Слабакам не место рядом (СИ)

— Наш клан считается странным даже по меркам оборотней. Нас сторонятся, обходят десятой дорогой. И нам это было на руку, пока не погиб отец. Папа замкнулся в себе. Нам с Родей было чуть меньше восемнадцати, инициацию даже не прошли, а уже пришлось принимать обязанности. Как нам было уследить за Лисом? Мне не надо тебе рассказывать об особом отношении к омегам-оборотням, ты и без того должен знать. Он был еще слишком доверчивым. И нашлась-таки одна гнида, — ладони Ярослава против воли сжались в кулаки, — которая воспользовалась его неопытностью. Подобрался к ребенку, очаровал, внушил ему мысль, что он его Пара, а какой омега не мечтает о своей истинной Паре? Запахи Лис не различает с детства, как проверишь? А все остальные чувства эта мразь забила, даже волк не дернулся.

Ярослав потер лицо и так же, как и безмолвствующий Дин, уткнулся лбом в прохладное стекло.

— Я не знаю, чем руководствовался Лис, может, хотел получить метку от «Пары», может, хотел показаться взрослым, но он сказал ему, что у него течка. Хотя о чем вообще речь могла идти тогда?.. А этой твари всё, что было от него нужно — его способность. Больше ничего. Он бы с таким омегой быстро поднялся… В общем, когда обман раскрылся, он… он изнасиловал его. Просто выместил всю злость, разорвал, переломал. А потом, видимо, до него дошло, что даже регенерация следов не скроет и… и попытался убрать «свидетеля»… — шея Дина медленно, как сломанный механизм поворачивалась в сторону горящего болью альфы. Мозг отказывался воспринимать хоть слово, каждое было как игла, засаженная в сердце, до души.

— Его в лесу нашли, чудом выжил. Мы думали, Лис навсегда останется «овощем». Он ни на что не реагировал, ел через трубку. Это был самый страшный период для всей семьи. Но через две недели, он появился в дверях кухни. Учился заново ходить, ложку держать, жить. Упрямый, всегда таким был, — Ярослав вымученно улыбнулся каким-то своим воспоминаниям.

— А что… что стало… — горло пересохло, Дин напрягал все силы, чтобы хотя бы прохрипеть вопрос.

— С “этим”? Доказательств слишком мало, Лис же в себя не приходил. А Комиссия — большинство из его клана. Мы потребовали его выдать, но они отказались. Твари! Где эта паскуда, никто не знает.

Ярослав прошелся по комнате, Дин чувствовал, как зверь в нем бушует, хочет вырваться, хочет выть от бессилия. И тогда, и сейчас. Он остановился в дверях, и сжал жалобно хрустнувший косяк.

— Я не буду гадать, что у тебя с Лисом, проверить это всё равно невозможно. Но один раз он уже обжегся. С тех пор у него кошмары по ночам. Течки так и не начались, свой запах, слабый, исчез окончательно. Нет ни намека на скорую инициацию, зверь в анабиозе. Он даже волосы отрастил, чтобы скрыть шрамы на голове, понимаешь? Выучился стрелять, чтобы хоть как-то защищаться… Оградил себя непробиваемой стеной от других людей. Он закрылся для всех, даже деду не прочитать. А ведь ему было всего четырнадцать…

Бернацкий развернулся спиной, и, глядя в потолок, медленно проговорил:

— Я не буду за тебя просить, честно предупреждаю. Просто не смогу причинить ему боль. Только если мой младший брат сам примет решение. Прости.

Дин нерешительно покивал, не вдумываясь, что его всё равно не видят, судорожно выдохнул, стараясь не смотреть на другого альфу:

— Яр… что у него за способность?

Почему-то это казалось неимоверно важно выяснить: потом включится голова и потребует быть деликатным и осторожным. Ярослав молчал, но прежде, чем уйти всё-таки выдавил из себя с неохотой, делясь не своим секретом:

— Он может переворачивать эмоции и чувства. Чем острее чувствуешь что-то, тем ярче будет противоположенное.

Колени подогнулись, и Дин без сил опустился на холодный больничный кафель.

========== Глава 4. ==========

— Ты бы поел что-нибудь, — неуверенно предложил Марк.

