Букет белых роз (СИ)

Как на последней инстанции.

Грелль бросил на землю и вновь возвратил в объятия, нависая надо мной так же странно.

Я больше не боялась. Я оставалась в его руках, и это было моим единственным моментом, когда мы были вместе, путь даже на тонкой грани и не разбивая ничего, что было у каждого из нас.

Пальцы запущены в алые волосы. Дотронувшись до его теплых, смело отвечающих губ, он сливался со мной.

Мой слабеющий голос вышептал в них, теряясь и уступая место выдоху.

Сквозь льющиеся слезы; сквозь поцелуй, обжигающий душу:

— Грелль… остановись…

========== Глава 7 ==========

Иногда единственным правильным выбором остается неправильный.

© Грань (Fringe)

— И что, так и сделал? — осведомился еще раз Велдон.

Когда мы говорили об этом, я сидела на диване, обхватив руками колени. Мое лицо было испещрено ссадинами и синяками.

— Я не могу тебе точно сказать…

Велдон не верил. Наверное, ему нравится искажать так, как ему самому нужно.

— Так не может быть.

С моим мнением он не считался: не хотел.

Упрямый…

— Ну так что?

— Ты все еще ждешь от меня правду?

Мужчина перегнулся через стол, упираясь в него руками:

— А если хорошо вспомнить? Так что там было?

Приняв прежнее положение и задумавшись, он нервно постучал пальцами по столу.

— Ты лежала там бледная, как сама Смерть. Может, вы с ней сестры?

Я посмотрела на него ненавидящим взглядом, и это подавило в мужчине желание сказать лишнее.

— Кхм… Ты хоть успела поговорить с ним?

— Думаешь, на такой бешеной скорости возможно о чем-то разговаривать? — Я протестующе свела брови к переносице. — Тем более, когда твоя жизнь на волоске?

Велдон отвел глаза, утирая ладонью лоб и усмехаясь.

Я ненавидела его, даже когда он улыбался.

Совсем скоро дверь отворилась, проникнувший свет поглотил полутьму, и тем самым индус Солнце вошел к нам с прямым вмешательством:

— Велдон, он никак не может угомониться. Сделай что-нибудь!

— Ох, прости, сейчас не самое время, — обращаясь ко мне, решительно проговорил Рей и затем устремил свой взгляд в сторону источника сумасшедше-страшных воплей. — Видишь, как твой безумец извивается? Пойду, проведаю его.

Он только собрался переступить залитый светом порог, но, поднявшись с дивана, я пересекла его действия:

— Постой. Я тоже… я хочу видеть его.

— М? — томно откликнулся Велдон. На его шее покачивался серебристый крест. — Не совсем понял, о чем ты.

И вновь повторение настойчивых, горьких слов:

— Отведи меня к нему.

***

Если бы я не знала, что ждет меня, то потеряла способность говорить. Правильно мыслить.

Правильно дышать.

Остальные перебрасывались словами на полутонах.

— Ну, Пятый Игрок, чего так гаерничаешь? На тебя что, дурь напала?

Я слышала стоны и рычание, смешанное со звуком металлического дребезжания.

— Бедный Сактклифф… И что его теперь ждет?

Кто-то усмехнулся.

— Он сам виноват. Ведь именно из-за него погибла Эрика.

Осталось несколько секунд. Я войду в закулисный мир этой Игры и пойму, что праздник на их сцене — только условность. Я уверена, что не достигну с ними колеи.

— Проходи.

Все вокруг меня обрисовалось в тусклых красках.

Но только не волна вишневых волос и одичалый зеленый взгляд.

— Мы заперли его здесь, а то натворит всякое, — усмехнулся Велдон и добавил: — Так будет спокойнее.

Смотреть на то, как мучается жнец, было выше моих сил. Не выдерживала. Не получалось.

Алый…

Вне всяких сомнений я бросилась к этой клетке. Ее запоры выглядели довольно крепкими. Я опустилась на колени, обхватив пальцами решетки.

Сатклифф изводился, как новый побратим, многократно бился о стены клетки и смеялся, падая в эту истеричную утопию.

Утративши власть над своим разумом, он не понимал, что делает; любое его действие было ошеломительным и непредсказуемым.

