Захваченная (ЛП)

Сейчас он сел обратно, вскинув голову, наблюдая за ней. Она изучала его с тем же напряжением, с каким он изучал ее, но по абсолютно разным причинам. Она волновалась о своей судьбе, что он собирался делать с ней. Он изучал ее, потому что мог, на самом деле видеть. Он был не только полностью ошеломлен, но и сбит с толку ее словами.

— Почему ты так мил со мной? — Ее мелодичный голос был низким, она нахмурилась, и ее взгляд пробежался по нему.

Брейс отбросил в сторону каблуки, прежде чем встал. Он открыл рот, она отклонила голову, чтобы посмотреть на него.

— Как тебя зовут?

Она нервно поджала губы, она раздраженно дергала рукава свитера. На костяшках ее пальцев были небольшие порезы, мозоли были на ладонях ее загорелых рук.

— Арианна.

Он поднял бровь, насмешливо склонив голову, чтобы изучить ее.

— Это твое настоящее имя?

Маленькая улыбка тронула уголки ее полных губ, он впервые видел настоящее веселье в ее глазах.

— Да.

Он понял, что верит ей, когда сел на софу напротив. Хотя она напряглась, но не отодвинулась от него.

— Я Брэйс.

Она кивнула, ее взгляд стал снова недоверчивым, когда она проницательно осмотрела его, оценивая.

— Я слышала. Так зачем я здесь?

— Я еще не знаю, Арианна.

Беспокойство затопило ее глаза, она немного отпрянула и дерзость вскипела в ней.

— Все, что ты сделаешь со мной, будет сделано силой. — Объявила она.

Ее неповиновение должно было взбесить (она уже сегодня перечила ему больше, чем кто-либо еще за всю жизнь), но обнаружил, что это почему-то забавляет сейчас. Если никого вокруг не было, он не возражал против ее храбрости. Хотя он больше не потерпит этого на глазах у других.

— Ты так думаешь? — его гораздо больше интересовало увидеть ее реакцию на слова, чем обычный ответ.

Она выглядела удивленной, но быстро спрятала это чувство.

— Знаю! — ответила она резко.

Он равнодушно пожал плечами. Он не знал, что хотел от нее или что собирается с ней делать. Завтра он может решить, что она ему вообще не нравится; он в это не верил, но он был известен своими прихотливыми склонностями, когда дело касалось женщин. Он был изумлен реакцией, которую она вызвала, но он не знает, как долго это изумление продлится.

Одно было точно, он не собирался навязываться. Он сделал много разного за свою длинную жизнь, много плохого, но он никогда не использовал силу, чтобы принудить женщину, которая его не хочет.

— Посмотрим, — сказал он просто.

Ее тонкие ноздри раздулись от ярости, он почти мог слышать, как она скрежещет зубами. Он не знал, почему он изводил ее, но было удивительно наблюдать за ней, когда она сердилась на него. Он обнаружил, что предпочитает это страх. Девушка с силой сжала челюсть, отвернувшись от него. Ее руки сжались в кулаки по бокам от ее стройных ног, когда она сфокусировалась на картинах.

— Откуда ты, Арианна?

Хотя она все еще выглядела вызывающе, он почувствовал горе, затопившее ее.

— Отовсюду — просто ответила она.

— Ты живешь в лесах?

— Да.

— Ты член восстания?

Она колебалась, ее суставы пальцев побелели.

— Вот почему я здесь, не так ли? Членов сопротивления наказывают за их неповиновение, делая кровавыми рабами или выкачивая всю кровь. Не это ли способ лишить нас храбрости?

— Думаю, да, — согласился он. — Ты думаешь это неправильно?

— А ты, нет? — огрызнулась она.

Он сел обратно и принялся изучать ее, неторопливо вытягивая ноги, подложив руки под голову. Ярко-голубые глаза пылали негодованием и правотой, когда она посмотрела на него. Это удовлетворило его, и он безмятежно улыбнулся в ответ.

— Если ваш вид просто согласится работать с нами, наказание будет необязательно.

— Согласится быть вашими рабами во всех смыслах? Согласится быть слугами? Согласится делать, что бы вы ни пожелали, когда бы вы не пожелали, не обращая внимания на собственные нужды, желания и убеждения?

