Гримниры (ЛП)

— Просто спроси себя: когда эффект от рун пройдет, захочешь ли ты уйти от Эхо? Если да, мы используем связывающие руны, чтобы ты все забыла, и будем их обновлять на протяжении всей твоей жизни.

У меня не было ответа.

— Мне надо идти, пока родители не заметили, что я разговариваю тут сама с собой. Тебе надо зайти в дом, чтобы открыть портал?

— Нет, — она достала артавус, который до этого прятался где-то в ее ботинке. — Иди. Я справлюсь.

— Хорошо. Пока, — я взяла свою куртку, кошелек и ключи и вышла из машины. Когда я оглянулась, Рейн уже не было.

Папа все еще работал, когда я вошла.

— Ты рано.

— Скучный клуб, — я закрыла за собой дверь и пошла на кухню, включая по дороге свет. Я отрезала себе большой кусок яблочного пирога и налила стакан молока. Теперь, немного успокоившись, мне было сложно представить, что я была готова согласиться запивать пирог сидром. И я никогда не смогу полюбить лазанью со шпинатом. Жаловаться на это — было частью нормальной жизни. Моей жизни.

— Отрежь и мне кусочек, дочь, — выкрикнул папа, когда увидел, что я собираюсь наверх.

Улыбаясь, я отложила свою тарелку со стаканом в сторону и наложила ему. Я обняла его и поцеловала в висок.

— Спокойной ночи, пап.

Он похлопал меня по руке.

— Спокойной, милая.

Я надеялась, что он тоже обнимет меня, но папа был таким папой, когда писал. Поднявшись наверх, я начала искать маму. Она читала в постели. Она любила читать книги и журналы по органическому земледелию вперемешку со случайными историческими любовными романами.

— Зашла сказать спокойной ночи, — сказала я, поставив на столик у двери свой перекус.

Она отложила журнал и похлопала рядом с собой по кровати. Как только я села, она взяла мои руки в свои и заглянула мне в лицо.

— У тебя все хорошо?

Мне хотелось заплакать.

— Да.

Мама крепче сжала мои руки.

— Милая, я тебя знаю. Что происходит? Ты рано пришла домой.

— Мне не понравилось в клубе.

Она кивнула, но я знала, что она заметила ложь.

— А на прошлых выходных? У тебя был ужасный голос, когда ты звонила нам от Рейн. А теперь это, — добавила она, поворачивая мою правую руку с заживающим порезом.

Я вздохнула.

— Я в порядке, мам. Я уже говорила, что порезалась случайно. Должно пройти время, чтобы я вернулась к прежней жизни.

Она вздрогнула.

— Вот уж не надо. Твоя прежняя жизнь потрепала нам нервы. Все эти вечеринки, интернет и мальчики.

Я закатила глаза.

Мама рассмеялась.

— Иди сюда.

Я крепко обняла ее, пытаясь не расплакаться.

— Спокойной ночи, милая, — сказала она и поцеловала меня в щеку.

Я оставила ее и поспешила к себе в комнату, однако, Эхо там не оказалось. Час спустя, съев свой пирог, я забралась в постель. От него по-прежнему ни слуху, ни духу.

В глазах начало жечь от слез. Я даже толком не знала, что оплакивала. Свою потерянную прежнюю жизнь? Вряд ли. Я потеряла ее, когда приняла тот факт, что теперь могу видеть души и что я не умалишенная.

Может из-за чувства одиночества. Потери связи со всем, что мне было знакомо. Объятия родителей и их любовь часто облегчали эту боль и приносили в мой мир равновесие, когда все, казалось, рушилось. Теперь я принадлежу другому миру, о котором они не знают. Они не могут прогнать всех моих демонов.

Я почувствовала на щеках теплый воздух, и сердце пропустило удар. Я посмотрела через плечо и улыбнулась. Эхо стоял у зеркала, через которое только что прошел. Тепло означало, что он не был у Хель. Не то чтобы это меня волновало. Сейчас он здесь.

Я ничего не сказала и не стала включать свет. Просто смотрела, как он идет к моей кровати. Он, как всегда, одетый в свой плащ и ботинки, лег и обнял меня, крепко прижимая к себе. Его опьяняющий запах был таким знакомым, внушающим безопасность. Теперь он — моя нормальная жизнь.

Я вдохнула его запах.

