But you remember? (СИ)

- Она любит тебя…

Драко смотрит в зелёные глаза сквозь стёкла очков и сжимает кулаки в карманах куртки.

- А это точно? От неё я такого не слышал, - блондин пожимает плечами и ухмыляется.

- Малфой, - он не сдерживается и хватает юношу за грудки, сминая рубашку и куртку в кулаках, - я не прощу тебя, если она будет страдать!

- А кто заступиться за меня? Или вы святая троица считаете, что кроме вас никто более не достоин жалости и защиты? М, Поттер? отвечай, - Драко даже не попытался вырваться.

Сказать по правде, Гарри даже растерялся, он позабыл обо всём вокруг. О том, что Малфои тоже простые люди. Образ предателей и пожирателей смерти, надменных и хладнокровных волшебников, вот что навсегда въелось в его мозг. Он их презирал. А сейчас, стоя здесь и смотря на последнего отпрыска семьи Малфоев, видит перед собой совершенно другого человека. Не того трусливого, высокомерного ублюдка Драко Малфоя. Будто бы совершенно другой человек. Может быть, Гермиона была права и Гарри судит по прошлым поступкам, в особенности по поступкам Малфоя старшего, которого уже нет в живых. А ведь Драко тоже умеет чувствовать. Он тоже живой человек со своей историей. Пальцы медленно разжимаются и выпускают ткани. Оба не шевелятся, но первым говорит Драко.

- Так о ком ты говорил в самом начале, я слушаю.

Только Гарри не смог уже ничего сказать, потому что в кабинет вошёл министр магии, и за ним заходит Люк Свон, переговариваясь недопустимо громко. Они даже не обратили внимания на молодых людей, что так стремительно удалились друг от друга на достаточное комфортное расстояние.

Драко с каждым днём контролировал себя всё реже и реже. Блейз словно тень ходил за ним и следил за каждым шагом, от чего уже несколько раз они буквально чуть не подрались. Сейчас бы потерять друга и выдать его истинное состояние под носом у министерства. Себе бы Блейз такого не простил никогда. Поэтому синяки и ссадины его не волновали. Ссоры с другом так же были маловажные.

Дни тянулись, сдавливая надежду. Драко стоял у открытого окна, опираясь руками на подоконник, и судорожно дышал. Рубашка беспорядочно была заправлена в брюки, руки подрагивали. Холодный взгляд серых глаз впивался в белый подоконник, желая его раздробить на мелкие кусочки. Зелья перестали помогать, он сдерживал себя с трудом. Стал реже появляться на глазах у министра, но не бросил поиски. Он побывал почти везде.

Внезапно в голову проскочила дикая мысль подобно мангусту, что пробирался в укрытие. Глаза скользнули к оконным рамам. Самое надёжное место, где никто не будет искать, это у тебя под носом. Что за место это могло быть? Думай Драко. Взгляд лихорадочно скользит по сухому фонтану, откуда раньше сливались струи воды. По высокой светлой трубе и останавливается на верхушке.

Единственное место, что он не смотрел.

Заброшенный дом его бывшего однокашника. Там покоился его погибший отец пожиратель смерти. Как странно, что Теодор Нотт вообще отказался приехать в школу, и насколько было известно Драко, тот поступил в больницу Святого Мунго, ограждая себя от общества нормальных людей. Оттолкнувшись от подоконника, Драко быстро заправляет рубашку, тянется за пальто и подбирает палочку со стола, сгребая в другую руку галеон, что так заботливо был передан Поттером. Один у него, другой и у Гарри. На тот случай если бы кто-то из них смог найти хоть зацепку, то мог бы дать сигнал.

- Далеко собрался? – раздаётся голос Блейза где-то со спины.

- Или иди со мной, или не мешай.

- Драко, я не могу тебе позволить уйти.

- Конфундус, - холодно и беспощадно, Блейз замирает на месте, - я предупреждал.

Драко прячет предметы в кармане, и трангрессирует из дома наплевав на все правила министерства.

Поттер сидел в кухне, гипнотизируя взглядом кружку с остывшим чаем. Где-то там, у дверей послышались голоса, это была Джинни и Рон, что изредка заходил к ним, интересуясь, как продвигаются поиски, но понимал, что этот вопрос был задан зря, потерянно опускал плечи и как-то виновато смотрел на сестру.

