Мое сердце между строк (ЛП)

Погруженный в мысли он почесывает за ухом.

— Олли? Могу я еще кое о чем попросить? Если ты выберешься отсюда... мог бы ты хоть как-то повлиять на нее... чтобы она заметила меня?

— Я думаю, она уже это сделала, —  говорю я и слегка пихаю его в бок. —  Иди уже.

Он рысью двигается по морскому берегу к скале, где Серафима опустилась вниз. Отстранено принцесса гладит его по голове. Фрамп бросает на меня один единственный взгляд и довольно виляет хвостом.

Я поднимаю руку и машу на прощание. Правой рукой, которая находится там, где всегда была и всегда будет, на моем нарисованном теле, в книге, из которой, вероятно, я никогда не выберусь.

Глава 27  

Делайла  

Как только его мать покидает комнату, Эдгар поворачивается ко мне. — Это было очень близко, —  говорит он с большими глазами.

Я сразу же сажусь за компьютер и печатаю как сумасшедшая новый конец у модифицированной сказки, который должен вызволить Оливера из истории, но курсор прыгает вверх и начинает удалять слова, которые я написала.

Когда исчезает последнее слово НОВЫЙ, и остается только КОНЕЦ.

— Нет, —  пыхчу я и осматриваюсь. Мое подозрение подтверждается: тело Оливера, которое постепенно появлялось и начало материализоваться на наших глазах, снова исчезло.

— Куда он делся? —  спрашивает Эдгар и смотрит под кроватью и в шкафу.

Я не знаю, почему мне не удается произвести такие простые изменения на компьютере. Возможно, все из-за странного файерволла, который писательница установила для защиты файла, возможно, даже какого-либо продвинутого вирус.

Во всяком случае, это наглядное подтверждение того, что говорила мне Жасмин Якобс, якобы история живет в головах ее читателей. Нельзя изменить ее, так как она уже существует в своей изначальной форме.

Это также как раньше, когда Оливер пытался переписать конец книги в своем мире, или, когда он вырисовал меня в нее. Если что-то не принадлежит истории, изменения не за горами.

Если что-то было однажды определено в истории, оно высечено в камне. Она имеет начало, завязку и развязку, которые нельзя изменить, так как если бы это можно было сделать,

это была бы другая история.

— Это происходит не впервые, —  объясняю я Эдгару. —  Это похоже на то, что у истории есть своя частная жизнь.

Он думает некоторое время. —  Ты умеешь хорошо писать?

— А что?

— Потому что у меня есть идея, —  он садится на кровать и кладет руки на книжный переплет. —  Нельзя изменить историю, если ее уже рассказали. Но ты, же можешь теперь написать новую историю?

— Я не понимаю.

Эдгар наклоняется вперед, он совсем взволнован. —  В один момент Оливер —  единственный, который

хочет изменить действие. Но представь себе, все персонажи в книге смогли бы разыграть целый новый отрывок. Если они все будут заодно, история, вероятно, допустит изменения.

Я хватаю книгу и открываю сорок третью страницу.

Оливер смотрит на скалистую гору, бледный и исчерпанный. —  Ты здоров, —  шепчу я.

— Я такой, каким был всегда, —  говорит он тихо. —  В этом то и проблема.

— У Эдгара есть идея, —  я объясняю Оливеру план.

— Я не знаю, что это могло бы изменить, —  придирается он, когда я заканчиваю. — Я был и остаюсь просто персонажем в книге.

— Но в конце новой истории ты уйдешь, —  разъясняю я ему. —  А все остальные тоже смогут это сделать.

Оливер вздыхает.

— Ну, в таком случае я попробовал бы все варианты.

Я сажусь за компьютер, потому что печатаю быстрее Эдгара. —  Итак, — говорю я, глядя на него. —  Как начнем?

Гробовое молчание. Как выясняется, никто не представлял, как трудно просто так выдумать историю из воздуха.

— Как насчет такого: Собака встречает кошку и влюбляется в нее, но ее семья против, —  предлагает Оливер.

— Ну, замечательно, Ромео, —  возражаю я. —  Ты хочешь выйти из сказки пуделем или питбулем?

Оливер качает головой.

— Нет, мне кое-что пришло в голову! —  глаза Эдгара сияют. —  Темной, погрузившейся в бурю ночью убийца-зомби с топором творит свое бесчинство...

