Там, где горит свет (СИ)

- Скоро, - отвечала Софи уверено. – Вот покушаешь, поспишь…

А когда братишка вдруг разревелся из-за того, что она отказалась ему крепость из стульев строить, строго пригрозила:

- Будешь плакать, Тьену расскажу!

Сразу прекратил.

На второй день она вдруг спохватилась: вернется квартирант, а в комнате у него не прибрано, еды нет, сама неумытая, непричесанная, показаться стыдно. Взялась за уборку, хоть на пару часов себя заняла. Быстрее бы управилась, но то и дело к окну бегала или к двери, когда слышались в улицы то скрип, то какие-то голоса. Потом собралась, братишку одела, и на рынок вышли. Тут уже быстрее старалась, купила все, что нужно, и сразу домой – вдруг уже пришел? Только зря торопилась. Но ничего, время осталось ужин приготовить. Придет Тьен, а у нее суп на плите, капуста тушеная со свиными ребрышками, блинчики…

Суп забыла в холод вынести, так он к утру забродил, что тот квас. Пришлось вылить. И блинчики не накрыла, подсохли за ночь.

- Софи, ну не пачь, - просил Люк, обнимая сестру за вздрагивающие плечи. – Не пачь, не надо.

- Убытки одни, - сокрушалась она сквозь слезы. – Столько продуктов перевела.

Супа, если честно, было совсем не жалко, да и блинов тоже, но успокоиться никак не получалось.

- Не пачь! – сердито топнул ногой братик. – Тьен пидет, все сказу!

Только хуже сделал.

Рыдать перестала, лишь услыхав, как хлопнула калитка. Вскочила, кинулась не к окну, а сразу к двери, выскочила во двор, зареванная, с красными глазами и припухшим носом, и замерла на пороге каменным изваянием: никого. Просто ветер. А она забыла калитку запереть, вот та и открылась, показав кусочек пустой улицы. Девочка стояла на крыльце, пока холодный воздух не остудил горящие щеки и не высушил слезы, а затем медленно вернулась в дом. Убрала на кухне, и заново взялась за готовку. После ни с того, ни с сего решила навести порядок в запертых на зиму комнатах. Работы там было хоть отбавляй, и она провозилась до позднего вечера, как и прежде отбегая к окну или двери всякий раз, когда что-то мерещилось, или в спальню, где стояла на столике фотография из музея, словно боялась, что может внезапно забыть его лицо и не узнает при встрече…

Спать Софи не собиралась. Думала, почитать еще немного на кухне, когда уложит Люка, и даже книжку приготовила - взяла у Тьена на полке, без картинок и с непонятным названием, лишь бы не лезли снова в голову всякие ужасы. Но за день устала и, присев на пол у кроватки брата, задремала, положив голову на одеяло.

Проснулась от негромкого шума - с кухни, кажется.

Вскочила, хотела тут же мчаться на звук, но помедлила. Страшно было опять обмануться.

Неспешно вышла в темный коридор и тут же заметила свет из-за плохо прикрытой двери кухни. Сердце радостно запрыгало в груди. Рванулась вперед, уже взялась за ручку… И вдруг вспомнила, что сама не потушила лампу, собираясь еще вернуться к книжке.

Тоска и тревога вернулись в одночасье, захотелось опять расплакаться, но она сдержалась…

Вошла в кухню, прищурилась от света и, взглянув на стол, чуть не закричала на весь дом. Зажала ладошкой рот, а из глаз все-таки брызнули слезы: на скатерти лежал бумажный пакет, от которого так знакомо пахло сдобой, рядом два леденца на палочке, а в стороне - завернутые в газету цветы. Три разноцветных бутона выглядывали из-под уголка печатной страницы, красный, белый и желтый. Приблизившись, девочка недоверчиво коснулась пальцами нежных лепестков.

- Розы, - прошептала она, убедившись, что это не сон. – Зимой розы. Откуда…

- Из оранжереи Батиста. - Он неслышно подошел со спины, обнял за плечи. – Я спрашивал Маргариту или Клариссу Санье, но у них таких нет. Пришлось взять Красавицу Южноморья, Филомену и Нирейскую невесту. Только не спрашивай, кто из них кто.

Софи обернулась и тут же оказалась прижата щекой к пахнущей одеколоном рубашке, по-прежнему не видя лица парня.

- Прости, что сорвался, ничего не сказав, - прошептал Тьен, ткнувшись носом в ее макушку. – Помнишь, мы собирались встретиться с моим другом, а он не пришел…

Ему нелегко давались слова, и она не дала ему продолжить:

- Я знаю. В газете прочитала. - Ланселот – слишком редкое имя, чтобы ошибиться. – Мне очень жаль.

- Я был… не в себе эти дни. Не хотел, чтобы вы с Люком видели меня таким.

- Главное, что ты вернулся.

- Разве можно не вернуться туда, где для тебя горит свет?

Софи подумала, как же замечательно вышло, что она забыла потушить лампу, хотя он, казалось, имел в виду совсем другое.

Теплые губы коснулись ее виска, и девочка дернулась, словно пчела ужалила.

- Ох, мелкая, - улыбнулся парень, разжимая руки и отпуская ее, - что ж ты мелкая-то такая?

- Цветы, - пробормотала Софи, краснея от этой его улыбки. – Надо в воду поставить.

Желтая – это Филомена, она знала. Невеста – наверняка белая. Значит, красная – Красавица Южноморья…

Глава 21

На следующий день Софи снова в лавку не пришла – проспала. Полночи с Тьеном просидели на кухне, говорили. Вроде бы о пустяках, о ерунде всякой, но вспоминать отчего-то стыдно: сразу кровь к щекам приливает, мурашки холодные по телу, а внутри все огнем горит…

Но потом – ничего, вернулось все, стало как и раньше. И с работой, и с постояльцем.

Господин Гийом, правда, поворчал немного, что слишком часто она хворать стала, но больше по-доброму, по-отечески. Вместо четырех дней всего два из жалования вычел, и делами на первых порах после «выздоровления» не сильно нагружал.

А с квартирантом - тут сложнее. Непонятнее. Ведь если он денег за жилье теперь не дает, то получается, и не квартирант уже. А кто?

Софи почти неделю над этим вопросом голову ломала. Никак не объяснишь. Но если не умом, а сердцем судить, то как-то правильно все выходило, словно только так и должно быть, и никак иначе. Тьена она про это, конечно, не спрашивала. О другом узнать хотела, но тоже стереглась пока. Непонятное что-то с парнем творилось, а что, так сразу не объяснить. Вроде все тот же, а в чем-то, в мелочи какой-то, во взгляде, в слове, случайно оброненном, совсем другой. И вести себя стал временами странно. Во вторник она из лавки вернулась (засветло уже, зима-то последние деньки отбывала), а он для Люка качели смастерил - веревка с дощечкой - и на яблоне повесил. Малыш катается, а Тьен тем временем в саду копошится. Сказал, убрать к весне надумал. Листья прошлогодние и впрямь в кучу сгреб, дорожку вымел. Только когда Софи пришла, он на корточках у забора сидел, сухую землю из руки в руку пересыпал и нашептывал что-то, даже ее сразу не заметил…

Еще рисовать стал, все черточки какие-то, фигуры, звезды пяти и шестиугольные, кругами обведенные. Порисует-порисует, бывало, десяток листов за раз изведет, и тут же в печку кинет…

Но не так часто с ним эти странности случались, чтобы переживать. Может, просто бездельем человек мается? Вот, например, в вечер перед выходным Софи на кухне возилась, хотела загодя еды наготовить, потому как на следующий день уже погулять договорились, вдруг слышит, у постояльца в комнате стук какой-то: бум, бум, бум. Пошла поглядеть, так оказалась, он там с табуретки прыгает. Разминка, говорит, такая, мускулатуру укрепляет. А сам до пояса раздет, и мускулатура, ага… В общем, она решила, пусть себе прыгает.

В выходной в город вышли. В парке погуляли, в кондитерской посидели. Про то, чтобы на площадь Адмиралов сходить ни один не заикнулся: Ламили там неподалеку живут, пойдешь – точно встретишь. Но о том, что у Анны скоро день рождения Софи помнила, и подарок уже купила. Решила, что занесет, поздравит, а в дом и заходить не станет. Хоть и вряд ли пригласят…

На обратном пути в книжный магазин заглянули, что недавно в центре открылся. Огромный, два этажа, и все книги, книги – глаза разбегаются. Тьен себе что-то долго присматривал, но купил только сказки для Люка – «Приключения в стране фей» какого-то Бернарда Брю.