Чаша любви

 – Знаешь, вы с Бренной оказались первыми, с кем она подружилась, помимо членов нашей семьи.

Бригид помешкала, размышляя, и проговорила нечто, по ее мнению, не совсем подходящее:

 – Эль никогда не говорила об этом нам с Бренной именно в таких словах, но мы знали. – Охотница глубоко вздохнула и взглянула жрице в глаза. – Не думаю, что многим хотелось бы так близко общаться с живой богиней.

 – Эль так и говорила. Очень часто, бесчисленное количество раз. Но ты захотела быть рядом с ней. Почему?

 – Она приняла меня, а я – ее, – без колебаний ответила Бригид. – Именно поэтому Бренна тоже быстро подружилась с ней. Конечно, Эль видела шрамы знахарки. Их невозможно было не заметить. Точно так же оказалось понятным и многое другое. Присоединение к клану Маккаллан стало для меня спасением. И шрамы, и радикальная семья кентавров имели значение для твоей дочери, но она приняла их. Легко. Без всяких условий.

 – Взамен ты не видела в Эльфейм богиню, перед которой склонялись все остальные.

 – Нет, видела и до сих пор вижу. Бренна тоже. Именно это мы главным образом и чувствовали в ней. В Эльфейм смешано и то и другое: женщина и Богиня, кентавр и человек. Теперь она и подруга, и предводительница. – Бригид вздохнула, расстроенная тем, что не могла выразить свои чувства. – Какая-то бессмыслица. Сама понимаю, что это звучит... Не знаю... Недостаточно.

 – Мне ясно, что ты имеешь в виду, дитя. Вот почему я сказала, что ты мне ее напоминаешь. Вы с Эльфейм одинаково смотрите на мир. Обе сильные, разумные женщины, которым чуждо сумасбродство. Вам не хочется напрасно тратить время на отговорки и оправдания. Ты мне нравишься, охотница. Мне приятно, что ты подружилась с моей дочерью. Кажется, очень скоро я буду обязана отдать тебе долг благодарности.

 – Это честь для меня, госпожа, – с трудом произнесла Бригид, борясь с эмоциями, мешающими выражать мысли. – Но ты мне ничего не должна. Я дружу с твоей дочерью не ради выгоды.

 – Должна, но не за Эльфейм. За Кухулина.

 – За Кухулина? Но я ничего не сделала... – Искренние бирюзовые глаза Этейн так взглянули на Бригид, что охотница сжала губы и закончила: – Разумеется, ты знаешь, что его душа разрушена.

 – Да, с того самого момента, как это случилось.

 – В тот день погибла Бренна, – сказала Бригид.

Избранная кивнула и призналась:

 – Это было невыносимо. Я знала о боли сына и не могла использовать свою силу, чтобы устранить ее, помочь ему.

Кентаврийка открыла было рот, чтобы задать Этейн вопрос, но не могла вымолвить ни слова.

«Как спросить об этом Возлюбленную Эпоны?»

 – Бригид, я верховная жрица Партолона, Избранная Эпоны, но также мать и женщина, которая смеется, плачет и любит, как любая другая. Не бойся спрашивать меня.

Охотница смотрела на красивую женщину с королевской осанкой, которая ехала рядом, не уставая поражаться откровенности и простоте Этейн. Неудивительно, что люди Партолоны были так преданы ей.

Бригид глубоко вздохнула и негромко спросила:

 – Почему ты не можешь помочь Ку найти его разрушенную душу?

Этейн вздохнула и ответила:

 – Прежде всего потому, что я не шаманка. Да, я могу отправиться в иной мир и регулярно это делаю, но лишь для того, чтобы побыть рядом с Эпоной и исполнить обязанности Избранной Богини. Я редко общаюсь с духами, населяющими различные царства. Я жаждала найти разрушенную душу Ку. Это было моей первой реакцией, когда я поняла, что с ним случилось. – Жрица слегка улыбнулась уголками рта. – У Эпоны было совсем другое представление о том, что я должна сделать. – Она посмотрела на Бригид и пожала плечами, задрапированными в роскошную золотую ткань. – Я всегда хочу помочь своим детям, хотя они уже выросли. Разум говорит, что для них это плохо, а сердце утверждает совершенно обратное. Я благодарна Богине за то, что она понимает мои чувства, даже когда заставляет прислушаться к голосу рассудка.

Бригид нахмурилась и спросила:

 – Значит, Эпона убедила тебя не помогать Ку?

