Больно укушенная (ЛП)

— Может быть это не ей нужно беспокоиться об этом.

Мы оба посмотрели на Мэллори, которая произнесла эти зловещие слова. Она стянула свою вязанную шапку, завитки голубых волос, которые выскочили из косы, плавали вокруг ее лица в магическом облаке.

Это облако не было видимым, но я могла чувствовать его, как будто стояла в нескольких дюймах от высоковольтных проводов...

— Тебе есть что сказать по этому поводу, Синеволосая?

— Мэллори, — предупредила я, но она таращилась на него, таким взглядом, какой мог быть у гения, которому какой-то человек задал глупейший в мире вопрос.

— Собственно говоря, — сказала она. — Есть.

Она моргнула... и то же сделал свет через улицу. Он вспыхнул и затрещал, достаточно громко, чтобы заставить даже бесстрашных мятежников отступить.

Еще одна секунда пристального взгляда, и свет взорвался, посылая ливень зеленых и оранжевых искр в воздух. Низвергся хаос, и мы получили полное преимущество.

Я метнула ей ключи.

— Забирайся в машину! — выкрикнула я, и она открыла свою дверь и залезла внутрь. Я использовала свою дверь как тупой предмет, хлопая ей по коленям парня, пока он не рухнул на землю. Мои усиленные чувства сейчас были в полной готовности, я услышала свист биты позади себя и пригнулась как раз вовремя. Но она была уже в движение и прошла прямо через окно с водительской стороны.

— Черт возьми! Я только что смыла дорожную соль с этой штуки, — пробормотала я сквозь зубы, хватая биту в центре и толкая ее назад в кишки женщины, которая пыталась снести мне голову. Женщина хрюкнула и упала на колени. Я бросила биту, залезла в машину, заводя ее, и тронулась. Большая часть толпы бросилась прочь, чтобы избежать наезда, некоторые были храбрее и побежали на нас, в последней попытке совершить насилие. Я вдавила акселератор в пол, чтобы набрать скорость и удрать.

Дивизия перешла к другому набору выкриков полицейских машин.

Мы убрались. Но куда мы направлялись теперь?

Глава 4

МИЛЫЙ И ВУЛЬГАРНЫЙ

Машина промерзала. Окна со стороны водителя не было, лобовое стекло пока еще находилось на месте, но было искажено сетью трещин. К счастью, Литл Рэд был недалеко. Бар располагался на углу Украинской Деревни, дорога была вся ухабистая — и в данном случае, морозная поездка на машине — подальше от Викер-Парка.

Когда я проехала несколько кварталов между нами и мятежом, я взглянула на Мэллори. Ее вязанная шапочка снова была на месте, руки скрещены, а ладони спрятаны по сторонам. Она снова аккумулировала свою магию, лишь шепот энергии струился вокруг нее и вся его меланхолия.

— Ты в порядке?

Она кивнула, но не ответила.

— Ты использовала ее всего лишь секунду, — сказала я, полагая, что она была расстроена, потому что использовала силу.

— Я использовала ее, чтобы повредить имущество перед людьми. Им даже не полагалось знать, что маги существуют, а тем более видеть меня, угрожающую им.

Колдуны были среди последних суперов, о которых не знали люди.

— Ты защищала меня, — проговорила я. — И не похоже, что ты метала молнии в уличные фонари. Вероятно, они подумали, что это было совпадение.

Мэллори вздохнула и потерла свои виски.

— Может подумали, может нет. В любом случае, я не уверена, что Габриэля будет это заботить. Я сломалась. Речь идет именно об этом. Я сломалась, и он будет знать об этом.

— И ты должна рассказать ему?

Она наградила меня плоским взглядом.

— Ты предлагаешь мне попытаться скрыть что-то от Апекса Северо-Американской Центральной Стаи? Ради Бога, он вервольф. Он может почуять ложь, даже если я не расскажу ему, игра слов не поможет.

— Извини, Мэл. Но спасибо, что заступилась за меня. И за машину.

— Не благодари меня за это. Она не совсем в целости и сохранности, — Мэллори наклонилась вперед и посмотрела через растрескавшееся стекло на помятый капот машины. — Мудаки сделали свое дело.

