Лоно Заруны (СИ)

Придя к выводу, что это черное препятствие перед нами, точно не природного происхождения, мы принялись искать способы преодолеть его.

Что мы только не делали! И простучали каждый сантиметр загадочной преграды. И просили просканировать Забаву, но та отказалась, сказав, что здесь особенно много «тяжелого воздуха» (так Забава называла аномалию гор). И пытались взобраться наверх, как по самому камню, который был слишком гладкий и скользкий, так и по боковым стенам, более приспособленным для альпинистского восхождения. Но Наран, первый вскарабкавшийся наверх, не обнадежил нас, сказав, что дальше только непроходимые скалы и пропасть.

Обсмотрели каждый уголок глыбы. Искали подсказки и под травинками. Наран даже отправил меня лично прощупывать каждый сантиметр, надеясь, что я обладаю некой силой или отпечатавшимся на коже ключом от той панели управления в карстовой пещере. Но после тщетных моих блужданий по холодному камню ладонями, он разочарованно махнул рукой, пробубнив что-то наподобие: «Когда не надо, у нее все получается, а когда в нее верят, она бессильна». Мне было обидно слышать эти слова, но я уже привыкла к его сарказму. Причем злился он всегда, почему-то, только в мой адрес.

Постепенно все сползли вдоль каменной стены на пол, давно устав от затяжного подъема и удрученно повесили носы. Особенно низко висел нос Зунга. Лишь Лахрет, заложив руки за спину, задумчиво продолжал рассматривать непреодолимое препятствие.

Забава уже пол дня продолжала хныкать, что хочет есть, и готова съесть даже камень. Если бы она не была беременна, смогла бы терпеть голод, как и остальные, еще дней пять. Взрослая ниясыть спокойно переносит отсутствие еды около недели. Но сейчас Забава растила в себе малышек и нуждалась в пище как никогда. Ее нытье достало даже Лирита, хотя он, как и его всадник, был достаточно выдержан и спокоен.

Я подошла к мужу и остановилась рядом:

– О чем думаешь?

– Я думаю о необычной гладкости этого камня.

– И что?

– Эта глыба намного темнее, чем скалы вокруг, - закачал пальцем в ее сторону Лахрет. - И до сих пор остается идеально гладкой, будто отполированная.

– Да. Ну и что? Мы уже это в самом начале заметили…

– Это не нормально. Любой предмет после долгого стояния под дождем и ветром начнет изнашиваться и покрываться трещинами и слоем грязи. А он стоит, будто его только установили или вымыли. Как-то это неприродно. Вполне возможно, это препятствие – не естественное физическое явление, а плод неизученной нами энергии. Значит, есть возможность его и убрать. Но какая? В чем секрет?

– Но мы уже все перепробовали…

– Значит, не всё. Что-то мы упустили.

– Но что?!

Он не ответил, продолжая рассматривать черный камень. Я глубоко вздохнула, начав размышлять о том, что придется, наверное, нам разворачиваться и искать другой путь. Может, вернуться в самое начало и плыть по реке на катере? Или сходить к даме в пещере и спросить ее об этой штуке? Что надо сделать? Она говорила, что мы должны понять тайны мира. Но что она имела в виду?

Воцарилась напряженная тишина. В тишине хорошо думать. Я присела на небольшой валун возле ног Лахрета. Уложила подбородок на подставленные ладони и тоже уставилась на темную поверхность. Повторила в уме для разминки слова подсказки из Комнаты Древних: «Каменист путь и крута дорога. Пусть будет молчание твоим другом. Оно спасет тебя. Верный путь – прямой путь. Пусть глаз не обманывает тебя. Лишь вера откроет вторую и третью печати». Ее мы уже повторили за этот час, наверное, раз сто. А Зунг читал ее, как мантру, считая, возможно, что камень оживет и услышит его отчаянные причитания. Даже меня поощрял повторять за ним. Сейчас же он обхватил голову руками и, молча, на корточках, качался туда-сюда. Ему, что, так легче думается?

– Пусть глаз не обманывает тебя… Лишь вера откроет вторую и третью печати… - вслух едва слышно прошептала конец второй подсказки.  

Лахрет услышал мой шепот и повернул в мою сторону профиль:

– О чем думаешь?

– Думаю, о том, что сейчас нас глаз «обманывает»? Там точно должна быть дорога. Ведь раньше здесь ходили. Даже брус положили. Так почему теперь нельзя?

