Похищение Афины

Этот жест Мэри поняла как отказ сочувствовать ее жалобам. Тем не менее в некоторых вопросах она сохранила непоколебимую твердость. Доктор Скотт отправился с ними в Афины потому, что Мэри не могла доверить жизнь ожидаемого ребенка и здоровье двоих детей иностранным врачам. Более того, хоть флот Наполеона усилиями лорда Нельсона был сокращен до катастрофических размеров, море кишело судами пиратов. Поэтому переезд семьи Элджина в Афины совершался в сопровождении нескольких кораблей охраны. Вблизи Патмоса их настигли штормы, двое членов экипажа были смыты за борт, трюм затопило. После этого несчастья в течение двух недель семье Элджина и другим пришлось терпеть влажную, с отвратительным запахом, духоту кают. Когда вонь и качка стали невыносимы, Мэри настояла, чтобы их высадили на ночь на берег. Добираться до стоянки пришлось верхом на осле, путешествие на редкость неприятное. Ночь, которую они провели на берегу, показалась измученным людям благословенной, но рассказы о бесчинствах пиратов так их напугали, что уже утром вся семья поспешила вернуться в безопасность судна.

Следующей ночью им пришлось в течение шести часов пробираться по берегу верхом до ближайшей деревни. Когда они добрались, Мэри возликовала, надеясь наконец-то провести ночь в комфорте, но, не успев заснуть, вскочила, разбуженная нашествием блох, которыми кишели и ее кровать, и кровати, в которые уложили детей. На следующее утро ей сообщили, что от Афин их отделяет девятичасовое путешествие. И снова пришлось скакать верхом на ослах, детей везли в корзинах, накрепко привязанных к спинам животных. К счастью, малыши, утомленные переездом, так и проспали всю дорогу, ибо предыдущей ночью они, как и мать, не могли заснуть из-за блох.

Третьего апреля, когда они наконец прибыли в Афины, Мэри почувствовала себя счастливой, еще не догадываясь, что здесь их ждут не только те же ужасные условия существования, с какими они встретились в пути, но беспорядки и всевозможные опасности. Вступив в пределы города, путешественники увидели две одинокие колонны, остатки акведука, сооруженного Адрианом [54].

— Нельзя остановиться и оглядеть эти сооружения? — поинтересовалась Мэри.

— В них обыкновенно прячутся разбойники, поджидая неосторожных путешественников, чтоб ограбить их, — ответил один из проводников. — Нам нужно держаться как можно ближе друг к другу.

Мэри не могла даже вообразить, до какой степени разрухи доведены Афины. Конечно, она не сомневалась в том, что золотой век Перикла, с которым она знакомилась по литературным источникам, безвозвратно миновал и город пострадал, как от безжалостного времени, так и от войн и набегов врагов. Но ничто не подсказало ей, что город практически весь лежит в развалинах.

Население его едва насчитывало тысячу обитателей, одну половину которых составляли греки, другую — турки и горстка албанцев. Кривые, узкие улицы, ни одной гостиницы или постоялого двора, так что исполнявший обязанности английского консула грек вынужден был уступить им свое жилье. Мэри осведомилась, не найдется ли таверны или комнаты для сотрудников посольства, но получила ответ, что таких здесь не существует.

Редкие жилища были скудно разбросаны по всей округе, лишь в самом центре города они сгрудились более плотно, образуя подобие улиц. Над каким-то немощеным проходом возвышался дорический портик. Дома и улицы выглядели безлюдными. Единственными их обитателями казались журавли, время от времени лениво пролетавшие над головами. Да в углу старого здания одинокая чайка — их единственный сосед — свила гнездо в обломках бюста кого-то из цезарей, многочисленных завоевателей Греции.

Едва успев устроиться в доме грека, Элджины вместе с предложением освежиться и поесть получили информацию о том, что в стране готовится восстание против многолетних поработителей.

— Нам до смерти надоело турецкое владычество, — сказал один из мужчин. — Наш родной язык больше не является государственным в нашей же стране. Наших детей заставляют учить чужой язык, а дочерей, едва они успеют вырасти, отправляют в гаремы. Нам даже не позволяют, в большинстве случаев, исповедовать нашу религию.

