Пылающий мир (ЛП)

— Ты перестанешь или нет? — ворчит Джули, но улыбается. — И без тебя вокруг какая-то ерунда происходит.

— Спорим, так и есть, — Нора останавливается перед нами и рассматривает меня.

— Хорошо выглядишь, Р.

— Спасибо.

— Как живется в провинции? Как тебе быть живым?

— Ну… хорошо?

— Как твои ребятишки? Мне немного неловко.

— Они остались с матерью.

— Улучшений нет?

Я трясу головой и мрачнею.

— В конце-то концов, когда вы расскажете мне, что случилось? Я думала, что с аэропорта началась революция. Я думала, что вы уехали, чтобы распространять лекарство.

— Всё идет не так… как мы надеялись… — бормочу я.

— Я знаю, что у вас там произошло несколько инцидентов…

— Нора, — перебивает Джули. — Давай поговорим о чем-нибудь другом? Для Р аэропорт не самая веселая тема для разговора.

Нора поднимает руки.

— Конечно. Прости. Просто так рада вас видеть. Я бы вас обняла, но… Она указывает на грязную униформу.

— Что это такое? — спрашивает Джули. — Некоторые из них до сих пор нападают? Нора вскидывает голову.

— Ты что, еще не видела это место? Вы в первый раз у меня на работе? Джули оглядывается по сторонам.

— Возможно.

— Ну, уверена, что у провинциальной домохозяйки не бывает много свободного времени.

Пока Джули не успела ответить, Нора разворачивается и идёт.

— В любом случае, идите сюда, посмотрите. Латать Р было весело, но у него всего лишь было несколько сломанных костей и ножевых ранений, простите, поверхностных колотых ран. Теперь у нас появилось еще больше интересных случаев.

Мы идем к её рабочему месту: огромный склад превратился во что-то напоминающее больницу. Стены из профнастила окрашены в белый цвет, вокруг поддерживающих балок вьются шнуры, питающие рентгеновские аппараты, аппараты ЭКГ и искусственного дыхания, маленькие электропилы. С тех пор, как я в последний раз видел это место, оно значительно видоизменилось, стало организованным и стерильным, но мне всё равно сразу понятно, где я.

— Здесь… — начинаю я, но слова заканчиваются. — Вы раньше…

— Да, — отвечает Нора не останавливаясь. — Раньше здесь проводились вскрытия зомби. В основном, мы пытались узнать, какими еще способами можно вас убить, но еще проходили медицинскую подготовку. Вы, ребята, отличный материал для практики.

Джули хмурится, но молчит.

— Нам нужно было слегка прибраться, но оборудование в большинстве своем осталось тем же, так что имело смысл сделать зомбибольницу. До того, как всё изменилось, мы называли это место Моргом, а теперь… тоже Моргом, но уже с иронией.

Она ведёт нас к другому концу сооружения, где, кажется, идёт самая бурная деятельность. Мужчины, женщины и дети в разной степени разложения лежат на операционных столах. Картина очень похожа на ту, что я видел раньше, но с основным отличием: молодые врачи не расчленяли трупы, а собирали их.

Бледная молодая женщина не требует пристального внимания врачей. Одна из медсестёр останавливается проверить её пульс и работу жизненно важных органов, но в основном девушка просто лежит и в замешательстве оглядывает комнату.

— Как дела, Эмбер? — спрашивает её Нора. Девушка медленно растягивает губы в улыбке.

— Лучше, — шепчет она.

Рядом с Эмбер лежит мужчина. Он совсем немного подгнил, но в него несколько раз стреляли, и раны начинают кровоточить. Когда две медсестры склоняются над ним, доставая пули из старых ран, на его лице смешиваются волнение и страх. Я смотрю на него с сочувствием.

— Мистер Т примерно в таком же состоянии, в котором был ты, — говорит Нора. — Поэтому, ты, наверное, знаешь, через что ему приходится проходить.

Ещё бы. Я помню, как я медленно, словно алкоголик после пьяного забытья, начал осознавать, какого чёрта произошло прошлой ночью. Когда меня ударили ножом в плечо? Когда в меня успели четыре раза выстрелить? Когда я упал с крыши и переломал себе почти все кости? Я помню, как тогда был рад, что не чувствую боли — неожиданный подарок в виде естественной анестезии. Но почему- то думал, что когда раны заживут, я начну чувствовать.

