Взгляд Волка (СИ)

* Вoлк — мужскoe имя у дрeвних слaвян.

** Чeрвeнь (июнь) 13 (14) — 20 (21); Купaлo — бoжeствo влaги и рoсы. Eгo дeнь oтмeчaeтся в лeтнee сoлнцeстoяниe.

*** Вoлкoбoй (бoрeц-кoрeнь, вoлчий кoрeнь, иссык-кульский кoрeнь, цaрь-зeльe, цaрь-трaвa, чёрный кoрeнь, чёрнoe зeльe, кoзья смeрть, жeлeзный шлeм, шлeмник, кaскa, кaпюшoн, лoшaдкa, туфeлькa, лютик гoлубoй, синeглaзкa, прoстрeл-трaвa, прикрыш-трaвa) — Aкoнит (лaт. Acоnitum) — рoд мнoгoлeтних трaвянистых ядoвитых рaстeний сeмeйствa Лютикoвых.

**** Слoвo «вoйт» прoизoшлo oт Пoльскoгo «woit», нeмeцкoгo «Vogt» и oт лaтинскoгo «vocatus», чтo в пeрeвoдe oзнaчaeт — «призвaнный».

Упырь. Да, именно так его и звали с тех пор. Человек без души. Не мёртвый, но и не живой. Человеческую душу он утратил так давно, что сам потерял счёт времени. Его душа умерла в тот самый день, когда он лишился своей любви, когда его предали. Теперь он только существовал, переселяясь из тела в тело, и время от времени жаждал крови. Особенно крови девы. И не только в сохранении силы и молодости было дело. Он ненавидел женщин. Все они — продажные хитрые твари! Им не должно быть места на земле. Играя сердцами влюблённых олухов, предают, безжалостно растаптывая чувства, рвут сердца в клочья. Поэтому он должен истреблять их. Это его миссия в этом мире.

Последняя охота была неудачной. Дева спаслась. И войт опять идёт по следу. Поэтому нужно затаиться и ждать. Терпеливо ждать удобного момента.

Выйдя на заснеженную опушку, Упырь остановился, втягивая ноздрями морозный воздух. Она была рядом, но не одна. Он безошибочно уловил запах своего врага. Подняв руки вверх, прыгнул вперёд, словно ныряя в глубокий снег, и… обратился в волка. Громадный рыжий зверь с пронзительными синими глазами стоял на лесной поляне. Рыжая шерсть казалась пламенем на девственном серебре снега, искрящегося в свете луны.

***

Когда-то мудрый дед предупреждал его.

- Сынок, ты должен знать, что это дар и проклятие нашего рода, - говорил старик. – Но будет ли то во благо или во зло, решить должен ты сам. Не переступай грань, и это станет даром. Ты сможешь чувствовать то, что другим недоступно. Всякий звук услышишь, запах учуешь. Но если ты дашь зверю волю над человеком, то утратишь себя. Помни об этом, Волк.

Но сейчас он не мог мыслить трезво. Обида захлестнула всё. То, что он раньше считал своим, у него отняли. Нет, не просто отняли, его предали. Растоптали его любовь, вынули душу. Он словно действительно утратил себя.

Ветки больно хлестали по лицу, но он не замечал этого и упорно двигался вперёд, не разбирая дороги. Краса… Как она могла, как посмела?! Кулаки сжимались так, что ногти впивались в мозолистые ладони. Широкие брови сошлись на переносице, и тяжёлый взгляд беспокойно метался, словно пытаясь отыскать что-то. Перед глазами стояла она, её лицо, её тело с розовыми острыми вершинами грудей, разгорячённых и напрягшихся от его губ, огненные волосы, разметавшиеся на постели, манящие гибкие руки с тонкими перстами – вся она бесстыдно раскинутая, разомлевшая от его ласк, утомлённая им за долгую бессонную ночь.

- Как ты могла?! – едва войдя в избу, он бросил этот вопрос ей в лицо и до боли сжал её плечи.

- Ты о чём? – Краса распахнула глаза, стараясь изобразить удивление, но страх метался на самом донышке зелёных очей.

- Змея! – взревел он и затряс её так, что повойник слетел с головы и две толстые рыжие косы точно змеи сползли на плечи.

Потом прижал её к себе, звериным чутьём безошибочно улавливая запах другого мужчины, и сразу, сражённый невероятной догадкой, тяжело дыша, оттолкнул на скамью. У него перехватило дыхание, и он понял, что сейчас не имеет сил, чтобы сдержать то, что было его вторым Я.