— Мудаки часто так делают.

— Это билборд топ сорока песен, ожидающих своего часа.

— Исполняется на мотив "Там будут грустные песни", — предложила я, затем предложила лирику. — Там будут мудаки, которые заставят тебя плакать.

— Мудаки часто так делаююют, — спела Мэллори. — Ты права. Это не плохо, — Она вздохнула и подтянула колени вверх, оперевшись на них лбом. — Моя жизнь — отстой.

— Она отстой, потому что ты стараешься делать правильные вещи, но результат не показывает этого. Ты находишься на той стадии, когда благие намерения встречают дерьмовые возможности. Добро пожаловать в мои первые одиннадцать месяцев в качестве вампира.

— Ты вампир только десять месяцев.

— Моя точка зрения ясна.

Она слегка хихикнула, что послужило мне поводом.

— Все становится легче. — сказала я. — Тебе не нужно приспосабливаться под бдительным оком Габриэля Киина.

— Ты права. Мне только нужно было приспосабливаться под бдительным оком Этана Салливана. Это было чрезвычайно легко.

— Ты действительно собираешься попытаться перещеголять меня в этом?

— Ты та, кто создал термин "Дарт Салливан", — напомнила я ей. — Кроме того, я бы не позволила тебе поскользнуться год назад, прежде, чем ты получила свою магию. Я полагаю, что, вероятно не должна позволить тебе подскользнуться сейчас.

Она посмотрела на меня и улыбнулась, совсем чуть-чуть.

— Я рада, что ты здесь.

— Я тоже рада, что ты здесь, — сказала я.

Мы достигли Украинской Деревни. Мои уши и пальцы болели от холода, я успешно втащила Вольво на парковку перед кирпичным зданием, в котором располагался Литл Рэд. Оборотням должно быть было достаточно холодно, так что парковочные места перед баром пустовали от дорогих мотоциклов, сделанных на заказ.

— Закрыто на зиму? — громко поинтересовалась я.

— Только транспорт, — сказала Мэллори. — Оборотни не хотят ездить при ледяном ветре и температуре ниже нуля.

Проехавшись без окон последние несколько минут, я поняла их настроение.

Я выключила двигатель, но еще минуту мы сидели в машине.

— Ты готова?

— Не совсем, — сказала она. — Но женщина должна делать то, что женщина должна делать, и все это идиоматическое дерьмо.

Она выдохнула и открыла дверь машины, и я пожелала ей всего хорошего.

***

Бар был классическим, с протертыми полами, потрепанными столами и настырными клиентами. Музыкальный автомат играл низкую, грустную мелодию — кантри напев 1970-80х годов, когда пряжки были большими, а волосы еще больше.

Бар не особо радовал глаз и слух, но сегодня здесь пахло просто потрясающе. Аромат сладких и острых томатов, скорее всего это был соус для барбекю, фирменное блюдо стаи, гордость новой кухонной системы.

Габриэль Киин, который стоял перед самыми большими стеклянными окнами в баре, выглядел как настоящий хищник. Он был высокий, с квадратными плечами, рыжевато-коричневыми волосами, длиною до плеч и с янтарными глазами, которые сияли, когда на них падал свет. На нем были джинсы, футболка с длинными рукавами и черные ботинки, которые выглядели так, будто могут нанести урон. Аксессуары в его случае были излишни. Весь его вид внушал силу.

Оборотни были чудной породой. Они были довольно жесткими, любили хороший виски и хромированные байки. Но еще у них была сильная связь с природой. Оборотни, что-то типа хиппи сверхъестественного мира, ну если бы только хиппи носили байкерский ботинки и управляли Харлеями [7], повергающими в дрожь асфальт.

На руках Гейб держал своего маленького сына Коннора. Это был красивый малыш с яркими синими глазами и ежиком мягких, темных волос. Он уставился на меня и Мэллори с совершенно невинным выражением лица. Дай-то Бог, чтобы он смог сохранять этот невинный образ как можно дольше.

— Дамы, — поприветствовал нас Гейб. — Слышал, что у вас проблемы с передвижением.