***

В клетке осталось лишь двое. Измученная женщина, что спала, облокотившись спиной о стену, и обнимала себя за предплечья, пытаясь хоть немного сберечь тепло и девушка, сидящая в дальнем углу сжавшись в комочек. Невидящим взглядом, уставившись в самый дальний тёмный угол. Но этой тьмы было мало. Она так желала, чтобы её накрыло с головой, и она больше никогда не просыпалась и не видела обреченный взгляд женщины напротив. Трезвое сознание треснуло, словно самому изысканному хрусталю. Каждодневные пытки, издевательства заканчивались ничем. Это уже не приносило должного удовольствия преступникам. Но приносило достаточно боли пленнице.

Двери в темницу снова зашумели, пропуская на лестницу кусочек света, и тут же закрылись. Послышались шаги, и Нарцисса открыла глаза, отстраняясь от клетки. Фигура Грейнджер еле шелохнулась, забиваясь в угол как можно сильнее, плотнее, словно желая слиться с ним и исчезнуть из этого мира. Нарцисса знала, что сейчас будет и лишь сильнее сжимала предплечья пытаясь отвернуться и не видеть. Не видеть и не слышать. Лязга цепей, глухих криков и безобразных разговоров насильников.

Гермиона попыталась вырвать тощие израненные руки, брыкалась и рычала подобно зверю пытаясь скинуть с себя тяжелое тело пожирателя. Уставшее сердце вновь и вновь разгонялось до бешеных ритмов, боль, как стрела в полёте вонзалась в её тело, заставляя кричать и умолять остановиться. Лихорадкой и агонией вперемежку. Когда очередной раздирающий толчок причинил нестерпимую, колющую боль девушка вздрогнула и ухватилась израненными пальцами за руку мужчины ударяя того в грудь, но была резко прижата к полу, отчего удар пришёлся по затылку и всё вокруг поплыло.

Взгляд карих глаз скользит по грязному потолку, стене, решётки, по фигуре что напротив и замирает на железной пряжке ремня, откуда сбоку виднеется металлическая рукоять ножа, или кинжала. Она не стала разбирать и поборов свою слабость одним рывком вытащила его и ударила по тому, кто сейчас особенно низко склонился к ней и обдавал горячим дыханием её висок. Мерзким вонючим дыханием. И смеялся, пыхтел и смеялся, упиваясь безвольностью жертвы.

Удар пришёлся в изгиб шеи, отчего тот захрипел и попытался встать. Она не помнит, сколько раз успела ударить, но удары следовали друг за другом. Быстро. Даже слишком. Глубже и глубже вгоняя в тёплую плоть, откуда уже пульсировала и брызгала кровь. Охваченная слепой яростью, и силами из неоткуда, она вцепилась в него мёртвой хваткой нанося удар за ударом уже не разбирая мест. Её лицо исказила гримаса наслаждения, а с губ срывался смех. Она не помнит, сколько её уже сдерживало человек, но фигур было достаточно много. Её губы кричали: «Нравится ублюдок, нравится?!» она, словно зверь металась по клетке, вырываясь из крепких рук, кричала, вырвалась, кусалась. Лицо и вся левая половина её была пропитана чужой кровью, сбитые в раны пальцы сжимали прутья, пытаясь вырваться.

Покой пришёл чуть позже. Девушка словно выпустила дух наружу и рухнула на пол, утыкаясь лицом в пол, пальцы оставляют ржавый прут, и ладонь безвольно падает рядом. Она кричит. Кричит в пол. Будто это он во всё виноват. Кричит, срывая голосовые связки. Нарцисса сжимается лишь сильнее, с глаз льются слёзы, и немая мольба застревает где-то на языке, теряясь в темноте.

Когда тьма стремительно рассеялась на лестнице, когда все факелы зажглись разом, когда прозвучал лязг открывающихся дверей в клетку, когда чьи-то тёплые пальцы касались лица, Нарцисса напугано сжалась, не веря, уставилась в лицо единственного и самого дорого человека, что она молила каждый день прийти за ней. Женщина попыталась вырваться, но еле уловимый шепот родного человека заставил успокоиться сразу же: «Это я, мама, я, всё хорошо, я рядом…» и она всхлипывает, сжимая его в объятьях, и дрожит.

Не сразу смогли найти в соседней клетке девушку. Гарри метался от клетки, к клетке заглядывая во тьму, и вот она. Искалеченная, абсолютно пустая, грязная, измученная лежит в самом дальнем углу на боку и пустым взглядом смотрит куда-то перед собой. Или не смотрит вовсе. Присутствующие на миг замирают. Можно только представить, что здесь происходило. Но представлять было страшно.