Когда он увидел меня, то расширил улыбку и занес руку для броска. Ножницы полетели в мою сторону и врезались лезвиями в пальцы, когда я, защищаясь, подняла руки.

Велдон подбежал ко мне.

— Совсем сдурела? Уже взрослая, а элементарных вещей понять не можешь.

— Каких еще вещей?

Его слова прозвучали как взрыв:

— Он опасен. Разве не видно? Когда его одолевает безумство, воображение предпочитает аморальный тип образности. Эта своевольность может повториться в любой момент, так лучше обходить клетку стороной. Мало ли что будет…

Я снова посмотрела на свои раненные пальцы. Смешно и грустно: ничто во мне не меняется. Десять раз обожгу руки, буду предупрежденной, а все равно сердцем хочу сгорать.

Я продолжала сидеть у клетки, подогнув у клетки, и смотреть на уже ползающего жнеца.

— Когда он придет в чувство?

— Часа через два, я так думаю… Оклематься успеет, — с ехидством подытожил Вел, стоящий за мной.

Я надеюсь, что так…

Как это ни странно, но я тоже нахожусь в клетке. В клетке собственных мук.

Моя связь с Игрой, с этим шинигами — это порок.

Я не хочу избавляться от него: единственный щит против стрел не должен быть утерян.

В гудящей голове вновь рождаются строчки, предложения, крики. Все они адресованы тому, кто дорого заплатит за мою боль.

Мою рану!

Слабо разжимаются губы:

— Ты ничтожество, Велдон. Ты просто ничтожество…

Велдон резко сжал мое запястье и наклонился, окутывая лицо рваными выдохами.

— Немедленно заткнись. Иначе затолкну в клетку к Алому.

— Ну и пусть… — одернула я руку.

— Никчемная.

Но больше всего я думала о шинигами.

За него все сделали сами, смогли обессмыслить его существование.

Он потерял голову. Он — другой.

Пальцы скользили по ледяной решетке вниз.

— Не коснуться… не вдохнуть… Даже обмолвиться словом…

Меня остановил пересекающий голос Велдона:

— Ничего нельзя. Но можно все изменить, если он согласится вернуться к нам и больше никогда не самоунижаться.

— Это ваши личные проблемы. — Я смотрела только на Грелля, хоть и разговаривала с чародеем. — Но захочет ли он сам? Если… из-за тебя съехал с катушек.

— Как бы там ни было, он должен вернуться и завершить финал вместе с остальными. Он почти на финишной прямой. Осталось всего несколько шагов. Неужели было так трудно пройти до конца? Сломался почти у цели, к которой слишком долго и упорно стремился… Нет… Так нельзя.

По щеке скатилась слезы, а пальцы крепко сжимали железный столбец.

Жгло.

Голос крепнул и будто заново приобретал силу, но через острую боль:

— После Игры… Он будет свободен. Это мой вердикт. — Велдон сверху вниз удивленно заглянул мне в глаза, задавая немой вопрос. Мой ответ, только громче: — Он. Будет. Свободен. Слышишь?! Ты клянешься в этом?!

Наверное, этот взгляд желтых глаз всегда будет лукавым. Слишком спокойный отклик:

— Здесь я не властен.

— Двуличный… Я не люблю тех, кто носит маски.

— Так привыкай к этому миру, — развел Велдон руками. — Я тоже его часть. А вот что моя маска — черная или белая… Скорее всего, серая… У меня все смешано. И это неизбежно. Понимаешь?

Ее слова сидели занозами под кожей.

Мне казалось, что вместо сердца у меня внутри камень: тяжело, больно…

Повернувшись, я прижалась губами к холодным прутьям клетки.

Жнец находился точно в бреду, лежал, как на последней стадии опьянения. Просто смотрел куда-то в потолок. Ресницы густо затушевались черной краской, и от этого глаза жнеца делались большими и пронзительными.

Его бледные руки, сожженные кислотами, испещренные ранами и пятнами, иногда подрагивали, и мне приходилось греть их своим дыханием. Это все, что я могла ему дать.

Я знала, что он не поймет излияния моих чистых слов, но молчать не хотела. Я до сих пор больна им, и никогда не смогу отпустить.

— Полно, — громко возразил маг за спиной. — Отойди от клетки.

— Нет. Я хочу побыть с ним.