 – Сначала было так. Потом я сама поняла, что мать не может защищать свое дитя от такой боли. Он должен был тосковать о потерянной любви, даже если бы горе разорвало его душу на части. Так проходит процесс исцеления. Думаю, ты видела альтернативу.

 – Ты говоришь о разрушенной части души Ку? – Кентаврийка удивленно заморгала.

 – Да. Он приходил к тебе в снах, верно?

 – Ку говорит, что ты знаешь все.

Этейн засмеялась и сказала:

 – Только то, что важно.

 – Да, – призналась охотница. – Я видела его во сне.

 – Что же ты узнала о нем, кроме того, что он ужасный бабник? – В глазах Избранной мелькнули искорки.

 – То, что он думает только о своем удовольствии и...

 – Что еще?..

 – И внушает к себе любовь. Он обаятельный и озорной, – пробормотала Бригид.

 – Так и есть, – улыбнулась Этейн. – Но узнала ли ты о нем нечто такое, что тебе не понравилось?

 – Он все отрицает, не может или не хочет испытывать никаких эмоциональных трудностей. Если я упоминаю о Бренне или пытаюсь поговорить с ним о том, что действительно произошло, вырываю его из счастливого места, где Ку скрылся, то он исчезает.

 – Совершенно верно. Допустим, я вмешалась бы, помогла бы Кухулину оправиться после смерти Бренны, сделала бы то, о чем меня просило сердце, спрятала бы его от боли и окружила силой, умноженной любовью Эпоны. Тогда он не тосковал бы, стал бы точно таким, как отколотая часть его души, не смог бы устоять перед действительностью. Он оказался бы слабым, эмоционально пустым человеком, вел бы жалкую жизнь, убегая от проблем. Сын должен был тосковать.

 – Я понимаю. Но он и вправду тосковал, даже начал действовать, несмотря на боль.

 – Вот почему твои поиски его души увенчаются успехом, – сказала Этейн и быстро покачала головой, не допуская никаких возражений. – Эта работа не для матери и не для Сиары. Ему нужна ты. Ты сделаешь это для него, Бригид. Скажу больше. Эпона определила, что это часть твоей судьбы.

 – Эпона говорила обо мне? – Бригид была потрясена словами Избранной.

Она не поняла, что произнесла свою мысль вслух, пока Этейн ей не ответила:

 – Конечно. Почему это тебя удивляет? В твоей семье присутствие Эпоны ощущается очень сильно.

 – Но моя семья... – Охотница не знала, как сказать о радикальных убеждениях кентавров из табуна Дианны, считавших, что они не должны взаимодействовать с людьми.

 – Бригид, ты не должна чувствовать себя виноватой. Эпона дает свободу выбора всему своему народу. Даже тем, кого она благословила. Получив такой дар, можно наделать немало ошибок. Будь уверена, Богине известно, что твое сердце свободно от ненависти. Эпона не перекладывает на дочь ответственность за грехи ее матери.

Бригид пыталась заговорить, но не могла. Облегчение, которое она испытала, оказалось таким сильным, что его едва можно было вынести. Эпона не обвиняла ее, не заклеймила и не оттолкнула.

Тогда Этейн коснулась руки Бригид. В бурлящие чувства охотницы потек успокоительный бальзам добра и любви.

Кентаврийка прерывисто вздохнула.

 – Спасибо, – сказала она, обращаясь одновременно к женщине и к Богине, которую та представляла.

 – Пусть это не мучает тебя, дитя.

С этими словами Этейн воздух вокруг кентаврийки сгустился.

Внезапно в голове охотницы послышался голос, в котором было так много силы и тепла, что глаза ее наполнились слезами: «Я с тобой, драгоценная. Помни об этом».

Бригид вздохнула. Затем воздух снова стал обычным, шепот затих.

 – Я... Мне кажется, Эпона!.. – заикалась Бригид. – Она... она...

 – От ее прикосновения захватывает дух, правда? – мягко спросила Этейн, словно не ощущала присутствия Богини в течение почти всей своей жизни.

Кентаврийка моргнула и отерла рукой мокрые щеки.

 – Да, – прошептала она. – Так и есть.

 – Вот, дитя.

Этейн повернулась и достала из кремовой седельной сумки, привязанной позади нее, два шелковых носовых платка. Один она протянула охотнице, а другой осторожно приложила к собственным глазам: