Символ веры третьего тысячелетия

Конечно, не всегда лекции проходили гладко. Ведь Кристиан отказывался заранее готовить выступления, предпочитая импровизацию. Иногда это позволяло добиться великолепного эффекта, но порой он просто терял контакт с публикой, бывал нелогичен, не умел справиться с неожиданным наплывом эмоций. Как-то раз он сделался просто агрессивен; к счастью вид телекамеры и радиомикрофонов отрезвил его, он взял себя в руки и перешел к ответам на вопросы. «Все преодолимо – хватило бы только сил следовать за ним через всю страну», – думала Карриол.

Пока Кристиан продолжал свое бесконечное и триумфальное турне по Соединенным Штатам, его издатель прикидывал, когда кумир освободится, чтобы посетить Южную Америку и Европу. На обоих континентах «Божие проклятие» расходилось великолепно, невзирая на то, что здесь не видели американских теле – и радиопередач, и даже на разницу идеологий.

Русские сперва немного повозмущались, затем предусмотрительно сбавили тон, предчувствуя, что успех книги неминуемо докатится и до них. Ни одна из крупных мировых держав не страдала от ледника больше, чем Россия, и концепцию Бога, которая может мирно сосуществовать бок о бок даже с марксизмом, здесь решили не отвергать. Семья Кристианов, конечно, продолжала следить за успехами Джошуа с неослабевающим волнением. Его братья поначалу пытались сохранить невозмутимость, но неделю спустя поддались эйфории, которая охватила женскую половину.

– Он – чудо! – вскричала Мышка после слов Боба Смита.

– А как же? – благодушно ответила Мама.

– Он – чудо! – вскричала Мышка после «Воскресного форума» Бенджамена Стайнфильда.

Только Мэри держалась особняком. Ей было больно. Нет, не от зависти. Она говорила себе что именно Джошуа отнял у нее последнюю надежду на счастье. И когда, сидя в клинике и вскрывая свежую почту, она открыла посылку от «Аттикуса»: плакат в честь Джошуа и футболка с его портретом, – чаша ее терпения переполнилась. Вечером она как ни в чем не бывало бросила плакат и футболку на стол, когда Кристианы после ужина усаживались смотреть очередные известия о своем Джошуа.

Никто этому не обрадовался, даже Мама. Эндрю скорчил гримасу отвращения, Джеймс был растерян.

– Думаю, этого было не избежать, – сказал Эндрю после продолжительной паузы. Он пожал плечами – Интересно, нравится ли это самому Джошу?

– Как будто ты его не знаешь, – заметила Мириам – Да он даже не замечает, что творится. Все вокруг могут щеголять в этих футболках, а он не заметит. У него весьма избирательное зрение. Да по-моему, он просто и не узнает себя на этом портрете, он же так редко смотрелся в зеркало.

– Ты права, – сказал Джеймс. – Бедный Джош!

И только Марта так и ерзала на месте, ей хотелось взять плакат себе, но она не осмеливалась.

– Омерзительно! – прошипела Мэри. – Вы – идиоты! Они же используют Джоша. До него им и дела нет, только и стремятся нажиться на нем. Ты права, Мири: он слепой. Просто слепой. Осел тащит тележку, пока его приманивают морковкой… А вы? Вы что, не видите, как они используют его? А когда он выдохнется, – на глазах ее выступили слезы, – они его вышвырнут за ненадобностью. Омерзительно! – она повернулась к испуганно съежившейся Марте. – Встань, черт тебя побери! Встань! Думаешь, он тебя любит? Думаете, он хоть кого-нибудь любит – кроме Мамы? Нет! Почему же вы не любите того, кто действительно любит вас? Ну почему?! – она хотела схватить плакат и разорвать его, но Марта оказалась проворней; плакат был бережно свернут и почтительно передан Маме.

– Ступай спать, Мэри, – устало сказал Эндрю.

Она постояла, глядя на них, а потом повернулась и вышла, ничего не говоря.

– Ох и трудно же с ней, – пожаловалась Мама, не понимая, что случилось с дочерью и как теперь быть.

– Она просто завидует Джошу, – предположил Джеймс.

– Ну, вот что, – сказала Мама, заворачивая футболку в плакат. – Думаю, лучшее, что мы сможем сделать – это сжечь их.

– Дайте их мне, я спущу их в мусоропровод, – вскочила Марта.

Но Эндрю протянул руку за свертком:

– Нет, уж лучше я. А ты, Мышка, свари-ка мне лучше горячего шоколаду…

А вскоре к ним в дом нагрянул Эллиот Маккензи. Чувствовалось, что он прибыл с грандиозной вестью. Но терпеливо ждал, пока Мама приготовит обед. Сидел себе да разглядывал лица Кристианов, сравнивая этих людей с их знаменитым родственником.

– Джошуа собирается в многомесячное турне по Соединенным Штатам, – сказал гость за кофе. – Поступило также множество заявок из-за рубежа. Англия, Франция, Г ер-мания, Италия хотят его видеть у себя. И латиноамериканские страны тоже.

Они внимательно слушали, гордые и слегка озадаченные.

– Во всяком случае, у меня есть идея, которой я хочу поделиться с вами, – продолжал он – Учтите, немедленного ответа не требую. Вы всегда помогали Джошуа в клинике, кому как не вам знать его, – он повернулся к Джеймсу: – Не подумать ли вам, Джеймс, – вам и Мириам – о поездке в Европу? Ради Джошуа? Я ведь знаю, что Мириам хорошо знает языки, в отличие от Джошуа. Ваша помощь была бы бесценна. И для вас, Эндрю, у меня тоже есть работа – если заинтересуетесь. Южная Америка, а? Вы, Марта и Джошуа… Вы же бегло говорите по-испански, а если еще пройти ускоренный курс португальского…

– Откуда вы знаете, какими языками мы владеем? – спросила Мэри, глядя на Маккензи так пристально, что он смутился.

– Джошуа сказал мне… как-то за обедом. Знаете, он страшно гордится вами. Думаю, он будет очень, очень рад, если вы поможете ему в заграничных турне.

– Трудно решиться, – задумчиво сказал Джеймс. – Обычно такие важные решения принимает у нас Джошуа. Нельзя ли нам связаться с ним по телефону или еще как-нибудь, чтобы он… чтобы он посоветовал, как нам быть.

– Я старался Джошуа не тревожить, да он так загружен, что, честное слово, лучше бы и вам, Эндрю, его не беспокоить, – сказал Маккензи.

– Я поеду, – неожиданно сказала Мэри Братья изумленно посмотрели на нее.

– Ты? – спросил Джеймс.

– Да. А почему бы и нет?

– Все-таки нам с Эндрю могут помочь жены, да и языки мы знаем…

– Пожалуйста, пустите меня! – прошептала она.