Метод Нестора (СИ)

Розова Яна

МЕТОД НЕСТОРА

Почему терплю?

«Почему терплю? — подумала Вика, сплевывая кровь в раковину. — Хоть бы зуб остался цел!»

Она стояла, опершись руками о край раковины в ванной комнате, и боялась поднять глаза на своё отражение в зеркале. Что она там увидит? Все как и всегда: опухающие губы, расцветающие синяки, заплывающие глаза. Этап первый — «Красные слюни»! Опять придется звонить на работу, говорить, что будет работать дома, а материал в номер пришлет мылом.

— Чем-чем? — спросит, как всегда, секретарша, хоть и слышит чудесно, и это выражение уже не новое в «Алхимике», все так говорят. Но вот такая, вредная, у нас секретарша! Хоть и «спасибо» ей сказать есть за что. Ведь ёрничает, урезонивает, придирается, а от шефа все равно отмажет. Никогда не подставит, а даже предупредит, если директор прилетел на метле. Не в духе, то есть.

Народ считал, что Ольге давно и крайне надо замуж. Причем женщины при этом имели в виду перемену социального статуса, а мужчины — сексуальное удовлетворение. И все друг друга понимали, и все друг с другом соглашались: вот выйдет Ольга замуж и перестанет на людей бросаться!

Вика все же подняла лицо от раковины и глянула на себя в холодное стекло. Причем смотреть в свои собственные глаза она не стала. Посмотрела прямо на передний зуб — выглядел он нормально. Кровь лилась из разбитой верхней губы. Тогда что же хрустнуло? Хорошо еще, что зуб давно мёртвый, нерв удален и поэтому не больно. Потрогала зуб изнутри кончиком языка. Потом надавила сильнее. Зуб мягко поддался и сдвинулся вперед.

«Сломан! — поняла она. — Придется ехать к Елене Павловне, вкручивать штифт. Это еще по мелочи! Но сначала надо ждать, пока моя морда ретрансформируется».

Вика даже попыталась приободрить себя улыбкой, но она получилась кривая и некрасивая.

Зато хлопнула входная дверь и сразу стало немного светлее. Кажется, будто лампочка в светильнике стала ярче. Ах нет, это перестали литься слезы, застилавшие весь неброский пейзаж ванной. Теперь можно выбираться из убежища и заниматься своими делами, перекроенными под новые обстоятельства. Те, что проступают сейчас на ее лице. Но ведь все как всегда, и трудно было бы жить, не научившись использовать даже негативные явления себе на пользу.

Вот сейчас Вика продемонстрирует себе самой высший пилотаж в этой сложной области. Не случись неприятностей, Вике Золотовой, корреспондентке газеты «Алхимик» пришлось бы ехать тридцать минут из спального района в центр, в редакцию, и сидеть там до самого вечера, изображая работу. Ее начальница, главный редактор «Алхимика» Лана Житкевич, терпеть не могла если сотрудники не сидят на рабочих местах. Сколько раз ни пытались ей объяснить, что журналист не может работать в кабинете, она ничего не понимала. Лана считала, что информацию можно получить по телефону, а также по факсу или пусть заинтересованные в статье персоны сами тащатся на перекладных в «Алхимик». А болтаться по городу с заходом в магазин или на оптовый рынок, с обедом в кафе или дома — это разгильдяйство, а не работа. Сама Лана сидела в своем кабинете с утра до поздней ночи. Отлучалась она только раз в четыре дня на маникюр, раз в три недели на педикюр и раз в месяц к парикмахеру.

Почти вся редакция, рекламный отдел и даже бухгалтерия Издательского Центра «Перспектива», выпускающего газету «Алхимик» и несколько рекламных носителей, типа «Все покупается — все продается», испытывали комплекс вдовы. Прошло чуть больше месяца с того момента, как погиб прежний главный редактор Алексей Маловичко. Теперь каждый только и делал, что вспоминал как было при Маловичко и как теперь все при Лане.