— Ты действительно сын своей матери, —  бормочу я.

Эдгар пожимает плечами. —  Итак, ты еще совершенно ничего не предложила.

И тогда, совершенно внезапно, меня посещает идея.

— Жил-был принц, который был пойман в сказке, —  говорю я. —  Пока одна девочка из внешнего мира не услышала его.

Я наклоняюсь над клавиатурой и начинаю печатать.

Глава 28  

Страница пятьдесят восемь  

Шаги Раскуллио на каменной лестницы грохочут на всю башню. Когда он зашел в комнату, в большое сводчатое окно ворвался порыв ветра. Рядом с ним стояла Серафима, повернувшись к нему спиной.

— Грустная невеста, —  сухо произнес Раскуллио, пока приближался к ней. —  Если ты планируешь спрыгнуть вниз... забудь об этом.

Она не ответила, а продолжала смотреть в даль на грохочущие волны.

Раскуллио положил руки ей на плечи и сжал их. Она содрогнулась, когда почувствовала его дыхание на затылке. —  Ты еще научишься любить меня, —  произнес он повелительным тоном.

Серафима повернулась в руках Раскуллио.

Он поднял вуаль, которое окутывало ее лицо.

Но это было не ее лицо. —  Я не был, бы так уверен в этом на твоем месте, —  сказал Оливер и ударил Раскуллио в голову и живот, так что он отшатнулся назад.

Злодей вытащил меч. —  Что Вы с ней сделали?

— Она в безопасности, —  ответил Оливер. —  И она моя.

— Вот в этом вы ошибаетесь, ваше величество. Она компенсация за то, что должно было быть выплачено уже очень давно.

Оливер пристально вглядывался в покрытое шрамами лицо Раскуллио.

— Я не допущу этого, —  сказал он.

Губы Расскулио растянулись в насмешливой ухмылке. —  Точно также говорит Морис, пока я не натравил на него дракона. Каков отец, таков и сын.

Внезапно Оливер рассвирепел еще больше. Он не бог больше ни думать, ни чувствовать. В этот момент он осознал, что мужество не было тем, что дается при рождении, а также не просто отсутствие страха.

Нет, быть мужественным значило, что можно победить страх, потому что те, кого любишь, гораздо важнее.

Под действием чистого адреналина он бросился на мошенника.

Теперь одежда Серафимы мешала ему в том, чтобы быстро и ловко двигаться. То, что когда— то казалось гениальным планом, чтобы заманить Раскуллио в засаду, на деле оказался не таким уж и великолепным. Раскуллио размахивал мечом, разорвал несколько слоев тюли и поцарапал плечо Оливера.

— Ваш отец забрал у меня то, что было для меня самым значимым на свете, —  пыхтел он. —  Теперь я отплачу ему тем же.

Оливер уклонился от следующего удара. Меч ударил в стену, искры полетели в разные стороны. Когда он развернулся, запутавшись в неудобной одежде, чем заставил Раскуллио промахнуться и растянуться на каменном полу. Раскуллио схватил Оливера за сапог и потянул его вниз.

Оливер намотал покрывало вокруг руки Раскулио и попытался оттянуть рыку назад, пока тот не выронил меч. Но Раскуллио был сильнее. Он прижал локти Оливера к полу и освободился.

Снова свободный, Раскуллио бросился на Оливера и ударил его по лицу, затем в грудь. Оливер перевернулся через голову, затем снова поднялся на ноги, ошеломленно озираясь вокруг. Этой короткой паузы было достаточно для Раскуллио, чтобы тоже подняться и приставить меч к шее принца. —  Итак, паренек, —  произнес он насмешливо. —  Ну что теперь скажешь?

Оливер сделал небольшой шаг назад.

Кончик меча впивался в его шею, кровь бежала из раны. Раскуллио заставил Оливера сделать еще один шаг назад, затем еще и еще, все ближе к стене. Теперь Оливер больше не мог отступать.

"Обещай мне, что ты не будешь сражаться," —  просила его мать. "Никогда и ни с кем."

Перехитрить дракона или обвести тролля вокруг пальца, договориться с капитаном пиратского корабля или найти компромисс с морскими нимфами, было одно.. Но как выиграть борьбу на мечах, если у тебя даже нет при себе меча?