Темное искушение

Он чувствовал себя смущенным, и это удивляло.

— У тебя есть вопросы ко мне. Я услышал тебя, за тем и пришел.

— Ты тайно проник в мои мысли? — сразу рассердившись, спросила она.

— Нет, Клэр. Ты сама взываешь ко мне, даже не догадываясь об этом.

— Когда ты понял, что я твоя дочь? И почему ты мне не сказал? Конечно, ты же ничего не знаешь о моей жизни!

— Я не имел ни малейшего понятия о тебе, Клэр! — сказал он отрывисто. — Неужели ты думаешь, что я бы так бросил мать своей дочери? У меня нет других детей.

Клэр изумленно посмотрела на него.

— Как такое возможно? Ты прожил сотни лет.

— Я одинок, Клэр, и умру одиноким. Я поклялся.

Это было прискорбно, но героически. Братство было его жизнью.

— Я была ошибкой.

Он помедлил с ответом:

— Да.

Клэр уже чувствовала себя отверженной. Она покачала головой, не способная вымолвить ни слова, даже при том, что хотела больше узнать о нем и о своей матери. Но что еще узнавать? Мама говорила, что это была всего лишь одна ночь страсти.

Иренхат положил руку ей на плечо.

— Ты — чудо, Клэр, — сказал он хрипло. — Я никогда не мечтал о ребенке, а теперь у меня есть взрослая дочь, бесстрашная, умная и прекрасная.

Клэр ошеломленно повернулась к нему.

В его глазах застыли слезы.

— Ты похожа на свою мать, — сказал он, отвернувшись.

Клэр поняла, что он потерял самообладание, и подумала, что наверно он не терял его уже сотни лет, или вообще никогда.

— Ты заботился о ней?

Иренхат напрягся.

— Да. Я преследовал Димхаана в твоем времени. Я последовал за ним туда. Твоя мать была на улице, с трудом пытаясь поднять в свое жилище тяжелую коробку. „Въезжала в квартиру“, как она сказала. Мужчины, проходившие мимо, смотрели на нее, потому что твоя мама радовала глаз, но никто не помогал ей. Джен была не только красива, она носила самую короткую юбку, которую я когда-либо видел. Недолго думая, я взял коробку и помог ей, а она предложила мне кофе.

Он улыбнулся.

— „А если мне надо перенести сотню коробок?“, пошутила твоя мама. Она заставляла меня улыбаться. Ты знала, что она была очень остроумной?

— Мама любила шутить, — прошептала Клэр. История знакомства ее родителей была прекрасна.

— Я должен был преследовать Димхаана, но вместо этого помогал твоей матери распаковывать коробки, и пытался развести огонь, чтобы было светло, — он выглядел так, словно собирался рассмеяться. — Я ничего не знал об электричестве, Клэр. А твоя мама подумала, что я — дурак.

Клэр даже улыбнулась:

— Сомневаюсь.

Его улыбка поблекла.

— Я хотел ее. Она хотела меня. Одной ночи было недостаточно.

Клэр уставилась на него.

— И сколько ночей вы провели вместе?

— Семь.

Мать ей солгала.

— Ты любил ее?

Он покраснел.

— Я не знаю. У меня только одна возлюбленная, Клэр. Это моя клятва.

Далее Иренхат спокойно продолжил:

— После первой ночи я сказал ей, что дал священные обеты, о которых она не должна ничего знать, обеты, которые требовали от меня оставить ее. Я не лгал ей, не давал никаких обещаний, и расставание вышло печальным.

Он беспокойно расхаживал по комнате.

— Она не плакала. Я отдал ей свой камень, чтобы он оберегал ее, — отец встретился взглядом с Клэр. — Когда я увидел, что ты носишь этот камень, на какое-то мгновение я подумал, что ты — Джен. Но я всего лишь принял желаемое за действительное. А затем я осознал правду.

Клэр задалась вопросом, как много ее мать в действительности знала о своем возлюбленном.

— Мама любила тебя, — хрипло сказала она. — Она никогда не говорила этого, но ей и не нужно было это говорить. И она никогда не снимала камень.

— Клэр, ты можешь меня простить за то, что я не защитил вас обоих?

— Конечно, — ответила она. — Ты ведь не знал.

Они немного помолчали.

— Что ты будешь теперь делать? Ты любишь Малкольма, но он Повелитель. Этим вечером он выглядит глубоко опечаленным и недовольным.

У Клэр заныло сердце.