— Как вы лечите разложившиеся части? — спрашивает Джули. — Пересадкой кожи?

— А вот это самое странное. Позволь представить тебе миссис А.

Нора направляется к столу, стоящему в углу отдельно от других пациентов. Обнаженная женщина лежит на клеёнке, на полу постелена еще одна, на которую стекают жидкости из сгнившего тела. Эта женщина умерла очень давно. У неё темно- серая кожа, сморщенная, как у старушки. Она рассохлась и в нескольких местах отошла от костей. Если бы в те дни, когда я скитался по аэропорту, я столкнулся с этой женщиной, то держался бы от неё подальше, ожидая, что она начнет рычать, шипеть и выцарапывать себе глаза. А потом в её костях появился бы тот гул…

— Они крайне редко приходят к нам, когда всё зашло так далеко, — говорит Нора. — Представить не могу, как эта женщина вырвалась на свободу, но посмотрите на неё. Смотрите, как сильно она борется.

Самым странным в женщине были её глаза. Всё тело сгнило, но они остались невредимыми. Она напряженно смотрит в потолок, как-будто где-то внутри себя поднимает огромные тяжести. Вытаскивает из глубины человеческой души тысячи тонн воспоминаний — людей, места, случаи из жизни.

Её радужка серого металлического цвета — обычное явление, но я не отрываясь смотрю её в глаза и вижу, как они мерцают. Я вижу проблеск, похожий на вкрапления золота в песке глубокой реки.

— Что это? — спрашивает Джули, но она не смотрит миссис А в глаза. Она наклоняется и показывает на зияющую дыру в прогнившей грудной клетке. — Вы это видите?

— Что-то сверкнуло? — спрашивает Нора. — Как будто солнце попало на маленькое зеркало?

— Да… Но всего на полсекунды. Я думала, мне показалось. Нора кивает.

— Вот об этой странности я и говорю. А насчет твоего вопроса о лечении разложения… посмотри поближе.

Мы с Джули наклоняемся и видим, что дыра в боку женщины вроде бы стала… меньше.

Нора кивает.

— Вот об этой странности я и говорю. А насчет твоего вопроса о лечении разложения… посмотри поближе.

Мы с Джули наклоняемся и видим, что дыра в боку женщины вроде бы стала… меньше. Края раны посветлели и появились розовые пятна.

— Что это? — благоговеющим шёпотом спрашивает Джули.

— Понятия не имею. Никогда раньше не была в большем замешательстве. Мы называем это Мерцанием. Каждый раз, когда это… происходит, мертвые немножко оживают.

Меня пронизывает странное чувство. Дрожь от ужасного осознания. Я чувствовал это Мерцание. В глазах, в голове, в хрупких сломанных костях. Я чувствовал его вокруг меня, оно спускалось вниз к ногам, настойчиво ведя меня вперед. Я посмотрел в широко открытые взволнованные глаза женщины.

— Ты не мертвая, — прошептал я.

— Так это их лечит? — спрашивает Нору Джули.

— Я думаю, что да.

— Тогда зачем им нужна медицинская помощь? Почему просто не дождаться, пока Мерцание вылечит их?

— Еще одна странность. Оно не лечит раны, только гниение.

— Что ты хочешь сказать?

— Оно может оживить погибшие клетки и затянуть огромную отвратительную дыру, — она указывает на грудь миссис А. — Но оно пропускает раны.

— Специально, что ли?.. Нора пожимает плечами.

— Иногда кажется, что так и есть. Временами смотришь на расползшуюся склизкую гнилую плоть и даже не знаешь, что в этой каше есть рана, пока Мерцание не восстановит ткани. А потом внезапно там оказывается пулевое отверстие, свежее и кровоточащее, как будто Мерцание помнит, что оно там было, и оставляет его лечение нам.

Джули хмурится и смотрит на дыру, которая, кажется, стала еще меньше, пока мы отвлеклись.

— Не вижу никакого смысла.

— Раны — это не чума, — обе девушки подпрыгнули, как будто забыли, что я здесь. — За повреждения, которые мы нанесли сами себе, отвечаем тоже сами.

Нора подняла брови и выпятила нижнюю губу.