Дин в ответ только вымученно улыбнулся и взялся за ложку, не желая расстраивать младшего брата. Кики каким-то магическим образом умудрялся чувствовать любое его состояние. Есть не хотелось, ничего не хотелось. Мир выцвел, и выглядел теперь как пленка у старого кинофильма. Дин медленно таял, понимая, что теперь так и будет выглядеть жизнь. Даже на память ничего не осталось, Бернацкие всё забрали. А после разговора в больнице мозаика наконец-то сложилась. Теперь Дин понимал и свою ненависть, которая оказалась всего лишь перевернутым чувством, и желание близнецов оградить младшего брата от лишнего внимания альф, и отстраненность самого Лиса. Было понятно. Только что-то дышалось не легче.

— Диш, не выключайся, пожалуйста, — Кики тронул его за руку, выводя из очередного зависания. Это стало случаться всё чаще и чаще. Будто душа и тело жили какими-то параллельными жизнями, пересекаясь только в редких случаях. Как это выглядит со стороны, и что чувствуют остальные члены стаи, Дин старался даже не задумываться. Кики — умница, самый дорогой и любимый, примчался сразу, как только узнал о произошедшем. Его хотелось сжать в объятиях, показывая всего на секунду, что даже сильные альфы могут быть уязвимыми; а потом отправить обратно к мужу, потому что самое большое счастье — быть рядом со своим Истинным, и каждая минута без него не стоит даже пустоты.

А Дину не нужна была забота. И уж тем более жалость. Не умрет же он! Наверное…

— Прости, малыш, просто, правда, не хочется.

— Ты в больницу к нему ездил?

— В этом смысла нет, — Дин отставил тарелку в сторону, и, не зная чем занять руки, сжал их в замок на столешнице. — Во-первых, он в интенсивке лежит, чужих не пускают…

Марк поморщился, всем видом давая понять, что это вообще не причина. Стены — не преграда для оборотней от слова «совсем». Особенно, если за ними лежит любимый.

— Во-вторых, он вряд ли хочет меня видеть. Я, как бы, пообещал ему защиту, а сам чуть не похоронил здесь. По собственной же тупости. Да и… — он вздохнул, заговорил медленно, с паузами, не зная, как объяснить главное, — не нужен я ему, понимаешь? Лис… Лис месяц переворачивал мои эмоции. Ему было легче мириться с нашей грызней, чем принять мою… — в горле стоял ком и слова почти выдыхались, — Честный слишком. Он мог бы меня использовать, но не захотел; ничего ему от меня не надо. Ничего… Ладно, я пойду…

— Займешься чем-нибудь, — грустно подсказал Марк.

Дин рассеянно кивнул в ответ. Глаза у брата были блестящие, покрасневшие, будто он усилием воли сдерживает слезы. Почему жизнь всегда так несправедлива: из-за твоих косяков страдают близкие?

— Займусь чем-нибудь.

Дин поднялся и, поцеловав Кики в макушку, вышел из дома. Глубоко вдохнул на крыльце, но запахи ощущались слишком смазано. И запахи, и звуки, и ощущения, и куча-куча мелких, повседневных нюансов будто пленкой затянуло. Сил не было, но после той ночи вожак сам приказал каждый вечер обходить территорию по периметру. Как оказалось, заставы на единственной дороге маловато. Делянку нападавших оборотней нашли не сразу, на самой границе территории: замаскирована была отлично, и запахи хорошо все стерты. Только никакой зацепки, кто они и откуда вообще взялись, это не давало. При них не было ни документов, ни мобильников. Но то, что охотились они целенаправленно за Лисом, сомнений не вызывало — никого и ничего больше не тронули. Дин в очередной раз почувствовал укол вины: если бы не дурман Лиса, то вожак почувствовал бы чужаков раньше.

Дин тихо рыкнул и собрался уже вернуться в дом, чтобы скинуть одежду, но увидел вдали яркий отблеск фар. Надежда, глупая, отчаянная, захлестнула так, что аж голова закружилась. Волк поднялся, на мгновение став с человеком единым целым — ожиданием.

Близнецы одновременно хлопнули дверьми. Кинув недовольный взгляд на замершего на пороге Дина, вытащили из машины сначала вещи, инвалидную коляску и только потом — сердце у альфы сделало кульбит и застучало где-то в горле — бережно посадили туда брата. Дин ухватился за столбик крыльца, с трудом удерживая рвущегося к Паре зверя. Лис что-то шептал присевшим у его коленей братьям и гладил по головам. Бледный, измученный, с еще больше заострившимися скулами, будто не спал несколько суток. Альфы поднялись, кивнули, поцеловали на прощанье и исчезли.