Потерянная Душа

Улыбка Нэнси немного потеплела, либо из-за моих слез, либо она боялась, что они усилятся.

— Мы держим все личные вещи взаперти, пока вас не выпишут. Все кроме кредитной карты. Ваша тетя забрала ее, когда она уходила от вас вчера ночью.

— Тетя Вэл была здесь? — я вытерла руками глаза, но они снова заполнились слезами. Ели она была здесь, то почему не забрала меня домой?

— Она ехала с тобой в машине скорой помощи.

Скорая помощь. Выпишут. Взаперти. Эти слова снова и снова звучали у меня в голове, наводя страх и замешательство.

— Сколько сейчас времени?

— 11.30. Ланч подадут через полчаса. Ты можешь поесть в столовой, это дальше по коридору и налево. Завтрак в семь часов. А обед в шесть. — Она потянулась к левой стороне комнаты, взялась за ручку и толкнула дверь, я ее не заметила, открывая высокий, белый промышленный туалет и душевую кабину. — Ты можешь принять душ, когда захочешь. Только сначала подойди к стойке медсестры за туалетными принадлежностями.

— Туалетными принадлежностями? — мои глаза расширились, а внутренности онемели. Это не реально. Этого не может быть.

— Мы выдаем мыло и шампунь по мере необходимости. Если ты хочешь побриться, тебя проконтролирует санитар. — Я моргнула, не понимая, но она продолжила. — У тебя сеанс с группой по управлению гнева в девять, еще сеанс о борьбе с депрессией в одиннадцать, и этим вечером встреча о Симптомах психических заболеваний. Хорошо начать с этого.

Она терпеливо улыбнулась, будто ожидала, что я ее поблагодарю за информацию, но я только смотрела на пустую полку. Весь ее брифинг не имеет никакого значения для меня. Я очень скоро выберусь, точно, и единственная группа, которая меня интересовала, это члены моей семьи, которые это все допустили.

— Номера мальчиков в противоположном крыле, с другой стороны столовой. Девушки не допускаются туда и наоборот. Посещения проводятся с семи до девяти. Отбой в десять тридцать. Кто-нибудь будет проверять тебя каждые пятнадцать минут, когда ты находишься вне зоны видимости медсестер. — Она снова замолчала, я и заставила себя ответить на ее беспристрастный взгляд. — У тебя есть еще вопросы?

Слезы полились из глаз, я не стала их стирать.

— Почему я здесь?

— Задай этот вопрос своему врачу. — Она взглянула на бланк. — Доктор Нельсон. Он делает обходы после ланча каждые понедельники и пятницы. Ну, ты увидишь его завтра. — Она заколебалась, и в этот раз положила папку на полку, прикрепленную к шлакобетонной стене. — Как твоя шея? Мы ее не пристегивали, но промыли раны...

Раны? Моя правая рука полетела к шее, и я вздрогнула, как болезненно коснулась пальцами кожи. И как... неприятно. Мое сердце колотилось, я бросилась в ванную. Маленькое алюминиевое зеркало над раковиной показало, что то небольшое количество туши, которое я наложила вчера, было размыто под глазами. Бледная кожа, безнадежно спутанные волосы.

Я подняла подбородок и повернулась под углом к свету. Мой вскрик прозвучал глухо в маленькой комнате. Моя шея была покрыта коркой кровавых царапин.

И вдруг я вспомнила боль в шее. Влажные, липкие пальцы.

Моя правая рука задрожала, когда я поняла ее к свету. Темная жидкость зацепилась за кутикулы. Кровь. Я сама это с собой сделала, пытаясь остановить крик.

Не удивительно, что они считают меня сумасшедшей.

Может быть они правы.

* * *

Медсестра сказала, что я не должна закрывать дверь, но я закрыла ее, пока я была в душе, и снова, когда я выходила из ванной, потому что она оставила ее открытой после одного из пятнадцатиминутных просмотров.

Они боятся, что я убью себя? Если так, то я постараюсь сделать это более креативным самоубийством. Единственными вещами, которые не были прибиты к полу или привинчены к стене, были полотенце на полке над туалетом и мыльница на раковине. В конце концов, моя гордость победила тщеславие, и я умыла голову и тело мылом для рук, а не нищенствовала на предметах гигиены от людей, которых я даже не видела.

После душа, я обнаружила чистый комплект фиолетовых щеток на кровати, правда, придется ходить без нижнего белья, пока кто-нибудь мне не выдаст чистую одежду. Медсестра Нэнси сказала, что тетя Вэл должна была привести их, но когда и если она приезжала, то не хотела оставлять их никому кроме меня.

Чистая и одетая (хоть и не полностью, но вполне сойдет), я задержалась перед дверью на три минуты, приводя нервы в порядок. Пропустив завтрак и обед, я была ужасно голодной, но не слишком стремилась к общению. Наконец, после двух неудачных попыток, я откинула волосы с лица и открыла дверь.

Мои кроссовки без шнурков скрипели в пустом коридоре, и я медленно прошла на звон столовых приборов, резко понимая, что пока я слышала пару тихих голосов, на самом деле никакого разговора не было. Большинство дверей были открытыми, показывая одинаковые комнаты. Единственная разница между ними это личные вещи жильцов. Одежда на открытых полках, фотографии приклеенные на стены.

В середине коридора в комнате, почти такой же пустой, как моя, на кровати сидела девушка года на два младше меня и разговаривала сама с собой. Не бормоча себе поднос, напоминая и пытаясь запомнить что-то важное. Она говорила сама с собой, в полный голос.

Когда я повернула за угол, я услышала еще один голос, такой же, как и до кафетерия. Пять круглых столов стояли в большой комнате, наполненной людьми, вполне нормальными на вид, в джинсах и футболках. На дальней стене над их головами был прикреплен маленький телевизор, показывающий мультфильм про Губку Боба.

— Подносы на тележках.

Я подпрыгнула, потом повернулась и увидела другую женщину, — на этой был халат клюквенного цвета, — сидящую возле двери на стуле, какие ставят в комнате ожиданий. На ее пейдже написано: Джулия Силливан, Специалист по психическим заболеваниям.

— Найдите один с вашим именем и присаживайтесь.

Я взяла поднос с табличкой Кейли Кавано со второй полки и оглянулась, куда бы сесть. Пустых столов не было — за большинством сидело два-три человека — все ели в тишине, не считая звуков чавканья и царапанья серебром пластиковых подносов.

По краям комнаты стояли ряды жестких стульев и маленьких диванов с бледно-зелеными виниловыми подушками, и одна девочка сидела на таком с подносом на коленях. Она ткнула кусок мяса вилкой, но казалась более заинтересованной в составлении узора, чем в еде.

Я нашла стол и ела в тишине, с трудом проглотив половину сухого мяса и черствого рулета — я подняла глаза и встретилась взглядом с той девочкой на краю комнаты. Она смотрела на меня со странным командным видом, будто я была жуком, ползущим по тротуару перед ней. Я мимоходом подумала, не была ли она из тех, кто давит муравьев. Удивительно, что она делает в Лейкмонте?

Но я быстро отбросила эту мысль — я не хотела знать. Мне не хочется знать почему они все здесь. Как я понимаю, они все здесь заперты по одной и той же причине: они сумасшедшие.