лайнд еще ближе привлек девушку к себе и провел рукой по ее волосам. «Колби будет доволен», — подумал он.

— Ты сделал предложение? — спросил Гарри Уорнер, улыбаясь от уха до уха. — Отлично! Ты не терял времени даром, Джим!

— Мне это не нравится, Гарри, — признался Лайнд. — Я совсем не хочу портить ей жизнь. Она по-настоящему любит меня, черт возьми. Мне и в голову не приходило, что такое может случиться…

— Зато теперь нам будет очень просто заставить сенатора предоставить тебе высокий пост в его семейном предприятии, — жестким тоном заявил Уорнер. — Сколько раз я должен напоминать тебе, как это важно?

— Ничего вы не должны! — взорвался Лайнд. — Я пошел на это дело, отлично зная, что меня ожидает.

— Время от времени нам всем приходится совершать поступки, которые не приносят радости, — заметил Уорнер. — Я не понимаю, с чего ты взял, будто причиняешь страдания Фрэнсис Колби. Она любит тебя, хочет выйти за тебя замуж. Женившись на ней, ты сделаешь ее по-настоящему счастливой.

— Хотелось бы. Но я сомневаюсь, что смогу стать хорошим мужем. Вы же знаете, как мне трудно быть…

— Я верю в тебя, — твердо произнес Уорнер.

Лайнд смотрел на Уорнера, искренне завидуя его уверенности.

— Ты уверена, что хочешь именно этого? — спросил сенатор Колби, беседуя с дочерью.

Фрэнсис улыбнулась отцу, и ее лицо просияло.

— Папочка, я еще никогда не была так уверена в чем-либо, — отозвалась она. — Я люблю его и знаю, что он любит меня. Никто не сможет сделать меня такой счастливой, как он.

— Ты хорошо его знаешь? — продолжал расспрашивать сенатор. — Ведь вы встречались от силы полгода…

— Да, он не слишком охотно рассказывает о себе, — ответила Фрэнсис, — но это ничего не значит. Ты ведь сам сказал, что во время войны он был настоящим героем.

— Быть храбрецом еще не значит быть хорошим мужем, — заметил Колби.

Фрэнсис рассмеялась.

— По-моему, ты напрасно так беспокоишься, папа, — сказала она. — Мы с Джимом станем прекрасной парой.

Вот увидишь.

— Надеюсь, — отозвался сенатор, вынужденный признать, хотя и втайне от дочери, что он впервые видит ее такой счастливой. — Что он собирается делать — оставаться на государственной службе? Или у него есть другие планы на будущее?

Фрэнсис на мгновение задумалась.

— Признаться, не знаю. Мы об этом не говорили, — ответила она. — А почему ты спрашиваешь?

— Я подумываю предложить ему работу.

— Где? В Нью-Йорке? — спросила Фрэнсис, бросив взгляд на отца.

— У него степень магистра-управленца, не так ли?

— Папа, это же здорово! — воскликнула девушка. — Ведь тогда мы сможем быть все вместе, и… но кажется, я забегаю вперед. А вдруг Джим не захочет?

— Почему бы тебе не спросить его? — предложил сенатор. — Впрочем, лучше я сам спрошу.

— Ты сделаешь это, папочка?

— С превеликим удовольствием, — ответил Колби. — Пожалуй, я позвоню ему и приглашу пообедать в клубе…