Осторожно, женское фэнтези. Книга 2 (СИ)

— А где…

— Милорд наш? — понял инспектор. — Явится сейчас. С доктором только побеседует, на ваш счет, да еще по одному дельцу.

Я заинтересованно приподняла брови, но Крейг махнул рукой:

— Не берите в голову. Про мальчишек слыхали ведь? Про тех, что в городе начудили? Эд тут их жертву выхаживает.

Эд. Так странно. Оливера я с самого начала называла по имени, пусть и мысленно. А Грин всегда был Грином. Или доктором. Но не Эдвардом и, тем более, не Эдом. Наверное, и не стоит уже этого менять.

— Моя бы воля, я бы жертве этой еще и добавил, — продолжал инспектор, на мое счастье не умевший читать мыслей. — Да ребят жалко. Потому и вот… Но оно нашего дела не касается. Я вам, мисс Элизабет, про другое сказать хотел. Кулон мой при вас?

Я потянула за цепочку артефакт, с которым приучила себя не расставаться даже на время ночного сна.

— Хорошо, — кивнул Крейг. — Еще пару человечков с вами оставлю, на всякий случай. Так что не волнуйтесь особо.

— Из-за чего я не должна волноваться? — уточнила я, насторожившись.

— Милорд ректор вам с утра ничего не сказал?

Я замотала головой. С утра милорда занимали другие мысли.

— Тревожить не хочет, — по-своему перевел полицейский. — Мартин Кинкин у нас не пропал уже. Вот хоть стажера моего спросите: уехал он, перевелся в другое место.

— Забывают, — поняла я. — Останется мисс Сол-Дариен, и всё.

— То-то и оно, — прокряхтел мой собеседник. — И от кровавой вашей книжки, выходит, толку никакого. Потому сегодня некромантов и торопил. Думал, разглядим что. И разглядели, кажется. Стажер-то у меня, и впрямь, глазастый. Пятно на паутине приметил. И искажению, на которое те умники пеняли, там взяться неоткуда было, я проверил.

— И что? — я никак не могла сообразить, к чему он клонит.

— А то, что не с сетью проблема была. Библиотекарь в некромантии спец, не мог не знать, что после попробуем проекцию вывести. Так что, думаю, следы он нарочно не до конца затер.

— Лидия говорила с кем-то, когда вошла в склеп, — вспомнила я. — И рукой куда-то показывала. Но убийца подошел к ней со спины, незаметно, значит, она обращалась не к нему…

Она была странной, дама в рюшах, наверное, могла говорить хоть сама с собой, потому сразу я и не придала значения некоторым несоответствиям. Но если представить, что в склеп Лидия вошла вслед за кем-то, продолжая начатый снаружи разговор, за кем-то, кто в момент убийства стоял на том месте, где Рысь заметил мутное пятно, то многое объяснялось. И путалось тут же.

— Получается, их двое? — спросила я Крейга. — У библиотекаря есть сообщник?

— Или есть, или опять гад чужими руками действует. Чары на убийце были, помните? Какие — по проекции не поймешь, но отчего бы не тот же поводок?

— И высокий сильный мужчина, задушивший Лидию, — не преступник, а такая же жертва?

— Все может быть, — подтвердил инспектор. — Но искать все равно будем. А тем временем попробуем библиотекаря расшевелить.

— Как?

— Вот об этом и пришел поговорить. Оно, конечно, сразу нужно было, до того, как всё решил, но вы уж не ругайте старика.

Могло показаться, что Крейг испытывает неловкость из-за того, что утаил от меня нечто важное и рассказывает только сейчас, когда мое решение уже ни на что не повлияет, но на самом деле выдавливая информацию чуть ли не по слогам, полицейский внимательно наблюдал за моей реакцией, и если бы она его чем-то вдруг не устроила рассказ тот час оборвался бы, не закончившись. Понимание этого нервировало.

— Знаете, что такое утечка информации? Вот я такую у себя организовал. И просто слушок пустил, про книжку вашу. Ничего конкретного, народ-то не в курсе, что к чему, но слова ключевые: аномалия, фиксация событий, обращение изменений. Кто знает — тот поймет. А попутно с этим взял рассказы из вашей книжицы, взял артефакты, воздействующие на память — такие, знаете, для модуляции приятных снов, некоторые с ними еще пытаются задания учить, только без толку, забывается все быстро. Но несколько дней наведенная память еще держится.

