Заговор во Флоренции

Леонардо покачал головой.

– Нет, я так не думаю. Я, как и вы, считаю, что это он убил Джованну. Но нам нужны веские доказательства.

Козимо снова опустился на табурет, подперев лицо руками.

– Вот доказательств-то нам и не хватает! Пока мы ничего не знаем. Мы даже не знаем, трава это или яд животного происхождения. – Он тяжело вздохнул. – Стало быть, мы находимся на нулевой точке?

– Я бы этого не сказал, – возразил Леонардо. Козимо увидел огонек в его глазах. – Мы знаем достаточно, больше, чем вы думаете.

– Мой дорогой друг, честно признаюсь, что мне трудно следовать за вашей мыслью.

– Тогда я поясню. – Леонардо улыбнулся. – Мы знали Джованну де Пацци. Мы оба видели ее, слышали, что говорят о ее болезни другие люди – слуги, члены семьи, знакомые. Нам известно, что ее болезнь продолжалась в течение многих лет. Несмотря на то что она изредка вставала с постели и даже выходила из дому, здоровой ее давно никто не видел. Это наша первая и основная зацепка. – Леонардо сложил руки. Сейчас у него был вид доброго и терпеливого учителя, вдалбливающего ученику прописные истины. – Все яды действуют по-разному. А посему можем сразу же вычеркнуть из нашего списка все те яды, которые не вызывают бледности, колик, кошмарных снов и состояния бреда. Кроме того, к ним не относятся яды замедленного действия, которые можно подмешивать жертве на протяжении нескольких лет.

Козимо вздохнул.

– Да, я об этом думал. Но… – Он беспомощно пожал плечами. – Список возможных ядов еще очень велик.

– Вы ошибаетесь, друг мой, вы забыли об одном важном обстоятельстве. Нам надо вспомнить всех тех мужчин и женщин, которые страдали от подобного недуга, как Джованна, живых или тех, кого уже нет. И еще. Стоит отыскать связующее звено – и… – Леонардо щелкнул пальцами, – и яд найден.

Козимо чувствовал себя полным болваном. Как это он сам не додумался до этого?

– Конечно. Достаточно вспомнить слуг в доме Пацци, у которых налицо все признаки этой болезни, но они не могут служить доказательством, поскольку, несмотря на то что регулярно употребляют тот злополучный сахар, как рассказывал Ансельмо, все еще живы. – Он провел рукой по волосам. – Однако… Минуточку. Кажется, я кое-кого знаю. В Перудже есть одна мастерская, где делают шрифты для печатания книг. Вам, вероятно, известно, что я интересуюсь шрифтами и книгами. Несколько лет назад я посетил ту мастерскую. Хотите верьте, хотите нет, но все, начиная от мастера и кончая учениками, все работающие в этой мастерской отличались необыкновенной бледностью и все страдали коликами и ночными кошмарами. Я еще знаю, что в Перудже ходили слухи, якобы на мастерской лежит проклятие – там пытались напечатать Священное Писание на бездушной машине. После смерти одного ученика и подмастерья мастерскую закрыли, а мастера упекли в сумасшедший дом. О местопребывании второго подмастерья ничего не известно.

– Да, я что-то слышал. Только похожую историю рассказывали о художнике, который после жутких мучений и кошмаров умер в судорогах. При жизни, говорят, он был бледнее смерти, а десны были такими черными, будто он постоянно жевал уголь. Когда я расписывал фрески в одном дворце, мне рассказали такой случай: парнишку, который запечатывал бутылки с оливковым маслом, страшно избил хозяин, у того вдруг начались галлюцинации. Оказалось, он уже давно страдал безумными видениями и коликами в животе. Старая служанка объяснила это просто: в парня вселился дьявол и высосал у него кровь. Я, разумеется, не поверил и тайно осмотрел тело покойного, но ничего, кроме болезненной бледности и почернения десен, не заметил. Провести вскрытие я не решился из-за отсутствия инструментов и разрешения со стороны родственников.

– Нам не хватает только связующего звена.

– Да, – нахмурившись, сказал Леонардо. – Над этим-то я и ломаю голову. Что общего между художником, батраком и подмастерьем из печатной мастерской?

– Послушай, я еще вспомнил одного, – заметил Козимо. – Стекольщик, который вставлял окна у меня в доме…

Вдруг Леонардо подскочил, ударил себя по лбу и кинулся к полке, на которой Козимо хранил различные порошки.

– Я понял. Это должен быть он, – вскрикнул он, ища нужную склянку. – Как это мне сразу не пришло в голову? Этот запах… его нельзя ни с чем спутать… Где же он? Нашел! – С торжествующим видом он показал Козимо стеклянную баночку, на которой была надпись: «Свинцовый порошок».

– Свинцовый порошок?

– Именно он!

Глаза Леонардо сияли, когда он поставил на стол перед Козимо флакон с серым порошком.

– Художник, о котором я говорил, подмешивал в краски свинцовый порошок, чтобы придать им особый блеск и стойкость. Стеклодувы также подмешивают свинец в стекло, и масляные сосуды в деревнях тоже запечатывают свинцом, а…

– … а печатники используют свинец для отливки матриц, – продолжил Козимо. Он разволновался: Леонардо прав. Другого объяснения трудно было найти. К тому же он вспомнил еще одно, возможно, самое решающее обстоятельство. – В книге немецкого алхимика из Кельна я прочитал когда-то, что свинец в смеси с уксусом образует порошок настолько сладкий, что по вкусу его не отличишь от сахара.

Леонардо мрачно кивнул.

– Да, это тот самый «сахар». Можно предположить, что Пацци регулярно удаляется в свое загородное поместье и там смешивает свинцовый порошок с уксусом, а возвращается домой с очередным мешком «сахара».

– Свинец стоит недорого, поэтому запасы адского порошка не иссякают. – Козимо в ярости сжал кулаки. – Какой дьявол!

– Да, вы правы. Сейчас нам остается только доказать нашу версию. – Туго завязав длинные кудри в косичку на затылке, Леонардо взял с полки два стеклянных сосуда и приступил к работе.

В лаборатории воцарилась полная тишина, изредка нарушаемая шипением и бульканьем жидкости, варившейся на медленном огне в пузатом котелке. Когда почти вся жидкость испарилась, а на дне котелка остался темный илистый осадок, Леонардо добавил в него щепотку белого порошка. Спустя короткое время из сосуда повалил дым желтоватого цвета.

Леонардо кивнул Козимо.

– Мы были правы, Козимо. Это свинец. Смертельное оружие в преступных руках.