– Ага, и на самом деле это не стена, а проход! – иронично хмыкнул Зунг.

Его интонация так напомнила нотки Нарана, что меня даже подкинуло на валуне и перекоробило в некоторых местах.

– А что? А может, так и есть! Надо только верить! – неожиданно для себя вспыхнула я.

Когда издевки звучали в чужих устах, а не Нарана, это сильно раздражало и активировало потаенные закрома моего мозга для самозащиты. Поэтому я недовольно нахмурила брови и поднялась на ноги.

– Вот увидишь! – сверля твердым взглядом отчаявшегося библиотекаря, бросила я. – Надо только верить, что там проход!

–  Ага. Там проход, а я - макака (так называли невысокий куст с маленькими ядовитыми ягодками; когда я узнала, что это, долго смеялась).

Подарив Зунгу самый мой решительный взгляд, я подошла к камню и сосредоточилась на своих чувствах.  Я ему докажу, что права, даже если не права! Надо только верить!

«Надо верить! Надо верить! - шептала я про себя и уперлась двумя руками в холодный камень. – Надо верить…» Представила, что впереди не камень, а проход и думала только об этом. Мне, вдруг, так отчаянно захотелось, чтобы это была правда! «Проход… проход…» - у меня даже слезы задрожали в глазах. Я так усилено хотела этого, что даже перестала что-либо слышать вокруг. И вдруг! послышалось знакомое: «У! У! У!», а камень под ладонями начал неожиданно теплеть, пока не стал настолько горячим, что заставил меня резко зашипеть и отдернуть руки.

– Что происходит?!

– Откуда этот звук?!!!

– Я точно его где-то слышал! Не может быть!!!

– Да, похоже на гул Грани.

– Так, все-таки Лана – ключ! Я же говорил! Давай! Продолжай делать то, что делаешь!

– А что она сделала? – послышалось со всех сторон и все вскочили на ноги.

Я широко распахнула глаза и отшагнула назад, упершись затылком в грудь Лахрета. Тот сжал мои плечи и прошептал:

– Продолжай думать о проходе. Скала слышит твой голос мысли. Думай, - в голосе мужа звучала обретенная уверенность.

Я задрала голову, желая увидеть его глаза, но уперлась взглядом лишь в подбородок и резной профиль. Тогда я снова повернулась к камню и попыталась сосредоточиться на проходе. Теперь звук начал учащаться, как в той пещере: «У! У! У!», пока не превратился в сплошное гудение. Затем то, что еще минуту назад мы называли камнем, начало дрожать, как картинка в плохо ловящем сигнал телевизоре. А потом, Бац! И все исчезло совершенно! Впереди образовался громадный вход в темную пещеру, через которую продолжала вести всё та же брусчатая дорога. Однако, в отличие от той, на которой мы еще стояли, она была совсем как новенькая, будто ее только что положили.

– Чудеса!

– Невероятно!

– Вот это да! – восторгались остальные.

– Ну, ты Ланка, даешь!

– Немедленно за вещи и веред! – а этот бас, привыкший перекрикивать штормовой ветер, я не спутаю ни с кем.

Позади заворчали двигатели вездеходов, зашелестели сумки и вещи. Я же, не поворачиваясь, перешагнула линию, некогда бывшую каменной преградой. Впереди, достаточно далеко, чтобы видеть только одну белую точку, сиял просвет – выход из образовавшегося туннеля. Теперь мы знали, куда идти.  И я смело зашагала. Вскоре меня догнал Лахрет, навьюченный поклажей, и пошел справа. Сзади в затылок шумно дышала Забава. Через пять минут догнал нас и Зунг. Догнал и тут же спросил:

– Как ты это сделала?!

– Просто поверила, что впереди проход, - не отрывая глаз от света в конце туннеля, протянула я.

Зунг что-то удивленное пробубнил себе под нос, и, молча, продолжил идти рядом. Проход был достаточно широким и вездеходы легко скользнули в тень пещеры. Лишь через минут десять я решила оглянуться, желая узнать, как долго будет открыт проход, но он будто и не собирался закрываться. Затаив дыхания, вся группа шла к единственному источнику света впереди, и настороженно оглядывалась по сторонам на каменные стены. Они, неровные, с крупными впадинами и выступами, смотрели безразличным холодом на нас. Темно было настолько, что с трудом можно было различить лица друг друга. То и дело слышались возмущения со всех сторон: