Влюбленный Дракула

— Но ведь вы выжили, — вставила я.

Вивьен обвела комнату взглядом, потом приблизилась ко мне и прошептала:

— Я родила от него ребенка. Думаю, это была девочка. Но я не знаю, что с ней случилось.

Я молча ожидала, пока она продолжит свой рассказ, размышляя про себя, применим ли к сумасшедшим метод сбора информации, которому меня научила Кейт. Если верить ее наставлениям, заинтересованному лицу ни в коем случае не следует прерывать молчания — это сделает сам рассказчик, заполнив неловкую паузу самыми любопытными сведениями. Но, как выяснилось, с психически больными людьми этот принцип не работал. Вивьен, не произнося ни слова, смотрела в пространство. Казалось, память внезапно отказалась ей служить. Глаза ее стали тусклыми и бессмысленными.

— Вивьен!

Звук моего голоса заставил пожилую леди вздрогнуть.

— Почему вы ничего не знаете о своем ребенке? Его у вас отняли?

Вивьен принялась накручивать на палец прядь своих седых волос. Эти длинные пряди, свободно падавшие на плечи, делали ее похожей на престарелую русалку, если только русалки доживают до старости.

— Я навлекла на себя гнев богини, — наконец пробормотала она. — Я была слишком красива. Богиня воспылала ревностью. Она приказала моему возлюбленному покинуть меня и отнять у меня ребенка!

Вновь повисло молчание. Я ощущала, как давно погасшие страсти закипают в душе моей собеседницы. Вивьен вскинула руки, словно желая обнять воздух.

— Он здесь, совсем рядом, — сообщила она хриплым шепотом. — Но он желает оставаться невидимым. Его мир — везде и повсюду. Вы не ощущаете его присутствия, но верьте мне, он здесь!

В зеленых глазах Вивьен вспыхнуло отчаяние. Она изо всех сил сжала мою руку.

— Я знаю, вы можете привести его ко мне! Можете вызвать его и сообщить, где я!

Выпустив мою руку, она вновь принялась гладить воздух, лаская своего невидимого возлюбленного. Я понимала, что несчастная старуха не представляет опасности, и зрелище ее безумия вызывало у меня не ужас, а жалость.

— Я знаю, ты здесь! — внезапно закричала она во весь голос и ударила по воздуху кулаками.

В коридоре раздались торопливые шаги. Две смотрительницы вошли в комнату и, встав по обе стороны от Вивьен, взяли ее за руки. Она судорожно извивалась, пытаясь освободиться.

— Верните мне моего ребенка! — кричала она. — Что вы с ним сделали?

— Вам лучше выйти отсюда, мэм, — повернулась ко мне миссис Кранц. Тон ее был абсолютно непререкаем. — Закройте за собой дверь и подождите в коридоре.

Шаль, покрывающая плечи Вивьен, упала на пол, и я увидела, что дряблая кожа ее рук сплошь покрыта пигментными пятнами. Закинув голову назад, она уставилась в потолок. Я заметила, что на глазах у нее выступили слезы.

— До свидания, Вивьен, — растерянно пробормотала я.

Она резко вскинула голову и уставилась на меня. Взгляд ее снова вспыхнул зеленым огнем.

— Они придут за тобой, — донесся до меня ее голос. — Они узнают тебя по глазам.

Глава 12

19 октября 1890.

На следующий день Джон Сивард, как видно, испугавшись, что опыт общения с Вивьен оказался для меня слишком тягостным, пригласил меня в свой кабинет. У меня не было ни малейшего желания с ним встречаться, но отказаться от приглашения я тоже не могла. Джонатан уверял, что гипнотические сеансы фон Хельсингера идут ему на пользу, и мне вовсе не хотелось прерывать успешно начатое лечение. К тому же я до сих пор не узнала, что произошло с Люси. Следовательно, мне оставалось лишь продолжать игру в кошки-мышки, которую я затеяла с Сивардом, и при этом давать мягкий, но решительный отпор всем его попыткам меня соблазнить.

Когда я вошла в кабинет, доктор скользнул глазами по моей фигуре, несомненно отметив про себя все ее достоинства, и заглянул мне в глаза. Во взгляде его, по обыкновению, светилась озабоченность.

