Ритуал испытания

—  Возложенная?Возложенная кем? Ты действительно веришь, что это дух-закон? [43]

Лаймакс побледнел.

— Ты кощунствуешь! К счастью, я привык к твоим диким выходкам, мой друг, однако прошу тебя попридержать свой язык. Будет только лучше для всех заинтресованных сторон, если ты откажешься от этих радикальных идей. Добра они не принесут.

— Почему считается бунтарством хотеть выбирать направление своей собственной жизни?

— Согласись, Джорлан, мы слабый пол. Поэтому наши имя-дающие берут на себя заботу о нас. Оставшись одни мы потерпим крах. Мы слабее в интеллектуальном плане. Оставшись без контроля, наша врожденная мужская агрессия разрушит этот мир.

Джорлан фыркнул.

— Слабее в интеллектуальном плане? — он взглянул на напившуюся Лорду, которая пела и кружилась с несколькими молодыми спесивицами [44]поперек дальнего конца комнаты. — Держу пари, Лорда не сможет ни беседовать на запутанном наречии сам’он, [45]ни цитировать по памяти все шестьдесят три тома беэ-тина, [46]ни нарисовать чертежы полной кисистемы. [47]— Кисистемы использовались архитекторами Форуса для построения всего: от единичных построек до целых городов. Джорлан любил составлять сложные кисистемы.

— Конечно. Твой интерес и способности к учению хорошо известны, Джорлан, даже несмотря на то, что Герцогина пыталась преуменьшить подробности об этой твоей специфической черте, — Лаймакс улыбнулся ему. — Этой спесивице не требуются такие способности, поскольку она фантастически богата и в высшей степени устроена в жизни.

— Это моя точка зрения. Она попала в зал заседаний Септибунала только из-за своего наследственного титула. Даже корявое полено может голосовать за законы, которые управляют нами, если оно будет женщиной и у него будет титул.

Лаймакс тяжело вздохнул, не желая соглашаться на словах с правдой, высказанной Джорланом.

— И в то, что ты сказал о наших агрессивных наклонностях, Лаймакс, я не верю тоже. Разве мы не тренируемся контролировать наш разум как и наши тела? В любом случае ты прав в одном. Моя бабушка дала мне слово, что не выберет для меня имя-дающую без моего согласия, а я его недам.

Лайсакс помотрел смущенно на него. Было заметно, что он не мог понять мятежной позиции своего друга.

— Скоро это не будет иметь никакого значения, — заявил Джорлан.

— Почему ты так говоришь?

— Скоро я выйду из подходящего возраста для такого союза. Тогда ни я, ни моя бабушка не будем иметь отношение ко всему происходящему.

Лаймакс заржал.

— Джорлан, ты давно смотрелся с зеркалокамень? Предложения не прекратятся. По какой-то странной причине, которую никто из нас даже не надеется понять, твои продолжающиеся отказы только усиливают твою желанность. Высший Слой рассматривает тебя как крайний вызов и как максимальный приз. Взамен того, чтобы оттолкнуть, это притягивает их только сильнее.

Джорлан насупился. Это не приходило ему на ум.

— Вдобавок к твоей ошеломляющей внешности, мой друг, — продолжил Лаймакс, — считается, что твой далекий прародитель на самом деле был содержанцем. Благородные держат пари, унаследовал ли ты страстность, присущую многим из этого племени.

Колючие аквамариновые глаза зловеще прищурились. Лаймакс мложил руки в защитном жесте.

— Не обвиняй меня, это распространенный слух. И он делает тебя еще более исключительным призом: внук Герцогины с доброй толикой крови содержанца в своих венах. Ты заставляешь их сходить с ума. Какая бы женщина не захотела такую комбинацию в своей законной постели?

— Я не женский приз! И никогда им не буду!

— Это может оказаться правдой, — одновременно из-за его спины раздался мелодичный голос. — Такое решительное высказывание показывает тебя в большей степени наказанием, а не подарком, несмотря на то, что из-за этого ты выглядишь совершенно мрачным и занятным.

Злясь на себя, он скривил губы в кривой усмешке. Не было сомнений, кому за его спиной принадлежал и мелодичный голос, и мерзкое остроумие. Повернувшись, он оказался лицом к лицу с Маркелью Тамрин.

— Могу я принять это как комплимент, Маркель?

— Безусловно, нет, — усмехнулась она. Обаятельной улыбкой, обозначившей ямочки на ее щеках, от которой у него буквально пропало дыхание.

Она была не просто привлекательной.

Она была неправдоподобно… прекрасной.

Некоторая напевность ее голоса, казалось, таит в себе соблазнительные секреты. Замечательные изгибы ее сладких губ предвещали неизвестное знание. Он не сомневался, что эта женщина знала, что ей нравилось в мужчине, и что она ожидала от него. Это сияло в ее знающем виде. В ее янтарных глазах.

И, несмотря на это, ее имя никогда не связывали с Балконным сообществом Клу, [48]испорченными богатыми новородками Высшего Слоя, которые часто посещали квартал Неоновых Ночей. [49]Столетия назад Избранная Кварта посчитала модным встречаться в учреждении, называемом Поздний Олмак. [50]Несмотря на попытки конкуренции со стороны других клубов в течение столетий, он никогда не терял своей притягательности.

Или своей эксклюзивности.

Название клуба было позаимствовано с маловразумительных страниц древнего текста, найденного в частном собрании одного из первых поселенцев с Исходоточки. Старые записи до сих пор вызывали споры. Одни считали, что данный текст относится к какому-то религиозному культу, пока другие утверждали, что это часть учебного руководства. Неоднократно встречались слова «исторический» и «романтичный». Никто не был уверен, в каком контексте использовались эти понятия, хотя из обрывков сохранившейся личной переписки переселенцев было известно, что на борту чисто женского корабля было множество подобных таинственных книг.

Некоторые из историков зашли настолько далеко, что заявляли, что такие тома могли оказать формирующий эффект или влияние на развитие их цивилизации. Но это были всего лишь голословными утверждения. Любые сохранившиеся древние страницы, содержались в особом хранилище, открытом только для главы Септибунала и ни для кого иного.

Но Поздний Олмак всегда пользовался сокрушительным успехом.

Необузданные банды новородок элиты устраивали каждодневные приемы под сенью кривых зеркал Клу. [51]Названные так в честь встречающейся в природе Клу, [52]зеркала, казалось, изменяют цвета таким же способом, как Клу пестроту своего оперения. И подобно постоянно меняющейся Клу, эти женщины ежечасно меняли свое мнение о том, что можно. Они следовали стилю и могли исчезнуть из своего круга на месяцы из-за единственного презрительного взгляда на неподобающий наряд.

Спесивицы, правящие сильными мира сего с помощью зеркал, получали все, что хотели, от Позднего Олмака. И часто они требовали невозможного. Неконтролируемые, блестящие новородки использовали влияние своих богатых семей, чтобы потакать своим капризам.

Им была не страшна опасность поставить все фамильное состояние на один поворот диска на столе бета-бэйз. [53]

— Ты знаешь кто я? — Грин сделала крошечный глоток своего напитка, взглянув на него поверх ободка филигранного бокала. Она всегда слышала, что он великолепен. Но он был болеепикантной смесью надменной гордости и врожденной уязвимости. Да, в его взглядах мелькал нахальный вызов, но блеск в глазах не мог полностью скрыть беззащитное сердце внутри. И поразительный цвет этих глаз!..