Песнь лихорадки (ЛП)

Его рука сомкнулась на моем горле, прекращая поток моих слов. Ублюдок дотянулся прямо сквозь мой якобы непробиваемый барьер, схватил меня за шею и сжимал ее.

Я не мучилась сомнениями. Мой мозг мгновенно обработал сведения: Бэрронс сказал попробовать ракетницу/Лор всегда возвращается/я ничья жертва и никогда ей не буду/мир надо спасти/этот придурок должен научиться бояться меня, потому что да, я убила Джо, но не стану за это умирать и не стану терпеть его дерьмо весь остаток своей очень длинной жизни.

Затем в моей руке оказался автомат, призванный силой, к которой я обратилась, сама того не осознавая.

Я прижала ствол к его животу и принялась палить.

Лор отлетел в сторону, заревел и вновь метнулся ко мне.

Я продолжала стрелять, пока он не рухнул на землю и не перестал двигаться.

Я наблюдала за ним, пока его тело не исчезло, затем выдавила: «Полагаю, я донесла свою мысль» и просеялась обратно к КиСБ.

***

Когда я вернулась в книжный магазин — Бэрронс не опустил щиты, но я в этот раз благополучно появилась на улице — он сидел на честерфильде в темноте, ожидая меня.

Он окинул меня взглядом и едва заметно расслабился. Все прошло хорошо?

Полагаю, да, насколько это вообще возможно, ответила я ему, пожимая плечами.

Он прищурился. Он тебя выслушал?

Я присоединилась к нему на диване и фыркнула.

— О, он определенно меня выслушал. Я почти закончила к тому моменту, когда он начал меня душить.

Когда я посмотрела на него в приглушенном свете, меня накрыла волна первобытной отчаянной похоти. Мне. Нужен. Он. Сейчас же. Упираясь коленями в диванные подушки, я обхватила руками его голову и поцеловала его, обрушившись на его тело и заваливая его на диван под себя. Мое тело бурлило энергией, дикостью и раздражением, поскольку я действительно хотела достичь согласия с Лором, а не вынужденно убивать его, но я подозревала, что нечто меньшее, чем убийство, попросту не привлекло бы его внимание. А его убийство оставило во мне нечто дикое, требовавшее выхода.

Бэрронс понимал и отреагировал соответствующе.

***

Позже я лежала в его руках, устроив голову на его груди, слушая специфическое отсутствие сердцебиения и зная, что он скоро уйдет.

И это нормально. Я обрушила на его тело накопившийся шторм эмоций, наказала его за это и позволила ему наказать себя в отместку. В постели мы проходили полный ассортимент сексуальных аппетитов, от нежности до пыток, от консервативных до темных и безумных вещей, и все они были хороши. Мы были молоды, сильны и нерушимы.

Я была уверена, что Бэрронс дрейфует в том глубоком внутреннем медитативном состоянии, в которое он иногда погружался, и уже была готова сама «уплыть», как он вдруг разбудил меня, тихо спросив:

— Лор тебя душил?

Я улыбнулась в его прохладную кожу. Он всегда становился прохладным, когда его сердце переставало биться. Вот это мой мужчина — тестостерон нарастал, он был готов обратиться против своих товарищей за причинение вреда мне. Но в этом не было необходимости. Я сама справлялась.

— Да.

Глубоко в его груди зародилось примитивное рокотание.

— Говорил же тебе, это барьер будет недостаточно силен. Магия Фейри на нас не работает.

— Поле Крууса сработало на тебе, а магия принцессы Невидимых сработала на Лоре в офисе Риодана.

— Я же объяснил тебе про Крууса. А магия принцессы сработала на Лоре только потому, что Чистильщик изменил ее. И от этого мудака мы должны избавиться. А не от принцессы. Она и так убрана с дороги.

Он замолчал, и я вновь начала уплывать, смутно гадая, почему с Чистильщиком не работали правила, применимые к Девятке. В конце концов, я спрошу его об этом, но не сейчас. Сейчас все мирно. Меня клонило в сон. И я не сомневалась, что завтрашний день тоже будет полон событий.