— Прошу вас, расскажите, что произошло вчера, — произнес он.

Я во всех подробностях передала ему свой разговор с Вивьен. Сивард выслушал меня, ни разу не перебив.

— Я не понял лишь одного, Мина, — почему этот случай так вас расстроил, — сказал он, когда я закончила.

Я ни словом не обмолвилась о том, что расстроена. Но, вероятно, Сивард сделал такой вывод, основываясь на моем поведении и тоне.

— Не забывайте о том, что я доктор, Мина, — заметил он, встретив мой удивленный взгляд. — Доктор и ваш преданный друг. Надеюсь, вы понимаете, что можете быть со мной абсолютно откровенны.

Забота и сочувствие, светившиеся в глазах Сиварда, были так неподдельны, что я, неожиданно для самой себя, рассказала ему кое-что о своей жизни — о разговорах с невидимыми собеседниками, которым я предавалась в детстве, о голосах, которые меня преследовали, и, разумеется, о том, что мои многочисленные странности огорчали моих родителей.

— Мне до сих пор снятся удивительные сны, Джон, — призналась я. — В этих снах я порой превращаюсь в диковинное животное. Иногда во сне я встаю с постели и даже выхожу из дома. А после, проснувшись, предаюсь самым необузданным фантазиям, в которых оживают образы из моих снов. Иногда мне кажется, что меня преследуют. Теперь вы понимаете, у меня есть основания опасаться за собственное душевное здоровье. После встречи с Вивьен мне не дает покоя одна мысль: что, если в старости меня тоже ожидает безумие?

Сивард слушал меня с чрезвычайным вниманием. Когда я поделилась с ним своими опасениями, он расплылся в улыбке, словно снисходительный отец, которому маленькая дочь призналась в какой-то невинной шалости.

— Моя дорогая Мина, вы слишком впечатлительны! А ведь я предупреждал, что близкое знакомство с нашими пациентами может вывести вас из душевного равновесия!

— Я всего лишь хотела помочь этим людям, — не моргнув глазом, солгала я. Не признаваться же было в том, что желание узнать правду о смерти Люси было для меня важнее собственного душевного равновесия.

— Уверяю, мысль о том, что у вас есть хоть что-то общее с Вивьен, не имеет под собой никаких оснований, — воскликнул Сивард. — Все ваши опасения напрасны. Вивьен страдает от недуга, обычно называемого эротоманией. Как правило, подобное состояние развивается у женщин, сосредоточивших все свои душевные силы на стремлении принадлежать мужчине. В поврежденном сознании Вивьен этот мужчина предстает в образе некоего сказочного принца или же древнего рыцаря.

Сивард улыбнулся, ожидая от меня ответной улыбки, но я лишь молча посмотрела на него, ожидая продолжения рассказа.

— Как правило, эротоманка чрезвычайно настойчиво домогается ответного чувства, и в результате объект ее страсти отвергает ее притязания в довольно резкой форме. Исходом подобной ситуации обычно является нимфомания — заболевание, которым страдают женщины, одержимые избыточными сексуальными желаниями. Нимфомания — это одна из разновидностей истерии, причем разновидность, плохо поддающаяся лечению. Теперь вы видите, что природа этого недуга не имеет ничего общего с вашими невинными детскими фантазиями.

Я молча кивнула. Признаваться в том, что некоторые мои сны отнюдь не были невинны, вряд ли было разумно.

— Родные Вивьен привезли ее в клинику, потому что она пыталась соблазнить всех мужчин, появлявшихся в поле ее зрения, и стала для своей семьи источником постоянного стыда и позора. В конце концов ее сексуальная необузданность привела к появлению на свет внебрачного ребенка. Пытаясь найти себе оправдание, Вивьен заявила, что отец ребенка — представитель мира духов.

— Надо отдать ей должное, у нее богатое воображение, — заметила я.

— Богатое воображение свойственно почти всем больным, страдающим истерией, — сказал доктор. — Захватывающим романтическим историям, которые они измышляют, позавидовал бы любой писатель. Вивьен не является исключением. Кстати, это имя она себе придумала сама. Ее настоящее имя — Уинифрид. Но стоит ей его услышать, она впадает в ярость.

Сивард встал, открыл высокий шкаф, извлек оттуда медицинскую карту и прочел: