Восьмой страж (ЛП)

Я поднимаюсь по лестнице, любуясь грязными кроссовками, и даже не осознаю, что кто-то спускается мне навстречу, пока мы не сталкиваемся.

– Ой! Извини! – говорю я, поднимая голову. Это Катя.

– О, привет, – говорит она, отводя взгляд, втягивая плечи и протискиваясь мимо меня.

Я хватаю ее за руку. Что-то не так. Совсем не так. Катя не из тех людей, которые смущаются. Она платиновая блондинка (крашеная) с волосами до талии и длинными ногами. Одна из лучших в Пиле в ближнем бое. Никто так не управляется с ножом, как Катя. И она прекрасно об этом знает. Катя не ходит, а вышагивает с гордо поднятой головой. Она душа любой вечеринки, всегда готовая выслушать и поддержать. Катя не из тех девушек, кто будет втягивать плечи и пытаться проскользнуть незамеченной.

– Что происходит? – спрашиваю я ее.

– Ничего, – говорит она. Я знаю, что она обманывает, потому что даже не пытается ослабить мою хватку. Хотя могла бы за секунду перегнуть меня через лестничные перила.

– Катя, что происходит?

Она тихо вздыхает:

– Я не знаю, – я смотрю на нее строгим а-ля я-не-спала-вечность-так-что-просто-расскажи-мне-уже-все-как-есть взглядом, позаимствованным у мамы. – Честно, не знаю. Единственное, что могу сказать, так это то, что, когда День Испытаний закончился, директор Вон вернулся в свой кабинет в сопровождении мужчины. Я была в здании администрации и сортировала файлы. Он назвал твое имя дважды, но я не слышала, о чем они говорили. А потом дверь закрыли.

– И ты больше ничего не знаешь?

– Нет. А сейчас, может, отпустишь мою руку, чтобы мне не пришлось ломать тебе пальцы?

Так и делаю. Я даже не осознавала, что держала ее так крепко. На ее руке четыре красные отметины от моих пальцев.

– Извини, – бормочу я.

Катя уже на середине комнаты.

– Катя! – кричу ей.

Она оборачивается.

– Какого цвета его галстук?

Катя хмурит нос:

– Вона?

Мне приходится сдерживать себя, чтобы не закричать:

– Нет, другого мужчины.

– А. Не уверена.

– Пожалуйста, постарайся вспомнить. Хотя нас этому и не учили, но все же.

Катя приподнимает уголки губ в улыбке, закрывает глаза, а через несколько секунд открывает:

– Зеленый. Я почти на сто процентов уверена, что зеленый.

Ощущение такое, как будто невидимый кулак врезался мне в живот.

– Спасибо, – тихо говорю я ей. Страх сжимает сердце все больше по мере того, как я поднимаюсь по лестнице. Стоя в душе под теплой водой, я думаю о том, что сказал Эйб. А также о Тайлере Фертиге. Меня не выберут сегодня. Нет.

К сожалению, плохое предчувствие невозможно смыть вместе с потом и грязью.

Эйб уже сидит в столовой, за нашим обычным столиком. Он кивает головой на стул, который занял для меня. Пробираясь к месту, я не отвожу глаз от Эйба. Его нельзя назвать привлекательным в общепринятом смысле этого слова: у него глубоко посаженные глаза, кривоватые зубы и нос, переломанный столько раз, что врачи уже просто сдались. Но для меня он самый красивый парень в мире.

Я усаживаюсь на свое место как раз вовремя — на сцену поднимается директор Вон.

Он прочищает горло и поправляет галстук. Его седые волосы даже не пошевельнулись, когда он нагнулся к микрофону.

– Сегодня мы открываем дорогу в большой мир группе очень талантливых, одаренных студентов.

Студентов. Он сказал «студентов». Не старшекурсников. Я напрягаю мозг, пытаясь вспомнить, что он говорил в прошлом году.

– В этом году некоторые принятые решения удивили даже меня.

Удивили? Типа... что выбрали учащегося младших курсов? О нет. О нет, о нет, о нет. Отодвигаю тарелку с салатом, которая стояла на столе и поворачиваюсь к Эйбу.

– Я люблю тебя, – шепчу я ему.

Он наклоняет голову ко мне, но не поворачивает ее:

– Ага, и я тебя тоже люблю.

Директор Вон продолжает:

– Но, перед тем как мы начнем, приглашаю вас всех насладиться едой, – он разводит руки в стороны, и кухонный персонал вносит подносы с блюдами, накрытыми серебряными крышками.

– Ты будешь меня ждать? — еле слышно спрашиваю я.

На этот раз Эйб поворачивает голову:

– О чем ты говоришь? Зачем ждать?

Официант снимает крышку с блюда жаркого и ставит передо мной, но я отодвигаю его туда, где уже стоит тарелка с нетронутым салатом.

– Если меня сегодня выпустят, ты дождешься меня?

Эйб трясет головой:

– Тайлер Фертиг, – напоминает он.

– Эйби, у меня предчувствие. И я нервничаю.

Эйб кладет свою вилку на стол и сжимает мою руку:

– Эй, – говорит он спокойным, обнадеживающим голосом, так хорошо знакомым мне. – Сегодня был День Испытаний. Так и должно быть. Но уверяю тебя, через час этот банкет закончится, и ты будешь спать в своей кровати.

– Гарантируешь?

– Да, – он так уверен в этом. Я просто не могу сказать ему, что его слова меня совсем не успокаивают. Поэтому я улыбаюсь.

Эйб убирает свою руку, накалывает на вилку картошку и отправляет ее в рот. Потом он поворачивается к Аарону Зиммеру, который сидит слева от него, и присоединяется к разговору о сегодняшнем водном испытании.

Я сижу, уставившись в тарелку с едой. Я не голодна, хотя и не ела со вчерашнего вечера. Мне ничего не лезет в рот. Пытаюсь погрызть морковь, но тут же оставляю эти попытки: к горлу начинает подступать тошнота.

После того как со столов убирают тарелки и приносят кофе и чизкейки, директор Вон вновь занимает место на сцене.

– Мои поздравления присутствующим. Те, кто сегодня выпускаются, уже видели церемонию.

Я начинаю нервно дергать ногами. Он определенно осторожен со словами и намеренно ни разу не сказал «старшекурсники».

– Назначения строго конфиденциальны, – это и так понятно, – когда я назову Ваше имя, то вручу Вам конверт, который вы можете открыть только в секретной комнате. Оглянитесь и попрощайтесь друг с другом, студенты, потому что вы видитесь в этой комнате в последний раз.

 Оглянитесь, студенты. Я наклоняюсь и упираюсь локтями в бедра. Мои ноги начинают дергаться еще сильнее.