Слишком (СИ)

Казалось, опять это безумие. Опять эта буря, которая возможна только между ними. Они так близко к друг другу. Воздуха явно не хватало. Обоим.

— Твою мать, Малфой, не смей трогать меня.

— А то, что, Грейнджер? Тут нет твоих дружков, некому тебя защитить. Ты здесь одна, и ничего не мешает убить тебя. Размазать тебя по этой стене. Хотя бы на одну грязнокровку станет меньше.

Брезгливо скривленные губы, злой взгляд. Прожигающий. Убивающий.

— Пустые слова, Малфой.

Он наклонился к ней, между ними расстояние выдоха. Она чувствовала его горячее дыхание.

— Грязная кровь, Грейнджер.

Толчок, плечи ещё сильнее ударяются об стену, и он убирает руки. Но не отходит.

Два разгоряченных тела. Два тяжелых дыхания. Два быстро бьющихся сердца. Два злых взгляда. Два отчаявшихся человека.

Комментарий к Глава 4. Два отчаявшихся человека.

Дорогие мои читатели! Вот и новая глава, я надеюсь, что вам понравится. Хочу узнать ваше мнение, пожалуйста, оставляйте отзывы. Для меня очень-очень важно знать, что вы думаете! Может, что-то не так, может, есть какие-либо пожелания, идеи. Спасибо, что читаете мой фанфик, я пишу для вас. С уважением, Krossingover!

========== Глава 5. Я видел тебя и Малфоя. ==========

Ты вопреки всему прекрасен,

Твое безумство нужно мне.

Смысл сотворения мне ясен –

Богов так много. Здесь. Вовне.

Один из них передо мною

Сверкает блеском серых глаз.

Симпатии своей не скрою

Средь брошенных случайно фраз.

***

Гермиона стояла возле зеркала. Да, заботливая мадам Помфри хорошо потрудилась. Ни следа не осталось от синяков. Правда, пришлось помучиться. Два дня она лежала в больничном крыле. Сначала вообще не хотела сюда идти. Но боль напоминала о себе при каждом шаге и вздохе. Девушка не могла спокойно сидеть, писать. Друзьям же опять пришлось соврать. Кто любит врать? Точно не Гермиона. Точно не своим друзьям. Сказала им, что упала в туалете на спину и больно ударилась. Вроде бы поверили. Не хотелось лишних вопросов. Совсем не хотелось.

Но теперь её выписали, и надо было возвращаться в свою комнату. К Малфою. Каждый раз, когда закрывала глаза, она вспоминала этот взгляд. Такой злой, яростный. А потом вспоминала этот удар, в страхе закрывая глаза.

Страх.

Вот, что преследовало её. Она боялась вспышек гнева Малфоя. Боялась самого Малфоя. Мерлин. Как после этого с ним контактировать? Как после этого с ним жить по соседству? Как ходить с ним на дежурства?

Опять не было ответов. Ей до чертиков надоела эта ситуация, когда куча вопросов и не одного ответа. Просто устала. От всего.

Гермиона стоит перед Бароном. Тот в ожидании смотрит на неё. Но у нее не хватает смелости. Руки холодеют, а сердце пропускает удары. В горле застрял ком, не давая произнести пароль.

Давай, Гермиона, у тебя получится. Ну же.

— Красная…

Но девушка не успела договорить пароль, потому что дверь открылась с другой стороны.

***

Вот она.

Грейнджер стоит перед ним. С широко распахнутыми глазами. Стоит, не моргая. Стоит и тоже молча смотрит на него. Какое-то чувство облегчения вырвалось из груди с выдохом.

Он не видел её два дня. Как с утра воскресенья она пропала, так и не появлялась. А он ждал. Искал взглядом. Даже прошёл пару раз около Поттера с Уизелом, внимательно слушая их разговоры. Но они не говорили о ней. И эта неизвестность душила.

Что с ним происходит? Господи, он что переживает?

Только когда пришла Миллисента с больничного крыла, она рассказала, что видела там грязнокровку с больной спиной.

Она пострадала из-за него. Сама виновата. Но почему тогда он так волнуется?

Потому что она его не предупредила. Вот почему. Именно так. Малфою нужно держать всё под контролем. Абсолютно всё. Свой факультет. Своих друзей. Пэнси. Грязнокровку.

И вот он встретил её.

— Грейнджер.

— Малфой.

Куда он шёл? Уже не важно.

