Птица и меч

Его волосы щекотали мне ухо, а бесстрастный голос отдавался эхом прямо в сознании, поэтому я подчинилась. Сердце билось где-то в горле. Лоди замер на обочине, потрясенный внезапным поворотом событий. Его глаза были прикованы к королю, лицо превратилось в маску ужаса.

— Скажи господину, что король прибыл, — велел ему темноволосый воин, с которым Тирас обменивался взглядами ранее.

Лоди тут же рванул к воротам, спотыкаясь под смех стражи: та вновь образовала защитный полукруг возле своего короля. Отец и вправду будет напуган моей ролью заложницы, но совсем не по той причине, которую предполагал Тирас.

Видимо, кто-то еще раньше предупредил его и других обитателей крепости, потому что, когда мы въехали во двор, его уже переполняла толпа зевак. Посреди них возвышался лорд Корвин в одежде гербовых цветов — ярко-синем и серебряном. Его сопровождал небольшой отряд личной стражи, однако им хватило ума не обнажать мечи. В конце концов, это был король, и если король хочет забрать дочь дворянина, никто не смеет ему возразить. Стражники были скорее удивлены, их взгляды в смятении шарили по моему платью и лицу. По их мнению, я точно не была целью визита.

— Корвин, — холодно поприветствовал своего вассала король, отчего по коже у меня тут же побежали мурашки.

Тирас недолюбливал отца. Его презрение обдало меня промозглым ветром, и я, поморщившись, невольно заерзала в седле. Мое беспокойство мгновенно передалось лошади, которая негромко заржала и переступила с ноги на ногу. «Тише», — подумала я, положив ладонь на гриву, и конь постепенно затих.

— Король Тирас. Что все это значит? — Голос моего отца был на удивление спокоен. На меня он не смотрел.

— Твоя верность короне под вопросом, Корвин. Ни один из твоих людей до сих пор не прибыл в Килморду. Лорд Бин Дар прислал три сотни человек. Лорд Голь — две сотни. Столько же — лорд Янда. Я получил подкрепление из каждой провинции, каждого края. Тысячи мужчин со всего королевства сражаются сейчас на северных границах. Но где же воины Корвина?

В голосе короля звучал почти искренний интерес. Он словно предлагал отцу вместе подумать над любопытной загадкой. Я вздрогнула, ничуть не убежденная его тоном, и рука на моей талии не замедлила сжаться.

— Я послал людей, ваше величество. Сотни людей, — запинаясь, ответил отец. Ложь окружила его шею желтым ореолом — удавка, которую он создал собственными руками.

— Осторожнее, Корвин, — мягко предупредил Тирас, прижимая перчатку к моей груди. — У меня под кулаком бьется сердце твоей дочери. Она знает, что ты лжешь. И я это знаю.

— Она ничего не знает. Она… простодушна. Как ребенок. Не произнесла ни слова с того самого дня, как у нее на глазах казнили мать. Это твой отец убил мою жену. Хочешь теперь убить и дочь?

Король у меня за спиной окаменел, и я поняла: он помнит. Я почувствовала, как у него в сознании вспыхнуло ее имя — Мешара, но тут же погасло, задавленное усилием воли.

Внезапно толпа всколыхнулась: Буджуни, яростно работая локтями, проталкивался к нам между юбками. У меня встал ком в горле, когда он бухнулся на колени перед исполинским конем короля.

— Я слуга миледи, ваше величество, — проговорил он, задыхаясь. — Прошу вас, не причиняйте ей вреда! Заберите лучше меня.

По свите Тираса прокатились смешки. Я решительно покачала головой, но Буджуни только зарычал и настойчивее повторил свою просьбу:

— Заберите лучше меня!

— Зачем? — спросил король, не сводя с него взгляда. — На что ты мне?

— Я не служу лорду Корвину. Только госпоже. Лишь ей.

— Ты должен служить своему королю, тролль! — рявкнул темноволосый спутник Тираса, и Буджуни в полной покорности ткнулся лбом в булыжники двора.

— Моя жизнь во власти его величества, — смиренно сказал он.

Глаза обожгло слезами. Я всей кожей ощущала, как боится за меня Буджуни, но любовь к нему заставила меня вновь покачать головой.

— Леди не хочет этого, — сказал король, заметив мой жест.

— Леди волнуется за меня больше, чем за себя! — возразил Буджуни.