— Память о чем?

— О пропавших наших. О Чарли, о Германе, о Викторе. Немного, но имена в разговорах начнут всплывать. Вроде как вспомнится, что были такие. Там-то жили, там-то учились. Слухи поползут.

— Милорд Райхон на это согласился? — не поверила я. — Несанкционированное воздействие на сознание, пусть даже кратковременное…

— Экие вы слова знаете, мисс, — не дав мне закончить, жестко усмехнулся Крейг. — Несанкционированное! Да только мне от Оливера, что согласие, что запрет, все едино. Мне на подобные операции в другом месте санкции запрашивать нужно, — слово «санкции» он выговорил со смаком, напоминая мне, глупой студентке, что ему знакомы как заумные термины, так и законы. И усмехнулся снова, глядя прямо на меня двумя глазами: — Но в том месте я тоже не спросился, уж не обессудьте. Я сволочь эту поймать хочу, мне писульки с пояснениями строчить некогда. Тем паче с такими пояснениями, за которые меня в смирительную рубашку обрядят да в тихий дом упекут. Смекаете?

— Смекаю. Могли ведь и мне ничего не рассказывать.

— Мог, — признал он. — Да подумал, что вы сами не прочь с этим разобраться поскорее. И в отличие от милорда нашего щепетильничать и к методам моим придираться не станете.

— Значит, вы сами все организовали? И никто не знает? Совсем никто?

— Вы теперь знаете. А остальным в неведении спокойнее.

— А если я кому-нибудь расскажу?

— Расскажете, так этот кто-нибудь беспокоиться начнет, — философски вывел Крейг. — И нас с вами беспокоить.

— Все же я не понимаю. Вы же доверяете милорду Райхону? И думаю, он понял бы. Он вообще прислушивается к вам, мог бы закрыть глаза на вопросы законности.

— На это мог бы, — согласился инспектор. — Но тут дело такое…

Он умолк, поглядел на меня с сомнением, но не косил уже, смотрел прямо, и это давало надежду на откровенность. Хоть, честно говоря, я не понимала причин резко повысившегося ко мне доверия.

— Непростое это дело, мисс. Не было у меня таких и не будет уже, надеюсь. И когда я говорю, что хочу его закрыть, это значит, что закрыть хочу раз и навсегда. Старик я уже, свое пожил. И хорошо пожил, всем бы так. Но то-то и оно, что у всех так, как у меня, не вышло. Комиссию нашу возьмите. Как считаете, если попадется им библиотекарь со всеми своими работами по тому ритуалу, что они с ним сделают? Со знаниями его? Так уж и уничтожат? Кто? Гриффит, у которого единственный сын — калека? Леди Райс, которая своего и вовсе схоронила, а мужа теперь на возке из комнаты в комнату передвигает? Аделаида, в один год всех родных потерявшая и одна с дитем оставшаяся? Или Оливер, который со смерти сестры больше на каменного болвана похож, чем на живого человека? Как думаете, мисс, ни у кого соблазнов не появится?

Думать было не о чем. Люди слабы. Я сама, появись у меня хотя бы призрачный шанс переписать свою судьбу, разве отказалась бы от него так легко?

— Вы ведь не вчера это задумали? — спросила, хоть и так было понятно, что идею свою Крейг вынашивал долго, наверное, с того дня, как стало ясно, что скрывается за исчезновениями. Поглядел на собранную ректором комиссию и решил, что не допустит этих людей к тайнам ритуала. Только как? — Убьете его? Библиотекаря?

— Верно мыслите, мисс. И не осуждаете, гляжу.

— Не осуждаю. Но могут остаться какие-то записи.

— Найду и спалю к демонам.

— Успеете?

— Постараюсь. Пока никто не знает, что мы с вами замышляем, и мешаться не будет.

— Мы с вами? — восхитилась я его заявлением. — Ловко вы меня в соучастницы записали. А главное, не пойму, с какой стати. Не доверяете людям, которых знаете столько лет, а со мной вдруг делитесь планами. Почему?

— Тяжело одному, — вздохнул он по-стариковски. — Надо ж хоть с кем обсудить. Да и… сон мне был. Считайте, знаменье божье. Хоть смейтесь, но я в такое верю.

Я тоже верила. И раз уж Мэйтин, а я не сомневалась, что вещие сны на Крейга наслал именно он, решился на знамения, тут уж точно не до смеха.