- Волк! – она бросилась к нему и, упав на колени, обняла его ноги. – Волк, я не…не…

Он одним рывком поднял жену и смял её губы неистовым, злым поцелуем. Она, задыхаясь, стала вырываться. Но он, подхватив, опрокинул её на ложе, стоявшее за печкой. Сжав коленями её ноги, чтобы не брыкалась, резко задрал подол и тут же развязал пояс своих портов.

Его фаллос, чуть изогнувшись, тяжёлый и мощный возвышался в гнезде густой чёрной поросли. Краса несколько мгновений смотрела на него, будто околдованная этим грозным зрелищем. А потом, подняв на мужа зелёные глаза, переполненные слезами, прошептала хрипло срывающимся голосом:

- Волк, я прошу тебя… не так! Я не могу…

- Сможешь! – взревел он. – Сможешь, если муж желает!

Придавив её собой, запустил руку в рыжий шёлк волос и заставил запрокинуть голову. Втянул ноздрями её запах. Она пахла не им. И хотя безошибочно узнал этот дух, он всё ещё питал надежду на ошибку. Лизнул её горло и прорычал:

- Скажи, что это неправда! Умоляю, скажи….

- Это правда! Да! Да! Я была с ним! – закричала Краса, делая попытки вырваться, казалось её потемневшие глаза пытались прожечь его своим взором, полные губы искривились в презрительной усмешке. – Ненавижу! – процедила хрипло и призналась: - Его люблю! Его одного! Постылый ты мне! С первого нашего дня постылый! За тебя пошла, чтобы к нему поближе быть! Ты и перста его не стоишь! От него понести хочу! – она захохотала, продолжая смотреть ему в глаза.

Его лицо почернело от ярости. Зарычав, он перевернул Красу навзничь, так, что уткнул её лицом в подушку. Она хотела подняться и чуть подогнула ноги в коленях, но он, сжав её бёдра, одним рывком ворвался в сухое лоно.

Крик вылетел из её горла. И когда он стал то входить до упора, ударяясь о неё своими чреслами, то вновь выходить, крики стали перемежаться с безудержными рыданиями. Он сильнее вдавил её голову в подушку, пытаясь заглушить эти звуки, которые режущей болью терзали его слух. После нескольких размеренных движений содрогнулся, кончая, и отпустил её. Тело женщины обмякло.

- Теперь меня помнить будешь, - прохрипел он побелевшими губами, натягивая штаны.

Она не ответила ему и продолжала лежать, уткнув лицо в подушку. И тут только осознание того, что произошло, клинком резануло по сердцу. Перевернув Красу вверх лицом, уткнулся в её грудь и завыл. Потом резко оборвал крик и, пошатываясь, сжимая руками гудевшую голову, побрёл вон из избы.

- Стой! Стой! – его догнал отец. – Стой, душегуб! – он бросился к Волку и, развернув его к себе лицом, схватил за ворот. – Пошто бабу убил?! Вымесок, окаём!* Как посмел?! - взвыл, точно раненый зверь и что есть силы саданул Волка кулаком в лицо. Тот пошатнулся, но устоял, утирая кровь из разбитого носа.

- Вымесок у нас ты, - усмехнулся Волк и презрительно сплюнул кровавую слюну. – Ты спал с ней! Ты блуд чинил в собственном доме! Вот этими бы руками удавил тебя, как окаёма последнего! – он вытянул перед собой руки и затряс ими, сжимая в кулаки.

Ещё один удар увесистого кулака отца обрушился на его грудь. Волк упал на колени.

- То-то же! На отца поднялся, перечить удумал! Удавить бы тебя, проклятого, да руки марать не хочется! Чтобы ноги твоей в моём доме не было. Не сын ты мне более! - отец развернулся, намереваясь уйти, но Волк вдруг вскочил и кинулся ему на спину.

Двое дюжих мужчин, молодой и зрелый, сцепились будто звери. Удары сыпались без разбору, лица обоих превращались в кровавое месиво. Сейчас вторая натура их рода вырвалась наружу. Два волка в обличье людей сошлись в смертельной схватке. Подмяв отца под себя, Волк стал бить его головой о землю. Один удар, второй, третий… Он не видел, что отец, ставший врагом, уже перестал сопротивляться. Затылок поверженного недруга бился и бился о попавший камень.

- Нет! Нет! – женский истошный крик раздался за спиной Волка.

Это прибежала его мачеха. Отец, недавно овдовев, женился на молодой вдове из соседнего селения. И сейчас она была на сносях. Поддерживая рукой распухший живот, она кинулась к Волку и, ухватив его за изорванную пропитанную кровью рубаху стала оттаскивать от поверженного бездыханного мужа.

Волк поднялся, вытирая разбитое лицо окровавленным рукавом, невидящим безумным взглядом окинул тело отца, женщину, рыдающую у него на груди, и шатаясь, побрёл в сторону леса.