Когда я уже задремала, он вновь разбудил меня нетерпеливым рычанием:

— Ты мне скажешь, какого черта ты сделала, или мне пойти найти Лора?

Оооо! Мы определенно достигли нового этапа наших отношений. Я просияла. Бэрронс хотел что-то знать, ненавидел спрашивать и все же спросил. И это не касалось ОС или других деловых вопросов. И он не помчался выбивать дерьмо из Лора и мстить за девичью честь. Мне нравились эти изменения.

— Я убила его, — сонно пробормотала я. — Что, по-твоему, я могла сделать?

Бэрронс напрягся, замер неподвижно, затем вновь напрягся, переложил меня со своей груди, окончательно разбудив. Он подпер голову кулаком, отчего все эти потрясающие мышцы сократились, и уставился на меня. Уголки его губ подергивались.

— О, поддайся этому. Ты же знаешь, что тебе этого хочется. Просто сделай это. Я знаю, что ты крутой парень. Случайный смешок не убедит меня в обратном.

— Как? — потребовал он, глаза его мерцали весельем.

Я рассказала ему.

Он запрокинул голову и расхохотался, белые зубы сверкали на темном лице.

Я легла на спину, наблюдая за ним, а потом потянулась и коснулась его губ, и он нежно поцеловал и легонько прикусил. Затем посильнее.

Затем он вновь оказался на мне, словно горячий африканский ветер, обдувающий меня снаружи и изнутри, унося меня вглубь, в то замечательное дикое место, куда мы отправлялись, когда были одни и свободны.

Когда он наконец поднялся, чтобы уйти, книжный магазин был усеян благоухающими лепестками, а возле дивана цвело маленькое деревце.

Моя жизнь была странной.

Хорошей. Но странной.

Глава 50

Мак

Я раздраженно выдохнула и потерла глаза.

Я устала, мучилась от похмелья, и как же это было хреново. Я могла справиться почти с чем угодно, но мне все еще требовалось время, чтобы прийти в себя после смеси пива с текилой.

Надо признать, что я смешала много пива и много текилы. Но вчера поздно вечером Алина написала мне смс, и я вспомнила, что обещала с ней встретиться, и ни за что не упустила бы шанс потусоваться в Темпл баре со своей сестрой.

Мы говорили часами. О всяких глупостях. О серьезных вещах. Мы предавались воспоминаниям. Мы поддавались сентиментальности. Мы смеялись над глупыми историями. Я рассказала ей про ее похороны (ужасно!), про Бэрронса (изумительно!) и свой последний год (травматично как сам ад).

Она тоже рассказала мне свою историю, начиная со дня, когда она приземлилась в Дублине, и заканчивая тем, когда впервые увидела Фейри и узнала, кто она такая. Как познакомилась с Дэрроком и почти сразу же в него влюбилась.

И все же с самого первого дня какое-то шестое чувство говорило ей не доверять, и поэтому она солгала о своей семье и обо мне. Затем Синсар Дабх начала играть с ней в игры, очень похожие на те, в которые она играла со мной.

Вместе они узнали о себе правду — моя старшая сестра и ее прекрасный, экзотичный падший Фейри. И узнали друг друга. В эти месяцы она стала замечать в нем значительные перемены, и это заставило меня задуматься, что могло случиться, если бы я встретила В'Лэйна раньше, чем Бэрронса. Я была бы в восторге, нашла бы его пугающим и в то же время неотразимым, по крайней мере, на какое-то время, и возможно даже попыталась бы убедить себя, что он на стороне хороших парней, списывая его безжалостность на чужеродную природу, может, даже убедила себя в том, что могу помочь ему эволюционировать. Так, как, по словам Алины, изменился Дэррок, становясь более человечным. Он утратил остатки ледяного характера Фейри, которые демонстрировал в начале их отношений, утратил ту древнюю отстраненность, которая удерживала ее от рассказывания ему многих вещей. Он стал интересоваться ее миром, ее заботами, их совместным будущим.