Он нежными касаниями стер с моих щек дорожки слез. Он не спрашивал, почему я плакала, просто держал в своих руках, пока я не успокоилась. Я закрыла глаза, приютившись у него на груди, и слушала его сердцебиение, наслаждаясь этим чувством. И неважно, что нас разделяло одеяло. Он был здесь.

ГЛАВА

15. ФАНТАЗИИ

— Знаю, тебе сегодня было сложно, — прошептал Эхо. — Наш мир может быть жестоким.

У меня не было ответа. Меня больше заботило, что теперь будет с ним.

— Разве их души не доложат все Хель? Что вы с Торином убили их?

Он усмехнулся, сексуальный звук вибрациями отдавался в груди, превращая мое тело в кашу.

— Нет. Те двое были древними Гримнирами и хотели вернуть себе былую славу, схватив тебя. Я бы не позволил этому случиться, как и Валькирии. Когда Валькирия или Гримнир умирают, они обречены скитаться по этому миру в виде теней. Бесцельных фантомов.

Я знала, что должна была найти сочувствие к погибшим Гримнирам, но его не было. Они бы убили Торина и Эндриса, будь у них шанс.

— Мы теряем какую-то долю нашей человечности, когда становимся жнецами. Чем дольше мы собираем чужие души, тем больше теряем свои.

В его голосе звучала грусть.

Я обняла его.

— Это ужасно.

— Всему в этом мире есть цена, Кора. За бессмертие приходится дорого платить. Поэтому мы стараемся подольше оставаться на земле. Валькирии проводят здесь больше времени и собирают меньше душ. Нам не так повезло. Нам приходится провожать много душ. Не только к Хель, но и на Берег Мертвецов. В отличие от других Гримниров, я провожу на Земле как можно больше времени. Общение со Смертными питает наши души. Мы можем любить их, не обращая, и страдать, наблюдая, как наши избранники стареют, в то время как мы навечно останемся молодыми. Это хуже, чем гнить на Берегу Мертвецов. Или мы можем обратить их, и тогда нас будет ждать наказание.

Я уловила безысходность и принятие в его голосе. Мы не будем вместе вечность. Мне хотелось спросить, влюблялся ли он когда-либо. Было ли искушение обратить Смертную, но мне стало страшно услышать ответ.

— И что ты будешь делать? Один навеки?

Он усмехнулся, обдав теплым дыханием мой лоб.

— Люби их как можно дольше, а потом уходи. Или тебе повезет как Торину, и твой избранный окажется одним из нас.

— Расскажи мне больше о Береге Мертвецов.

— У Хель есть много особняков для больных и пожилых, но на Берегу Мертвецов только один. Там большие комнаты, где держат и подвергают пытке души преступников, и так до скончания мира.

— Вы, эм, пытаете их?

— Нет. Ими кормятся змеи. Это называется второй смертью — когда змеи и драконы кусают тебя и отрывают куски плоти, а кожа горит от яда, капающего с их клыков, и крики эхом разносятся в темноте, — он вздрогнул. — Другие умирают второй смертью еще не добравшись до острова, во время пересечения реки, отделяющего его от Чертогов Хель. Река ножей, кинжалов и мечей. Гримниров отправляют на несколько лет на Берег Мертвецов в качестве наказания за что-либо. Если ты в почете у богини, то получишь пару месяцев, может год. Иначе она может оставить лет на тридцать.

— Тебе никогда не хотелось обратить кого-нибудь, не считая твоих братьев и сестер-друидов? — спросила я, не сдержавшись.

— Нет. Никогда.

Он сказал это без колебаний, значит, не лгал. Часть меня обиделась, что для него я не стою того, чтобы отправиться на Берег Мертвецов, но другая часть вздохнула от облегчения.

— До сих пор, — нежно добавил он. — До тебя.

Воздух вырвался из моих легких, и тело расслабилось.

— Эхо…

— Ты не можешь быть моей. Я не заставлю тебя ждать меня.

— И не надо, — я прижала палец к его губам, лишая возможности возразить. — Не говори, что я не могу быть твоей, когда я отдаю себя тебе.

Эхо замолчал, на его лице проявились светящиеся руны. Я не собиралась давать ему шанс оттолкнуть меня, поэтому продолжила, я говорила быстро, язык заплетался, а сердце бешено колотилось.

— И не говори, что я не могу хотеть тебя, потому что я хочу. И ничто, сказанное или сделанное, этого не изменит.