Он разворачивается, и заходит в гостиную. Она следом. В носу её запах. Он дышит глубже.

— Где была?

— Какая разница?

— Отвечай, Грейнджер, не зли меня.

Она удивленно моргает, сжимается, словно пытается свернуться в клубок. Боится?

— В больничном крыле, — тут же в глазах появляется тот огонёк, который Драко привык видеть в её глазах.

— Заболела? — издёвка, он откровенно издевается. Это в духе Малфоя.

— Типо того, — он знает. Конечно, знает.

Малфой молча смотрит на неё. Изучает, запоминает. От одной мысли, что не придётся теперь спать одному в этой гостиной, успокаивает. Да, эти два дня он не звал ни Пэнси, никого-то ещё. Они просто были не нужны. Никто не нужен.

Делает шаг, подходит ближе. Вдох. Ещё ближе. Выдох. Просто стоит рядом с ней.

Гермиона чувствует его дыхание. Он рядом, и она уже забыла, что случилось. Забыла эту боль. Забыла больничное крыло.Только остро ощущала их разлуку. Нехватку его запаха. Его глаз. Таких нужных, как и сам Малфой. Между ними буквально миллиметры. Девушка тянет руки и обнимает его за шею, судорожно дыша. Почти трясётся от страха.

Сейчас оттолкнёт. Ещё секунда. И она умрёт. Просто задохнётся от боли, если так случится. Утонет в ней.

Но нет. Он касается рукой её талии. Осторожно. Нежно. Боясь, причинить боль. Снова. Нет, ни он, ни она этого уже не вынесут. Затем проводит по волосам. Девушка вздрагивает от этого движения, но Драко лишь крепче прижимает её к себе, словно успокаивая.

Простила, кажется, простила.

— Грейнджер, скажи мне.

— Что сказать? — она не понимает.

— Что ненавидишь меня. Больше всех на свете ненавидишь.

— Я тебя ненавижу, — и это была чистая правда.

— И это всё ничего не значит.

— Да, ничего не значит.

— Молодец.

Не хотят отпускать друг друга. Не хотят разрывать объятие, потому что потом придётся жить дальше. И оба к этому не готовы. Хватит, надолго затянулась их секундная слабость. Гермиона отстраняется. Убирает руки. Смотрит в глаза. Проводит рукой по щеке. Его кожа. Такая бледная, но такая горячая. Такой контраст. Весь Малфой — это сплошной контраст. И она уже убедилась в этом.

Щека горит. От её прикосновения. И ещё долго будет гореть. Очень долго. И он будет вспоминать. Объятия, её прикосновения, её запах, её волосы.

Эта комната хранит много секретов. Слишком много секретов. Слишком много видели эти стены, эта мебель, этот пол.

Нет смысла, здесь больше оставаться. Нет смысла в словах, которые они могли бы сказать сейчас. Это только всё испортит. Разобьёт этот момент. Такой непонятный для них обоих. Такой странный и такой сокровенный, что можно вспоминать его только наедине с собой. И то не всегда.

Он разворачивается и уходит. А она смотрит. Снова.

Это уже входит в привычку. Такую дурацкую привычку.

***

Гермиона после обеда сидела на трибунах на поле для квиддича. Ей нравилось туда приходить, неважно, кто играл. Там свежий воздух, прохлада. Её всегда завораживал полёт игроков. Они такие быстрые, ловкие, сильные. Рассекают воздух своими мётлами. Завораживают. Притягивают взгляды.

На этот раз Гермиона застала свой факультет. Ещё приятнее смотреть на своих друзей.

— Гермиона! Хеей! — Гарри улыбался и махал рукой.

Гриффиндорка со всех ног побежала вниз по лестнице и бросилась в объятия друга.

Такой родной и любимый Гарри.

— Я так рад, что ты пришла. Давненько тебя не было видно, раньше ты почти на всех тренировках присутствовала. Я уже начал считать тебя частью команды.

— Да, я знаю, Гарри, сейчас, сам понимаешь, куча обязанностей. Главное, что я тут.

— Да, малышка, — он опять обхватил её за талию, зарываясь носом в волосы.

Ей нравилось, когда он так её называл. Как будто старший брат, который всегда подставит плечо, поддержит. В груди, согревая, разливалась теплота.

— Эй, Гарри, у нас вообще-то тренировка, — откуда-то послышался голос младшей Уизли.

И их идиллия рухнула. Разбилась вдребезги, упав к ногам.