Он был впечатлен жаром тона ее голоса и страстностью слов. Для кого-то столь молодого, она была очень тверда в своих убеждениях и стремлениях. Не думая, он подошел и схватил ее за руку. Он должен был подавить это стремление, но было что-то правильное в этом жесте, так же как и ощущение тепла ее руки в своей.

Он слышал, как застыло ее дыхание, а сердце ускорилось, когда он попытался успокоить ее и заставить разжать кулаки. Она наклонила голову в сторону, эти большие невинные глаза смотрели на него удивительно серьезно.

— Таков мир, сильнейшие побеждают, — проинформировал он ее.

— И вы самые сильные?

— Конечно.

Ее глаза наполнились раздражением, она попыталась освободить руки, но он в течение секунды не позволял ей это сделать. В конце концов, он уступил, а она отвернулась и сфокусировалась на стене, очевидно решив его игнорировать. Он не позволит этому случиться.

— А ты не согласна? — спросил он, побуждая ее говорить.

Опустив голову, она снова завозилась с рукавами свитера.

— Вы не преуспели в вытеснении нас из домов, заставляя нас бежать и прятаться. Вы питаетесь нами, и у вас есть определенные признаки, которые делают вас физически превосходными. Поэтому да, я полагаю, это делает вас сильнее. По крайней мере, в собственных глазах. Но это не дает вам право делать то, что вы сделали.

— Многие люди вернулись в собственные дома, когда война закончилась. Многие люди вернулись к жизням, которые вели. Только восстание продолжило прятаться и сражаться, умирая в лесах, последние сто лет.

Она развернулась, неповиновение исчезло, она вспыхнула возмущением.

— Это то, во что ты действительно веришь? Они просто вернулись к тому, что бросили? Они вернулись домой, и их ждет что-то хорошее? Думаешь, они процветают с тех пор, как война закончилась!? Даже в лесах, без стен и настоящего дома, у нас есть больше, чем у тех, кто вернулись к своим жизням. Они голодают, почти не имея одежды и лишенные денег. Не было работ, на которые можно вернуться, работ, не предполагающих прислуживание вашему виду. Что подразумевает быть ниже вас! Большинству из них не осталось ничего, их заставили быть рабами, что сделало их глупыми и слабыми, пока ты и твои люди все больше и больше изменяете мир. Я слышала, что были времена, когда существовали школы, нас обучали всему и мы могли получить образование. Они больше не существуют; теперь это мифы, о которых шепчутся с трепетом, как и многие другие вещи. Вещи, которые использовали, которыми наслаждались, но о которых никогда не узнают, если ваш вид уничтожит их! Все что осталось это выживание достойных и жестокость. Теперь вы можете заставить меня заплатить за участие в восстании, но я не откажусь от этого. Я буду защищать то, во что верю, я горжусь тем, во что верю, и не важно, что вы будете делать со мной, вы не сможете исправить этого факта!

Настоящая ярость слышалась в ее голосе, к тому моменту как она закончила говорить. Ее руки дрожали, держа его за руки, она сама того не заметив с силой стискивала их. Страстности в ее голосе, истинной убежденности, было почти достаточно, чтобы он понял ее доводы, ее причины. Но он знал, каков мир, в этом мире лишь сильнейшие выживают. Ему было жаль, что ее народу отошла роль слабых, но это было гарантией того, что люди останутся покорными после войны.

Вампиры слишком долго прятались и крались в тенях, боясь интеллекта людей, когда те собираются вместе. Вот от чего пошел миф, что вампиры боятся света. Это абсолютная ложь, они могут ходить при свете дня, они просто предпочитали охотиться ночью, когда вокруг меньше людей, а на тех, что вокруг было легче охотиться. Но когда количество вампиров увеличилось, они больше не были вынуждены прятаться в тени. Он помогал отцу возглавлять атаки, призывая их всех участвовать в битвах, и гарантировал безопасность любой ценой. Война отняла много времени и была очень жестокой, но, в конце концов, они победили, и Брэйс намерен сделать все, чтобы это так и оставалось. Он не собирается больше прятаться, и он не позволить низшим существам-людям отдать ему эту роль. Не важно, как сильно он верил в ее слова.