А при Лане все было не так! Кто-то с ней спорил, кто-то ругался, у кого-то хватало терпения переубеждать, но это было бесполезно. Лана стояла на своём. Вика, инстинктивно опасавшаяся женщин — руководительниц, сделавших свою карьеру через постель, ни в какие дебаты не ввязывалась. Ее стиль можно было бы охарактеризовать выражением «двигать тихой сапой». Она просто звонила секретарше и предупреждала через нее директора организации — учредителя газеты «Алхимик», то есть самую главную шишку на ровном месте, что больна и останется дома или, наоборот, невозможно здорова и поехала на пресс-конференцию в Белый дом. Местный Белый дом, конечно. Лана бывала недовольна таким самоуправством, но зато уже не могла пожаловаться на Вику выше по инстанции. А кадровые вопросы, согласно традиции, решались над головой главного редактора «Алхимика».

При том Золотова даже снесла некоторое ущемление своих прав, когда об убийстве Маловичко взялась писать Лана Житкевич, собственными наманикюренными пальчиками. Вика успокоила себя тем, что в данном случае речь идёт не о криминале, а о трагедии. Как-то вот эдак, чтобы самой не обижаться...

А коли сегодня нашу морду показать людям нельзя, то мы быстренько поправим материальчик о дебатах в городской Думе по поводу строительства нового торгового центра и перейдем к десерту — статье о зверском убийстве женщины, выбросившей своего новорожденного ребенка в мусорный контейнер. Информация о дебатах пойдет себе в номер, гонорар мы не потеряем. Зато образовалось время на криминальный материал.

Вика высунулась из ванной, тревожно осмотрелась, убедившись, что слух ее не подвел и дома никого нет. Было тихо. Собственно говоря, сразу стало ясно, что опасность миновала. Вся двухкомнатная квартирка Золотовых просматривалась с этой позиции как на ладони. В поле зрения не попадала только кухня. Но на кухне враг не прятался никогда. Это было не его место. Спальня пуста, гостиная — тоже. Это видно из отражения на полированных поверхностях их мебельной стенки.

Когда-то Вика очень полюбила эту квартиру. Она казалась ей раем. И пусть здесь стоит допотопная мебель, оставшаяся по наследству от мужниной бабки. Пусть нет денег, чтобы сделать ремонт как хочется. Зато отдельная квартира! Но вскоре все переменилось, перевернулось, превратилось в свою собственную противоположность. Рай стал тюрьмой.

Однако, деваться было некуда, жизнь продолжалась, надеяться было не на что. Вика примирилась, свыклась, сжилась. Но, каждый раз, сплевывая кровь в раковину, спрашивала себя: «Почему я терплю?»

1995 год

Колька выбрал хату сразу, наметанным глазом. Просто шел себе мимо дома и выбрал. Он заметил, что в окнах торчат стеклопакеты, хата на первом этаже, решеток нет. Прислушался, принюхался и решил брать. Просто задницей почуял — у хозяина будет чем поживиться.

С другой стороны, старух во дворе не было, не было даже лавочек, куда глазастые ведьмы могли бы слететься. Домик постройки старой, двухэтажный. Квартир на площадке по три: две двухкомнатные и одна однокомнатная. Народу не много. Колька, к своей радости, заметил — выход-то сквозной! Может пригодится. Одна дверь подъезда — на улицу. А вторая — во двор. Причем, двор не огорожен. Непуганые они здесь, вольные!

В принципе, наверное, дело в том, что дом этот расположен рядом с воротами химзавода. А его теперь охраняют! В будке сидит вохровец нового формата: не старый дед с винтовкой Мосина, а молодой жлоб в бронике и с «калашом». Еще двое таких же горилл вокруг ходит.

«Да мне-то что? — думал Колька. — Только вот послежу, кто здесь живет и когда куда ходит!»

Засаду Колька устроил недалеко, прямо на остановке автобуса. Посидел, подождал редкого маршрута, уехал. Вернулся через час. Вышел на остановочке и заметил у «своего» подъезда крепкого моложавого мужика, намывающего своего железного друга по имени «Мерседес». В ход шли пенки, шампуньки, всякие хитрые приспособы, все в ярких упаковочках с иностранными шрифтами. Могу поспорить, что и водичка у него в ведерке кипяченая!

Самого мужика можно было снимать в учебном фильме: «Лохи. Их разновидности и повадки». На мужике были надеты фирменные спортивные штаны и скромная, но очень дорогая маечка. Колька считал себя специалистом, экспертом в области дорогого барахла, потому что обчищая хату, старался прихватить и приличные вещички. Потом они шли на продажу, а занималась этим Колькина нынешняя подружка. Ради этой своей подружки придется постараться, но оно того стоит!