Воплощенная (ЛП)

— И много у тебя таких?

— В мои планы не входило покидать Сферу. — Он присел передо мной и сжал мои пальцы вокруг устройства. — Ты понесешь его.

Моим первым желанием было возразить ему. Он думает, я боюсь? Я не заслуживаю, чтоб меня так баловали или дарили особенные подарки. И так многого натворила прошлой ночью. Нет, даже не так, я завершила день купанием в озере. Я старалась не выдать собственного облегчения.

— Спасибо.

— Надень куртку и ботинки. Мы соберём палатку, пока Шэгги кушает, а потом сложим наши вещи в моём коттедже. Это всего лишь в нескольких часах к югу, так что мы можем переночевать там. Мы легко найдем твой рюкзак.

Учитывая, что я даже не знала, где он находится? Возможно, его сможет легко найти человек, знающий каждый сантиметр мира.

Я последовала за ним наружу. Утро нависло над другой стороной горы, купая поле в тенях цвета индиго. Скопы и птички поменьше дрались: тьма против ясного неба.

Мой первый полный день свободы от Ли.

Я помогла Сэму упаковаться и загрузить Шэгги, пытаясь запомнить к чему всё идет, чтобы он знал, я хотела заслужить его доброту. Меня раздражало его предположение, что я нуждаюсь в помощи, как бедная маленькая бездушная, которая даже не может добраться до города самостоятельно. А ещё больше меня раздражало, что он был прав.

— Коттедж — причина, по которой ты покидаешь это место? — Я не могла понять, почему кто-то мог бы добровольно тащиться по пустыне в середине зимы. Может, он был сумасшедшим. Если верить книгам Криса, безумие не переносилось из тела в тело при возрождении. Был такой физический составной элемент, который генетики и правящий Совет убрали из общества, по большей части, разрешая только нескольким парам иметь детей, но, время от времени, бывали сюрпризы.

Сэм повел Шэгги вперед и направил его на запад.

— Да. — Мы шли, а он и не думал отвечать на мой мысленный вопрос: почему? Не то, чтобы я ожидала этого. — Ты и Ли жили в Коттедже Пурпурной Розы, не так ли? — Я угукнула. — Прожили, сколько, одиннадцать лет?

Может, он не безумец, а просто тупой.

— Восемнадцать. Мы переехали, когда я была ещё ребенком. Я думала, все знают о бездушной.

Он поморщился:

— Ты не должна называть себя бездушной. То, что ты новенькая, ещё не значит, что у тебя нет души… Рассказчики Душ знали бы о дне твоего рождения. — Будто он что-нибудь в этом понимал. — Почему ты решила уйти вчера? — Он был очень любопытен.

Вместо ответа, я наблюдала, как семейство ласок, при нашем приближении, взбирались по низкому кустарнику; они продолжали свою игру, спрятанные за спутанными ветками, покрытыми снегом.

Сэм ждал ответа. Ладно. Он должен знать, кому он предложил свою помощь.

— Это был мой День Рождения. И я решила, что пришло время узнать, что пошло не так.

— Не так? — он звучал потрясённо. Я пыталась сохранять спокойствие, укутавшись в куртку и смотря в землю.

— Когда я была маленькая, то услышала, как советник Фрейз говорил Ли, что душа по имени Циана должна была родиться. Прошло десять лет с момента её смерти, — теперь уже двадцать три, — а это был самый долгий период для возвращения. И она не родилась. — Я с трудом это произнесла, но он же задал вопрос… — Она пропала из-за меня.

Он не возражал, и его взгляд рассеянно блуждал, будто он видел невидимые для меня миры. Наверное, целые жизни. Что, если он и Циана были друзьями?

— Я помню ночь её смерти. Храм, словно в трауре, погрузился во тьму.

Я сказала первую попавшеюся на ум вещь, не имеющую ничего общего с Цианой:

— Когда у тебя День Рождения?

— Я не ... — Он сверкнул улыбкой, неуверенность испарилась из его голоса. — Вчера был. Думаю, это ставит нас в одну возрастную категорию. Только физически, конечно. Начиная с 330-го Года Песен.

Его душа жила 329 лет перед этим, и все годы в промежутке.

— Я думаю, тебе не хватает около пяти тысяч лет в подсчете.