— Если французы сумели сбросить с трона своего собственного короля, мы, конечно, сумеем выгнать из Греции этих наглых оккупантов, — заявил другой.

Преподобный Хант, только что вернувшийся из поездки по Пелопоннесу, куда был отправлен с двоякой миссией — отыскать древности, которые можно было вывезти, и выяснить поточнее политический климат в стране, добавил:

— Везде формируются секретные общества. Их предводители вступили в сношение с русскими, которые, как вы знаете, мечтают захватить земли Оттоманской империи.

На следующее утро супруги отправились осматривать Акрополь.

— Какая прекрасная погода, — восторгался муж Мэри.

Действительно, климат Афин показался им теплее и суше, чем где-либо в Турции. Элджин был в приподнятом настроении: его лицо ласкало теплое солнце и он видел наконец перед собой те памятники, о которых так долго мечтал. Вот он, величественный и бессмертный Акрополь, с незапамятных времен господствующий над этой долиной. Парфенон в окружении других древних развалин возносил к утреннему небу свои величавые колонны с самой высокой точки холма.

— На такое зрелище невозможно смотреть без благоговения, — сказала Мэри, когда они приблизились.

Элджин улыбнулся и потрепал ее по руке.

Но стоило ему приглядеться получше и понять, в каком состоянии находится храм, как его настроение стало меняться.

Турки, одетые в халаты, в тюрбанах на головах, сидели, привалившись спинами к древним колоннам великих Пропилей, и задумчиво перебирали четки.

— Они что, не нашли другого места, чтоб творить свои молитвы? — неприязненно пробормотал Элджин.

Мэри было ясно, что ответа он не ждет, но она решила вмешаться.

— Перебирая четки, они называют разные ипостаси своего Бога, — пояснила она. — Священного, милостивого, правдивого, бесконечно мудрого. Мне кажется, это неплохой способ молиться, где бы они это ни делали.

Элджин проигнорировал ее объяснения. Он стоял, не сводя глаз с двух феллахов в тюрбанах, прислонившихся к колоннам, и без того уже вытертым добела.

— Очень досадно, не так ли?

— Ты о чем?

— Неприятно смотреть, как турки распоряжаются греческими ценностями.

— Ты бы предпочел видеть за этим занятием французов? — провокационным тоном поинтересовалась Мэри.

Что он, собственно, ожидал увидеть? Они еще не покинули пределов Оттоманской империи.

— Разумеется, нет, Мэри. Но скорее мы являемся духовными наследниками века Перикла. Мы, а не турки.

Она так надеялась — даже молилась, — что Элджину понравится увиденное на Акрополе. Она боялась, ему не вынести еще одного разочарования, подобного тому, какое заставило его испытать собственное правительство.

Лусиери встретил их около Парфенона, там, где располагался бивуак для художников, занятых работой. К счастью, настроение Элджина стало быстро улучшаться, когда он увидел, как деловито снуют со своими инструментами нанятые им художники и рабочие, входят и выходят из раскинутых для них белых палаток, взбираются на помосты у стен и колонн Парфенона. Дюжины работников трудились над сложной системой веревок; очевидно, они были заняты удалением мраморных плит, чтобы впоследствии переправить их в снятое Элджином для этой цели хранилище в порту.

Внутри одной из палаток Лусиери соорудил отличную выставку работ, выполненных им за эти два года. Он, как и другие рисовальщики и живописцы, сделал десятки, если не сотни рисунков и набросков с древних храмов, начиная с общей панорамы всего Акрополя и кончая подробнейшими зарисовками монументов в целом и каждой их архитектурной детали.

— Когда мы с вами впервые встретились, мистер Лусиери, я сказала, что ваши рисунки превосходят все виденное мною в Англии. Но сейчас мне кажется, вы поистине превзошли самого себя, — обратилась к художнику Мэри. — Многие поколения художников и архитекторов оценят работу, которую вы выполнили.