— Ты не нужен мне, тролль, хоть я и восхищен твоей смелостью, — ответил Тирас, а затем неожиданно добавил: — Я помню тебя.

Я почувствовала, как в воздухе невидимым перышком снова воспарило имя моей матери — эхо мыслей короля, которое могла слышать только я. Казалось бы, мне стоило возненавидеть его за это, но вместо гнева я вдруг ощутила надежду. Мы с Буджуни встретились глазами. Он был в полном отчаянии.

— Тогда позвольте мне поехать с ней. Возьмите меня с собой, — взмолился он.

Король размышлял один бесконечный удар сердца.

— Так тому и быть, — наконец решил он и обернулся к кому-то в конце процессии. — Джерик! Тролль поедет с тобой.

Один из воинов выехал вперед и, нагнувшись, легко усадил Буджуни позади себя. На лице тролля читались одновременно облегчение и смятение. Он и пяти минут не мог провести в седле, чтобы его не укачало. Тело моего маленького друга было совершенно не приспособлено к прогулкам верхом, и я могла поклясться, что очень скоро он побежит рядом с воином вприпрыжку.

— Твоя дочь вернется, как только враг будет повержен. Но если я умру, она тоже умрет.

Я чуть не рассмеялась. Какая ирония! Если бы король знал о проклятии, которое моя мать наложила на отца, я бы наверняка уже корчилась в страшных муках.

— Это совершенно ни к чему, — слабо запротестовал Корвин. — У вас есть мое слово лорда.

— Твое слово лорда и твоя дочь, — спокойно подтвердил Тирас. — Только так я могу быть уверен в твоей преданности. — И он поднял руку, давая свите сигнал к отъезду.

— Я оставил армию на границе Килморды. Мы отбили атаку вольгар — на время. Но я жду от тебя пять сотен воинов.

— Пять сотен? — потрясенно переспросил отец.

— Можешь прислать больше. Чем раньше вольгары будут повержены, тем скорее вернется к тебе дочь. Все в твоих руках, милорд.

Глава 4

МЫ ЕХАЛИ БЕЗ остановки уже добрых три часа. Все это время я сидела деревянным изваянием, с прямой спиной, даже мысли не допуская о том, чтобы прислониться к мужчине позади себя. Жесткий хребет жеребца ничуть не напоминал дамское седло, и хотя для этого исполина я должна была казаться легкой ношей, он все-таки не предназначался для двоих — судя по раздраженным мыслям, которые временами докатывались до меня от его хозяина. В конце концов Тирас не выдержал и рявкнул, чтобы я расслабилась, если не хочу упасть. Я только сжала зубы и вздернула подбородок, решив не обращать внимания на ноющие бедра и боль в позвоночнике. Сейчас моим единственным оружием была злость, и я не собиралась расставаться с ней так просто.

Как я и ожидала, через час Буджуни укачало, и он начал умолять его ссадить. Джерик отказался. Мы ехали слишком быстро, и Буджуни при всем желании не смог бы выдерживать такую скорость на протяжении многих миль. В итоге бедный тролль расстался с остатками завтрака и теперь непрерывно стонал. Его привязали к Джерику, чтобы он не свалился при очередном приступе рвоты, и воин выглядел не менее сердитым, чем я.

Уже спускались сумерки, когда замыкающий дозорный предупредил о приближении вольгар. По процессии прокатился ропот. Тирас скомандовал остановку, и его темноволосый спутник — теперь я знала, что его зовут Кель, — покинул строй, чтобы переговорить с дозорными. Совещание вышло коротким.

— Король Тирас! — крикнул он, вернувшись через несколько секунд. — За нами погоня. Сотни вольгар.

Нас настигли на открытом пространстве: справа и слева тянулись бескрайние поля, и лишь впереди темнела какая-то роща. Это было единственное доступное укрытие, и король скомандовал отряду переходить на галоп. Мне было велено держаться крепче. Я решила, что ради безопасности можно и пренебречь образом благородной дамы, подобрала юбки и, перекинув левую ногу через жеребца, улеглась на него плашмя. Пальцы зарылись в густую черную гриву. Король распластался поверх, вжимаясь в меня и коня одновременно; руки в перчатках железной хваткой удерживали натянутые поводья. Мы полетели через поле, не отрывая глаз от спасительных деревьев, и все же я рискнула повернуть голову. Страх не только сковывал меня, но и искушал взглянуть ему в глаза. Я хотела знать, что нам предстоит.