Очевидно, молчание — это его любимый ответ.

Он дал мне батончик из овса с сушеными фруктами на завтрак и продолжил вести Шэгги вниз по дороге. Солнечный свет отбивался от снега, заставляя мои глаза слезиться.

Я натянула перчатки и капюшон. Я шагала впереди, хотя он мог легко догнать меня со своими длинными ногами. Мило, что он не пытался обогнать меня, как сделала бы Ли, хотя, возможно, это было только из-за пони, и его разум был занят копытами, скользящими по скользкой дороге. Сосновые ветки лежали в снегу на дороге. Я прошла по ним, обходила их, но все равно испачкала куртку. Я стряхнула снег с неё.

— Это куртка Ли? — Он без особого труда передвигался между деревьями.

— Я не крала её.

— Я не это спрашивал. — Я пожала плечами. — А как насчет этих ботинок? Тебе в них удобно?

Да что с ним не так? Я остановилась и развернулась к нему, но не было слов достаточно острых для того, что я хотела выразить, так что я пробормотала:

— Бездушной не нужны собственные вещи, — и пригнула лицо.

— Что это было?

— Я сказала, — посмотрела вверх, — что бездушной не нужны собственные вещи, если она собирается прожить только одну жизнь.

— Новая душа. — Выражение его лица было загадочным. Ли, как правило, колебалась от гнева до ненависти, и хотя его брови были нахмурены — он не выглядел, словно сейчас запрет меня в моей комнате на неделю. — И не будь смешной. У тебя должны быть свои вещи. Твое тело всё ещё уникально, и не только из-за того, что эти вещи не подходят тебе по размеру, они... старые. Они разлезаются на части.

Старые. Он должен знать.

— Не имеет значение. Она больше не часть моей жизни. И никогда больше не будет. — Я вперилась взглядом на дорогу, по которой мы шли. — Я не буду тратить время, злясь на вещи, которые я не могу контролировать. Если у меня в запасе только одна жизнь, то я должна правильно её прожить.

Сэм и Шэгги догнали меня.

— Умно.

Именно это и говорила Ли каждый раз, когда я кричала, что ненавижу её. Может, он не был как Ли, но и не такой, как я. Опять же, никто не был. Я одиночка.

— Она говорила, что я не должна тратить своё время ненавидя её, Менехема, или любого другого. Так звучит её мудрость. Я просто с этим соглашалась.

Он колебался, и его голос притих, словно он боялся, что его услышит ветер.

— В последний раз я чувствовал себя подобно болвану, когда сообщил Мориа, что его идея о сохранении времени с помощью механизма вместо солнечных часов была глупой. И потом я узнал, что он построил огромные часы в доме Совета и торжественно открыл их.

Хорошо. Я могу простить его. Немножко.

— Не волнуйся из-за этого. — Он казался более осторожным, когда снова заговорил. — Тебя разве не пугает мысль, что ты можешь не вернуться?

— Не очень. Смерть кажется такой далекой. Прошлая ночь не считается.

Я взобралась на заснеженный пень, осторожно балансируя на плоскости под моими ботинками. Именно там я заметила рюкзак, коричневые и серые вещи попали в клубок из сосновых ветвей. Я соскочила с пня, побежала в кусты и вернула себе рюкзак. Прежде чем я смогла одеть, Сэм тут же погрузил его на Шэгги, словно он не считал, что я сама могу нести свои вещи. Или, возможно, он просто был милым, потому что мое тело до сих пор ныло после того прыжка в озеро.

— Спасибо, — пробормотала я. — Так, ты боялся бы, если бы знал, что это твоя последняя жизнь?

Мы шли молча, пока он размышлял, солнце достигло своего пика. Я напевала, вторя мелодии, спетой птичками. Небо было прекрасным, чисто-голубым над горами, почти без облачка.

Вчерашний вечер мог быть всего лишь дурным сном, за исключением наличия Сэма, продолжающего наблюдать за мной, будто я могла сотворить что-то безумное. После того как мы пересекли мост через реку и тени тянулись от снижения солнца, Сэм сказал:

— Наверно, я жил бы по—другому. — У меня заняло секунду понять, что он отвечал на мой вопрос.

— Как именно? — Мне всё больше нравилось, что я могла заставить его чувствовать себя неудобно, а не наоборот.