— У меня есть семья дома: кузина и двое ее детей. Кто защитит их, если не я? — а затем добавила охрипшим голосом:

— Кроме того, я делаю Малкольма слабым.

— Твой долг защищать своих близких. Но, Клэр? Сегодня ты сделала Малкольма сильным, — отец улыбнулся ей. — Если я понадоблюсь тебе, позови меня, и я услышу.

Клэр вернулась в зал и обнаружила, что он опустел. Ее отец вышел на улицу, чтобы немного подышать воздухом. Клэр знала, что он пустился в воспоминания, и хочет побыть наедине со своими мыслями. Она колебалась, отчаянно желая оказаться сейчас с Малкольмом. Она ненавидела тот взгляд и то выражение на его лице, причиной которых она была. Она ненавидела делать ему больно, но другого выхода не было.

Она заторопилась вверх по лестнице. Дверь в его комнату была открыта, и Малкольм сидел перед камином, глядя на языки пламени. В тот момент, когда девушка подошла к двери, он поднял глаза, и печально улыбнувшись, поднялся.

— Ты довольна разговором со своим отцом?

Клэр кивнула.

— Я не могу видеть тебя таким опечаленным, — прошептала она.

— Тогда не уходи.

Клэр хотелось заплакать. Если ты его любишь, искренне любишь, то покинешь его, когда придет время.

— Так же как и у тебя, у меня есть долг, Малкольм.

— Тогда останься на год, я научу тебя сражаться. Тебе нужны навыки, Клэр, — поспешно сказал он.

Если она останется на год, то уже никогда не уйдет.

— Когда я была на Ионе, и разговаривала один на один с МакНилом, я спросила насчет будущего. Он ответил, что я уеду.

Малкольм вздохнул, и их взгляды скрестились. Она услышала, как бьется его сердце, медленно, но сильно.

— Я хочу заняться с тобой любовью, Клэр.

Она вскрикнула. Черт побери, он признается ей, что любит ее.

— Это нечестно.

Он подошел к ней. В его серых глазах застыла мука.

— Ты хотела, чтобы я сказал это. Я хочу заняться любовью. Я хочу телом показать тебе, что я чувствую.

Клэр не могла вымолвить ни слова. Малкольм любит ее. Он заключил ее в объятия, а она обвила его плечи руками и прижалась щекой к его сильной груди. Медленными, легкими и нежными поцелуями он начал покрывать ее волосы, уши. Она встрепенулась, печаль поутихла, а ноющее сердце сильнее забилось от совсем других ощущений. Он обхватил ладонями ее лицо и приподнял его. В его глазах светилась нежность.

Клэр почувствовала, как из глаз льются слезы. Он наклонил голову и провел губами по ее губам.

Его нежные губы трепетали от любви. Наконец, он обвел языком ее сомкнутые губы и прошептал:

— Открой их. Позволь мне наполнить тебя, девушка. Всю тебя.

Клэр ничего больше и не нужно было. Она раскрыла для него свои губы, и бедра тоже. Его язык проник в ее рот медленно и нежно. Малкольм немного присел и его возбужденный жезл прижался к средоточию ее женственности.

Он отколол брошь и отбросил ее плед в сторону. За ним сразу последовало ее лейне. На Клэр была надета лишь одежда XV века. Быстро просунув руки в вырез нижней туники, он обнял ее, пристально глядя в глаза. Тень печали еще оставалась в его глазах, но она увидела, как от нарастающего возбуждения они стали похожи на расплавленное серебро. Как только он скользнул взглядом вниз, она неловко сбросила свои ботинки, оторвав взгляд от его сильной, покрытой шрамами руки, и посмотрела на его напряженное лицо. Желание, привязанность, и даже любовь, отражались там как в зеркале, в каждой черточке лица, а также в его прекрасных серых глазах.

Он упал на колени, раскрыв трепещущие лепестки ее плоти, и легонько прикоснулся к ней языком. Клэр ахнула и позабыла о своей печали. В голове не осталось никаких мыслей. Остались лишь предвкушение и потребность в огромном наслаждении. И любовь.

Она не была уверена, была ли это его или ее любовь.

Он еще никогда не переживал таких сильных эмоций — радость, отчаяние, нежность, и любовь, и знал, что никогда больше не познает такого. Он поднял Клэр и понес к постели, охваченный страстью. Он не находил того зверя, которого посадил на цепь в своей душе. Казалось, что он исчез навсегда.