Где-то во времени

Выбор очевиден с самого начала его рукописи, когда он, побывав на борту «Куин Мэри», позволил своему сознанию проникнуться ощущениями минувшего. Этот процесс вылился в определенную форму, когда он случайно наткнулся на отель «Дель Коронадо». Скоро в виде жизнеспособной энергии, присутствующей в этой гостинице, в его сознании ожило прошлое. Его эмоции устремились к убежденности в том, что не существующие уже вещи на самом деле каким-то достижимым образом могут существовать.

Стоит ли удивляться, что все его существование сосредоточилось вокруг Элизы Маккенна, идеального символа для его потребности одновременно найти выход из несостоятельного настоящего и полностью реализовать себя в любви. У меня сохранилась та фотография, которую он поместил в рамку. Эта утонченно красивая женщина вполне отвечала его идеалу. Нетрудно представить себе его навязчивую мысль о том, что стоит ему как следует постараться, и он на самом деле сможет добраться до нее. Нетрудно также понять, почему предпринятое им исследование ее жизни представлялось ему свидетельством того, что он фактически встретился с ней. Очевидно, его рассудок, оглушенный страхом смерти и горечью несбывшихся желаний, находился в возбужденном состоянии. Разве в этих обстоятельствах удивительно то, что он поверил в реальность происходящего? Картину довершают слова доктора Кросуэлла. Он сказал мне, что опухоль того типа, что образовалась у Ричарда, может вызывать видения, а также зрительные, вкусовые и обонятельные галлюцинации.

Кто знает, сколько несопоставимых элементов участвуют в появлении галлюцинации? Сколько нитей-обстоятельств нужно переплести, чтобы получился воображаемый гобелен? Мне известно только, что Ричард отчаянно хотел избежать своей участи и действительно избежал ее, по крайней мере на полтора дня. Лежа в своей комнате, вероятно, в состоянии самогипноза, он в ярких подробностях пережил пребывание в эпохе 1896 года.

Эти подробности, точно изложенные в его рукописи, – без сомнения, результат проведенного им исследования той эпохи. Его подсознание поставляло ему факты, засевшие там в процессе «интенсивного курса» по изучению прошлого. (Странно, что именно в тот период в гостинице проводилась конференция на тему «Аварии [56] на транспорте».) Медленно и уверенно в его мозгу выстраивалась эта цепочка иллюзий. Доказательством этого является тот факт, что, поговорив со мной по телефону, он временно утратил связь с минувшим, так как его рассудок «пришел в лобовое столкновение с реальностью» (его собственные слова).

Поддерживая самообман – приходилось это делать, – он «обнаружил» свое имя в гостиничной книге регистрации 1896 года и продолжал развивать свою фантазию, многократно повторяя в уме, что живет не в 1971 году, а в 1896-м. Показательно, что, делая это, он слушал музыку композитора, который, по его словам, переносил его в другой мир.

Чтобы полностью сжиться со своей иллюзией, он взял напрокат костюм, подходящий для 1896 года, приобрел карманные деньги той эпохи, заказал канцелярские принадлежности, дублирующие те, что были в гостинице в 1890-х годах, и даже написал сам себе два письма, якобы от Элизы Маккенна. Ему, должно быть, пришлось приложить массу старания, чтобы добиться столь идеального почерка. Часы, без сомнения, он купил в каком-то ювелирном магазине. Они действительно кажутся довольно новыми для такой вещи, но не сомневаюсь, что в наше время продаются часы всех марок и при желании можно приобрести любые. Как выражается доктор Кросуэлл, не существует предела невероятному терпению и скрупулезности нашего подсознания, нацеленного на создание иллюзии.

Когда стало очевидно, что Ричард близок к смерти, я сделал нечто, о чем не позаботились ни больница, ни доктор Кросуэлл. Я попросил отпустить Ричарда домой, уложил его там в постель, поставил на столик рядом с кроватью фотографию Элизы Маккенна, вложил ему в руку часы и позаботился о том, чтобы двадцать четыре часа в сутки звучали симфонии Малера. Думаю, не было совпадением то, что он умер во время исполнения адажио из Девятой симфонии, которое, как он полагал, помогло ему перенестись к любимой женщине. В эти минуты я сидел у его постели и могу засвидетельствовать – слава богу – по крайней мере физическую безмятежность его ухода.

Что еще сказать? Да, Элиза Маккенна действительно посещала в 1953 году Стивенс-колледж. Да, она и вправду умерла от сердечного приступа в ночь после вечеринки, и ее последними словами были: «Любовь, моя услада». Да, Ричард находился в то время в Колумбии, штат Миссури. Да, актриса сожгла в свое время эти бумаги, но был обнаружен фрагмент этого стихотворения. Да, остается загадка происшедших в ней после 1896 года внутренних изменений.

Зачем я говорю об этих вещах? Возможно, потому, что, вопреки написанному мной, мне бы хотелось верить – только ради Ричарда, – что все это произошло в действительности. Настолько хочется в это верить, что я никогда не поеду в эту гостиницу и не стану пытаться заглянуть в ту книгу регистрации из опасения, что не найду в ней его имени.

Если бы я смог убедить себя в том, что он действительно перенесся назад и встретился со своей любовью, это неизмеримо облегчило бы печаль по умершему брату. Какая-то часть меня очень хочет поверить в то, что это была совсем не иллюзия. Что Ричард и Элиза были вместе, как он утверждал.

Что, по воле Божьей, они даже и сейчас обитают где-то вместе.